Раздавшийся в этот момент пронзительный звонок в дверь заставил их испуганно отпрянуть друг от друга и повернуться в сторону прихожей.

– Они становятся нетерпеливыми, – обеспокоенно сказала Тамара.

Из кухни вышел Шмария. «Тяжелое испытание сказывается на всех нас», – подумала Тамара, увидев, как сильно он хромает.

– Я спущусь вниз, – угрюмо сообщил старик, – скажу, чтобы они попридержали лошадей. – Он, хромая, вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Тамара посмотрела ему вслед. Она впервые видела, чтобы он дома ходил в ермолке. Еще недавно она задавала себе вопрос, что он все это время делает на кухне, теперь же знала ответ. Он молился.

Подойдя к окну, она чуть-чуть раздвинула шторы. Там, внизу, качая головой, стоял Шмария, подняв вверх руки и прося тишины. Через мгновение он повернулся к полицейскому, что-то коротко сказал ему, сильно жестикулируя, затем показал в сторону входных дверей. За этим снова последовала жестикуляция, и наконец он вернулся в дом.

Услышав, как в замке поворачивается ключ, Тамара пошла ему навстречу, не сводя с него вопросительного взгляда.

– Им здорово не терпится, – проворчал Шмария, – но я велел подождать. Мы сказали в одиннадцать, значит, так тому и быть. Не думаю, что они снова станут звонить в дверь, – в его голосе слышались удовлетворенные нотки. С этими словами он отправился на кухню, хромая еще сильнее, чем прежде.

Без четверти одиннадцать Тамара направилась в спальню. Ее остановил Дэни. В его взгляде читалось беспокойство.

– Ты куда?

На ее лице появилось удивленное выражение.

– Как это куда? Поправить макияж и переодеться, разумеется. – Она показала на себя. – Я же не могу появиться перед камерами в таком виде.

Он невольно улыбнулся.

– Как Суонсон в «Бульваре заходящего солнца»? Вновь перед камерой после долгого перерыва?

Она даже не пыталась улыбнуться, и Дэни мгновенно осознал свою ошибку; для шуток сейчас было неподходящее время.

– Прости меня, – запинаясь, произнес он.

– Тебе не за что извиняться, – ответила Тамара. – Я просто хочу хорошо выглядеть, чтобы привлечь на нашу сторону репортеров. Мне кажется, что я вызову и у них, и у публики больший интерес к этому делу, если дам им то, что они жаждут увидеть.

Дэни взглянул на нее с еще большим уважением. Интуиция, как всегда, ее не подводит. Он поцеловал ее в щеку.

– Ступай, надень убитое горем лицо, – с нежностью проговорил он.

Тамара кивнула.

– Я скоро.

И сдержала слово. Когда она вернулась, перед ним предстала совершенно другая женщина. Благодаря дорогим кремам и лосьонам морщинки разгладились, тонкий, незаметный слой румян скрывал бледность. Разумеется, напряжение не покинуло ее, но оно было замаскировано – и не только благодаря косметике. Тамара, которая входила в спальню, выглядела сломленной и небрежно одетой, а спустя десять минут оттуда показалась холеная, собранная, исполненная достоинства женщина. По этому случаю она надела свой лучший наряд: кремового цвета костюм от Шанель с синей отделкой, три нити очень крупного искусственного жемчуга и элегантную белую соломенную шляпу.

– Ты выглядишь прекрасно, – сказал Дэни.

У нее в руках был его лучший летний пиджак, и она помогла ему надеть его. Затем, встав перед ним, застегнула среднюю пуговицу и положила в нагрудный карман носовой платок.

– Ну вот. – На ее лице появилась ласковая, хотя и несколько натянутая улыбка. – У тебя очень галант…

Она замолчала на полуслове, удивленно подняв брови: часы начали бить одиннадцать.

Из кухни, хромая, вышел Шмария, что-то угрюмо бормоча себе под нос.

– Готовы? – Дэни окинул взглядом их обоих.

Тамара взглянула на Шмарию.

– Отец?

– Готов, как никогда.

Тамара вопросительно посмотрела на Дэни.

– Заявление для прессы?

– Оно у меня здесь. – Он показал на внутренний карман пиджака. – Внизу у входной двери стоит целая коробка с копиями для распространения.

Тамара решительно вздернула подбородок, хотя глаза ее лихорадочно блестели.

– Ну что же, – с напускной легкостью проговорила она, – пошли. И помните, никаких слез, никакой демонстрации горя. Мы должны держаться с достоинством и выдержкой… – Она прошептала дрогнувшим голосом: – Давайте поскорее покончим со всем этим.

Они вышли на лестничную клетку и, взявшись под руки, так что Тамара оказалась в центре, начали спускаться вниз по лестнице, всем своим видом демонстрируя единство и черпая силу от близости друг друга.

Стоило им показаться, затворы камер разом защелкали, репортеры рванулись навстречу. Дэни почувствовал, как напряглась Тамара, но им со Шмарией удавалось прикрывать ее с двух сторон, когда они протискивались сквозь толпу. Глядя невидящими глазами поверх толпы и не обращая никакого внимания на обрушившийся на них неразборчивый шквал вопросов, они направились в сторону леса микрофонов, выросшего на автостоянке. Полицейские, сцепив руки, сдерживали натиск толпы.

«Смахивает на премьеру, – подумала Тамара. – Если сейчас мне кто-нибудь сунет книжечку для автографов, я закричу».

Дэни наклонился к микрофону.

– Прежде всего я хотел бы зачитать подготовленное заявление, – ровным голосом проговорил он. – После этого у нас будет время ответить на ваши вопросы. Я был бы признателен вам, если бы до тех пор вы воздержались от них…

Опустив глаза на документ, он слово в слово зачитал его:

– Леди и джентльмены, господа журналисты. С глубоким прискорбием мы вынуждены сообщить, что наша дочь, актриса Дэлия Боралеви, пропала, как мы предполагаем, в результате похищения. – Толпа задвигалась и зашумела. Он поднял вверх руку, прося тишины. – Она прибыла два дня назад в аэропорт Бен-Гурион рейсом El Al 1002, где была перехвачена каким-то неизвестным или неизвестными. Требования выкупа пока не поступали, полиция и Шин Бет проводят расследование. Есть мнение, что ее исчезновение, возможно, связано с убийством Эли Левина, представителя пассажирской службы авиакомпании «Эль Аль»…

Тамара не отрываясь смотрела на Дэни, который продолжал зачитывать заранее заготовленные сведения, а также новый номер телефона и номер полиции. Она восхищалась его выдержкой. Невозможно было догадаться, что этот человек находится на грани нервного срыва. Перед лицом обращенных к нему камер он собрался с силами и держался просто молодцом.

– Благодарю вас, дамы и господа, – говорил Дэни. – Прежде чем вы уйдете, пожалуйста, пройдите в фойе. Представитель полиции раздаст всем вам копии настоящего заявления. А теперь, если у вас имеются какие-то вопросы…

Начавшееся светопреставление помешало ему продолжить. На него обрушилась такая лавина вопросов, что разобрать что-либо было совершенно невозможно.

Дэни взглянул на Тамару. Она кивнула и, глубоко вздохнув, выступила вперед. Удивительно, но репортеры разом замолчали.

– Леди и джентльмены, – негромко заговорила она своим незабываемым экранным голосом. – Думаю, мне нет необходимости представляться.

В толпе оценивающе зацокали языками.

– Мне остается только добавить, что я нахожусь здесь не в качестве экс-кинозвезды. Я просто мать. Дэлия – моя дочь, – продолжала она, и голос ее дрогнул от еле сдерживаемого волнения, – и, как и всякая мать, оказавшаяся в подобной ситуации, я страшно волнуюсь. Я прошу вас обратиться к вашим читателям и телезрителям с просьбой сообщить нам или полиции любые имеющиеся у них сведения, любые, какими бы незначительными они им ни казались. У нашего телефона установлено круглосуточное дежурство, и мы гарантируем полную анонимность всякому, кто что-то сообщит нам. Каждый, кто сообщит какую-то информацию, которая поможет освободить Дэлию, получит вознаграждение в пятьдесят тысяч долларов без всяких вопросов. – Она помолчала. – Мы будем вечно благодарны вам за вашу помощь в распространении настоящего заявления. – Губы ее задрожали, кончики пальцев утерли слезу. – Благодарю вас.

Посыпались новые вопросы. Как и ожидалось они были адресованы Тамаре.