Его стон слился с ее криком, они одновременно прорвались через финишную черту и вознеслись за пределы разума.

Прижимаясь друг к другу, они долго ждали, пока сотрясавшая их дрожь утихнет, а дыхание станет ровным. Наконец он выскользнул из нее. Внутри у нее восхитительно ныло.

Дэлия мечтательно взглянула на него.

– Здорово! – негромко сказала она и покачала головой, как бы желая, чтобы от этого в ней наступило просветление. – Это было нечто. На какое-то время я забыла обо всем.

Жером потянулся за шампанским и отпил еще один глоток, и тут его взгляд упал на стоящий на тумбочке будильник. Он тихо выругался и перекинул ноги через край постели.

– Черт! Уже почти Полдень.

– Ты уверен, что ленч не может подождать?

– Я же сказал тебе. – Он обошел комнату, поднимая с пола свою одежду. – В два у меня встреча со спонсорами.

Дэлия скорчила гримасу.

– А не могут они подождать до утра? Тогда мы могли бы весь день провести в постели.

– Они пробудут здесь только один день, – бросил Жером. – Утром они уезжают в Эр-Рияд.

Она заморгала, нахмурив брови. Затем рассмеялась хрипловатым смехом.

– Я не расслышала. Мне показалось, что ты сказал Эр-Рияд.

– Верно, именно так я и сказал. Голос ее упал.

– Ты хочешь сказать, что заключаешь сделку с арабами?

– Они представляют арабский инвестиционный консорциум, – отрезал Жером. – И их деньги того же цвета, что и любые другие. Только у них их больше.

– А ты, мерзкая скотина! – Она без предупреждения, как кошка, спрыгнула с кровати, и, прежде чем он успел осознать, что происходит, ее ладонь с оглушительным треском опустилась ему на лицо. Он покачнулся, с трудом удержавшись на ногах. Его рука взметнулась к горящей щеке и дотронулась до белого следа, изумленные глаза уставились на Дэлию.

– Какого черта ты это сделала? – со злостью спросил Жером. – У меня же будет синяк.

– Вот и прекрасно. – Она так высоко вздернула голову, что на ее шее выступили жилы. – Я сделала это потому, что ты это заслужил. Мне следовало бы сделать еще больше, но теперь я вижу, что ты не стоишь… Я была дурой, когда связалась с тобой.

Он смерил ее холодным взглядом.

– Не говори того, о чем впоследствии будешь жалеть.

Резко развернувшись, Дэлия схватила телефонную трубку. Он вырвал ее у нее из рук и с грохотом бросил обратно на рычаг. Трубка пронзительно звякнула.

– Не соизволишь ли объяснить, какой бес в тебя вселился? – требовательно спросил он.

Она изумленно взглянула на него.

– Тебе что, ничего не известно?

– Нет, черт возьми! – проревел Жером. – За кого ты меня принимаешь? За ясновидца?

– Ну что ж, посмотрим, как это тебе понравится. – Она расправила плечи. – Если ты хоть пальцем дотронешься до одного-единственного пенни из арабских денег, между нами все кончено. Навсегда. Я не шучу. Я брошу тебя.

Жером раздраженно вздохнул.

– Не кипятись и дай мне все объяснить. – Он протянул к ней руку, но она отпрянула назад.

– Я хочу знать только одно, – сказала Дэлия. – Ты в самом деле собираешься использовать арабов в качестве спонсоров?

– А почему бы и нет? И, к твоему сведению, не так-то просто собрать семнадцать с половиной миллионов долларов.

– Спасибо, – она презрительно улыбнулась, голос ее дрожал. – А теперь убери свои поганые лапы с телефона. Я звоню консьержу, чтобы он заказал мне билет на первый же самолет отсюда.

– А тебе не кажется, что ты слишком далеко заходишь со своей ненавистью к арабам?

– А тебе какое дело? Между нами все кончено. Жером недоверчиво посмотрел на нее.

– Ты хочешь сказать, что готова выбросить в помойку восемь прекрасных лет? Так запросто?

Зеленые глаза Дэлии впились в него.

– Именно это я и собираюсь сделать, черт возьми. Или тебе никто не рассказывал? Евреи и арабы похожи на масло и воду. Их просто нельзя смешать.

– Дэлия, – умоляюще произнес он, – пожалуйста, будь же благоразумна. Это никак не связано с политикой, это всего лишь кино. – Он шагнул к ней навстречу, но она рванулась от него в ванную и, захлопнув дверь, заперла ее на замок.

Услышав, как он поворачивает ручку, она отступила к стене.

– Дэлия! – воскликнул Жером, ломясь в дверь. – Выходи, Дэлия! Ты не можешь просто так уйти, черт возьми! Мы связаны контрактом!

– Тогда подай на меня в суд! – рявкнула Дэлия. Слезы жгли ей глаза, когда она, повернувшись к биде, начала с ожесточением подмываться. Ей была ненавистна сама мысль о том, что внутри нее еще осталось что-то от этого человека.

Она тихо плакала, больше не замечая стука и мольбы Жерома, теплых струек у себя между ногами и булькающих звуков, издаваемых стекающей водой. Дэлия не могла думать ни о чем другом, кроме как о том дне, когда научилась ненавидеть арабов – всех арабов. О том страшном июньском дне, легшем в основу ее ненависти, которая будет с ней всегда.

В тот великолепный жаркий воскресный день ей было чуть больше шести лет, и вся семья отдыхала на пляже в Тель-Авиве. Всего несколько недель назад они переехали из Эйн Шмона в новый жилой многоквартирный дом на побережье на улице Хаяркон, и это был совершенно особенный день, поскольку впервые за целый месяц отец мог провести его вместе с ними. Они набрали с собой еды на обильный ленч, и Дэни, воткнув в песок полосатый зонт, устроился вместе с Тамарой в тени на низеньких парусиновых складных стульчиках, которые они принесли из своей новой квартиры. С любого места, где она играла, стоило ей поднять голову, она видела балкон их квартиры на пятом этаже. Он был прямо напротив Парка Независимости, отделявшего пляж от первой застроенной улицы на краю города. На огромных просторах золотистого песка, простиравшихся в обе стороны от них, царили шум и оживление. Все наслаждались солнцем, песком и морем. Вдали, за волнорезами, плыли несколько небольших парусных лодок, издали напоминавших чаек. Где-то за ее спиной вместе с другими мальчишками играли Ари и Аза, с восторженными криками гоняя вдоль края воды футбольный мяч. Судя по всему, им было намного веселее, чем ей.

Дэлии вдруг наскучили куличики. Даже когда она делала их из мокрого песка, он быстро высыхал на солнце, и куличики начинали рассыпаться. Она раздраженно сломала их своей красной лопаткой и швырнула ее на песок. Затем подняла надутое лицо. Вдали виднелась сидящая на складном стульчике мать. Широкополая соломенная шляпа и большие темные очки скрывали ее лицо. Бронзовая кожа блестела от лосьона; с обложки журнала мод, который она поставила домиком себе на живот, на Дэлию смотрела блестящая женская головка в натуральную величину.

– Мама, – захныкала Дэлия. – Я хочу пить.

Мать подняла голову.

– Но ты же только что за ленчем выпила стакан сока, солнышко.

– Знаю, но с тех пор прошло несколько часов.

Тамара подняла руку и подчеркнуто взглянула на часы.

– Менее получаса. А я-то думала, ты хочешь, чтобы в животике у тебя было пусто и ты могла пойти поиграть в воде.

– Это раньше я хотела. А сейчас я хочу «кока-колы».

Мать улыбнулась.

– Но ты же знаешь, что мы не взяли ее с собой. Мы взяли только сок и цитрусовые напитки в бутылках.

Дэлия хитро посмотрела на нее.

– У папы есть деньги, а тот человек продает «кока-колу», – сказала она с непогрешимой логикой шестилетнего ребенка. Она показала на улицу, где торговец с ручной тележкой продавал «кока-колу».

Тамара со вздохом посмотрела в сторону.

– Дэни?

Дэлия перевела взгляд на своего отца и посмотрела на него Особенным Взглядом. Так он его называл, когда она округляла свои большие глаза. Отец рассмеялся.

– Хорошо, ангелочек, но только на этот раз. Ты же знаешь, что пить «кока-колу» тебе вредно.

Она внимательно смотрела, как он достает банкноту из рубашки, которая лежала аккуратно сложенной под его стулом. Затем протянула руку, чтобы схватить ее, но отец держал деньги так, что дотянуться до них она не могла.