— Ты совсем сдурел, Дима? — поинтересовалась она чуть дрожащим голосом и подтянула к себе нарезанную семгу. — Что за гангстерские игры? Зачем ты меня сюда притащил, зачем водителя моего избил?
— Что ж, продолжаем нашу игру под названием «А что, собственно, происходит?» — Дмитрий потер ударенный живот и укоризненно покачал головой. — Больно, между прочим.
— Если сию секунду не аргументируешь свое поведение, я тебе и не так врежу! — зловеще пообещала Рита, зябко передергивая плечами и с запоздалым смущением стягивая на груди разорванную кофточку.
— Как обычно, никакого воспитания, — горестно заметил Дмитрий и подошел ближе, так что теперь его слова могли слышать только Рита и Роман. — И никакой благодарности. Что ж это получается, солнышко. Я тебя прикрываю — тебя и твоего психованного братца, а что мне за это взамен?
— Разве тебе… — Рита осеклась, как-то воровато стрельнув взглядом в сторону Романа, и ее лицо сразу же стало очень бледным. Гельцер заинтересованно посмотрел на нее, закурил и доброжелательно улыбнулся.
— А-а, все-таки, молодой человек не в курсе? Да и вправду — такое никому не расскажешь, а, Рит?
— Замолчи! — со злой обреченностью выдохнула Рита, вскакивая, и Роман тотчас резко произнес:
— Тебе за все заплачено, насколько мне известно. Ты чего конкретно хочешь, Гельцер? Совесть взыграла — решил вывести на чистую воду вдову, помогшую родному брату укокошить ее мужа? Мне это совершенно не интересно, особенно сейчас.
Гельцер засмеялся. Смеялся он долго и искренне, дважды подавившись сигаретным дымом. Рита очень медленно опустилась обратно в кресло и обмякла в нем, глядя перед собой пустыми глазами.
— Ох, — Дмитрий вытер выступившие на глазах слезы, — извините, это нервное. Помогшую, говоришь? Возможно, Рома, ты станешь со мной более откровенен, если узнаешь, что помощь этой симпатичной кошечки заключалась в том, что она сама и воткнула нож в затылок своему мужу, в то время как ее чудик братец, точная копия и отличный актер, изображал свою сестрицу в парике и полном обмундировании, а потом под общий бардак слинял с острова своим ходом. Он, все-таки, гений. Я, между прочим, и понятия не имел, что они близняшки — видел его дважды — этакое зачуханное, сгорбленное нечто с бороденкой. Честно — до конца не верил, пока не заимел запись ее разговора с братцем неделю спустя после убийства. Слава богу, я единственный тогда на острове почуял, что что-то не так, когда подходил к их столику и разговаривал с ним. Он ведь даже голос под ее подделал, только родинку забыл, — Гельцер постучал себя пальцем по левому уголку рта. — Но тогда по пьяни внимания не обратил. Да и не в этом дело, просто был момент, когда Костя уже ушел и, подозреваю, остывал, пошел я к дому, и Ритка за столиком оставалась, и тут же вижу, как она из-за угла дома выходит — и в заросли. Что такое, думаю — ведь сроду в глазах не двоилось, даже после сильного упития. А потом такой сюрприз. Вот и решил проверить… А потом с вдовушкой побеседовать. Я ведь рисковал, Рита, — он покачал головой. — Сильно рисковал, самого подозревали… и все же использовал кое-какие скромные связи, чтоб дело приостановить… А так раскрутили бы вас — напрасно ты, Рита, думаешь, что в ментовке идиоты сидят. Но риск — благородное дело. К тому же, согласись, без денег я тебя не оставил — малый процент тебе с доходов отваливается. А ты со мной так нехорошо поступаешь. Ты…
— Я?! — прошипела Рита и вдруг шарахнула кулаком по столешнице так, что легкий плетеный столик едва не опрокинулся, а одна из пустых тарелок соскользнула на пол и закружилась там в дребезжащем затухающем танце. Охранники вздрогнули, и самый нервный из них вновь выхватил пистолет, а Витя-ботаник подался вперед с искренним любопытством на лице, жаждая уловить хоть слово из разговора, но брошенный вскользь огненный взгляд Дмитрия вернул его на место. — Ты, который смотрел тогда, как он меня… в чем мать родила по гостиной!.. — кулак снова ударил по столешнице, — как привязывал… и ремнем… и плетью!.. а потом при вас!.. — а вы ржали, вы все смеялись, вам так было весело, правда, Дима?!.. — она жарко задышала. — И ты еще мне смеешь!..
— Да я же уже извинялся! — Гельцер швырнул окурок через всю комнату, и Витя, наклонившись, аккуратно поднял его и затушил в стоявшей в углу на тумбочке пепельнице. — Сколько еще можно?! Мне теперь всю жизнь извиняться?! Я же говорил — мы тогда все напились жутко, никто ничего не соображал, иначе я бы конечно не допустил подобного…
— Ты бы смог возразить Косте? Ты никогда не смел ему возразить, никто не смел! Ты был рад, когда все так вышло, не правда ли?!
Роман почти не слушал, что они говорили — различал только интонацию, а в голове по кругу летали недавние слова Гельцера, и он смотрел на Риту, раскрасневшуюся от ярости, и воздух вокруг нее, казалось, искрился и потрескивал. Даже сейчас, когда ее губа была разбита, спутанные волосы спадали на плечи неряшливыми прядями, зелень в глазах, вновь лишившихся синевы, казалась выцветшей и блеклой, а лицо стянуло от ненависти, она казалась необычайно привлекательной — привлекательной до горечи, до отчаяния — и столь же необычайно далекой — дальше, чем тогда, много дней назад, на берегу Шаи, где он увидел ее впервые. Кто сказал, что красавицам, угодившим в плен к чудовищу, так уж необходим рыцарь-освободитель? Иные красавицы могут рассвирепеть до того, что сами отправят чудовище на тот свет, унаследовав свободу и состояние чудовища. «Она всегда давала сдачи», — сказала про нее Майя. Конечно, и сдачи, как правило, дают собственноручно, порой обставив дело так, чтобы обошлось без последствий. Денис приехал в облике темноволосой женщины, которая, наверняка, почти сразу же исчезла где-то в доме, а в нужный момент из этого дома вышла Рита, присоединившись к пьянке, — наверняка в тот момент, когда Горчаков уже совершенно не обращал на жену внимания — присутствует — и ладно. Неизвестно — да и неинтересно, сам ли он пошел за дом, или Рита его туда как-то выманила, известно лишь, что все получилось — Рита убила мужа и Рита же осталась чистой, незапятнанной, потому что все время была у всех на глазах.
Он поверил. Не тому, что сказал Гельцер, не тому, как он это сказал, а тому, что появилось в ее глазах после сказанного. Это была правда. И книгу, которую начало претворять в жизнь нечто, написал убийца. Человек, который познал смерть другого собственными руками, собственной душой, человек, совершивший то, что исправить невозможно, пусть даже и незачем. Человек, который знает, о чем пишет.
Они все еще что-то шипели друг другу, ругались, и Роман не понимал, какой в этом смысл. Он рассеянно взглянул на стол и заметил, что пичак, лежавший поперек тарелки, исчез. В его сознание вновь ворвался голос Гельцера, рассыпался на слова.
— …понимаю, с чего он вдруг на это пошел? Как ты его уломала? Он был шизанутый, твой братец! Тебе известно, что это он сдал тебя Горчакову оба раза, когда ты с его помощью пыталась удрать? Костя мне потом рассказывал об этом, долго смеялся. Между прочим, он ему за это заплатил — и неплохо. Денис был психом, и ты теперь, небось, такая же! Ты что же — из-за того прошлого дела решила меня на тот свет отправить?! Собственность свою вернуть? Так официально она и так твоя!..
— Что ты несешь?! — Рита вскочила и пинком ноги отшвырнула кресло. Гельцер насмешливо повторил ей то, что недавно заявил Роману, и Рита отреагировала примерно так же, как и Савицкий, только куда как менее культурно. После чего шагнула к Роману, не глядя на него. С тех пор, как Гельцер заговорил о ее муже, она не посмотрела на Романа ни разу, словно его здесь и не было.
Дмитрий схватил ее за руку и дернул обратно, одновременно сделав знак одному из охранников. Рита вывернулась, но как-то вяло, скользнула взглядом по пистолету в руке другого охранника, направленного Роману в голову, и застыла. Гельцер забрал оружие у подошедшего, посмотрел на него чуть недоуменно, словно не мог понять, что это такое, потом снял пистолет с предохранителя, развернулся к Савицкому, и тут Рита неожиданно хихикнула, и Роману показалось, что она намеренно сделала этот смешок предельно глупым и издевательским.
