— Замечательные же друзья были у господина Горчакова, — с холодной усмешкой произнес Роман, и Гельцер раздраженно отмахнулся.

— Речь сейчас не об этом!

— Если не об этом, чего ж ты ее сюда притащил?! Меня что ли недостаточно было?! Или ты думал, что Ритка тебе внушает, чтоб ты на ней женился?!

— А я не знаю, — ответствовал Гельцер. — Я не знаю, кто мне и чего внушает. Я послал за тобой кретинов, побоявшись обращаться к серьезным людям, потому что не мог понять, зачем вообще это делаю. Нельзя дико ревновать того, кого не считаешь своей собственностью. Нельзя хотеть уничтожить кого-то без всякой причины. Ты здесь не только потому, что мне сообщили о твоих нехороших намерениях и моем имени в списке. Ты здесь и потому, что я ощущаю себя оскорбленным ревнивцем из шекспировской трагедии, уверенным, что ему наставили развесистые рога! Ты прав, Савицкий, это бред! Может, я болен, может, у меня паранойя… Но люди, чьи фамилии рядом с моей, умерли не от паранойи. И совсем не зря ты и твой приятель мент завязаны во всем этом по уши.

«Вот как?» — мысленно сказал себе Роман, продолжая незаметно пробовать высвободить руки. С другой стороны, ну высвободит их он, а дальше что? Двое из стоящих у стены людей явно вооружены, да и в доме их еще неизвестно сколько. Гельцер сидит достаточно близко, в принципе, есть возможность использовать его в качестве живого щита, к тому же он обретет вполне весомый довод высказывать свои требования. Хорошо, если Рита здесь же в доме. А что, если она где-нибудь в другом месте? Что, если ее уже нет вообще?

В любом случае, от нытья и душевных терзаний ничего не изменится, не так ли? Гельцер сел близко, охрана, выказывающая безмолвное недовольство этим фактом, далеко — это большой плюс. Пытаться освободиться и высчитывать нужный момент. Плохо, что руки были не только связаны, но и привязаны к спинке стула — со стулом за спиной и полусогнутым много не навоюешь. Роман украдкой скосил глаза на столик, где поперек тарелки лежал, завлекательно поблескивая темным тонким лезвием, узбекский пичак, после чего устало обвис на стуле, все своим видом изображая сломленность и смирение с неизбежным.

— Не понимаю, чего ты от меня хочешь? — пробормотал он, не глядя на Гельцера. — Каких ответов ты ждешь? Что я гипнотизер? Что я устраиваю людям несчастные случаи?..

— Это не были несчастные случаи! — отрезал Дмитрий. — Тому, что это такое, я и определения подобрать не могу. И у меня нет никакого желания, чтобы со мной случилось то же самое.

— Ну, так я здесь, сделать ничего не смогу, чего ж тебе еще? Причину? Никто меня не нанимал, и мне совершенно наплевать — жив ты или нет.

— Насчет последнего, ты знаешь, верю, — Гельцер кивнул и встал, и Роман с трудом удержал на лице усталое смирение, не дав просочиться досаде. — Видать, сильно она тебе голову задурила… А ведь Рита — отнюдь не аленький цветочек, знаешь ли.

Роман, которому все эти бессмысленные и размытые разговоры уже до смерти надоели, хотел было ответить, что и сам Гельцер далеко не ромашка, но тут где-то в глубине дома что-то грохнуло, раздался визг, потом злой мужской окрик, дребезг, словно чем-то стеклянным от души запустили в стену, и где-то хлопнула дверь. Гельцер поднял указательный палец и улыбнулся.

— О! Похоже, наша Риточка очнулась. Три года ее знаю — не умеет дитя вести себя тихо, обязательно что-нибудь да разобьет, — он обернулся. — Витя, успокой девушку, только не сломай ей ничего… Да не дергайся ты, Рома, здесь все сплошные джентльмены и я в том числе — аж противно.

Его слова поддержал легкий металлический щелчок. Роман раздраженно взглянул в зрачок пистолетного дула, направленного ему в живот. Ботаник, усмехнувшись, вышел, бросив на ходу:

— Не беспокойтесь, сейчас будет полный релакс.

Гельцер хмыкнул, потом сердито глянул на изготовившегося молодого человека с пистолетом.

— Юноша, спрячьте ствол, что за позерство?! Человек тихо сидит… фильмов насмотрелись? Детский сад!

Совсем рядом за стеной снова раздался грохот, кто-то завопил: «Диски, диски не трогай!», послышался сердито-увещевающий голос Вити, но его тотчас же перекрыла сочная матерная рулада, воспроизведенная на надрывно-истерическом женском взвизге. Что-то опрокинулось — судя по звуку, стул вместе с человеком, двустворчатые двери распахнулись, громко ударившись о стены, и в комнату спиной вперед влетел Игорек с выражением крайнего негодования на лице, попытался затормозить на развороте, споткнулся и кувыркнулся на пол. Следом впрыгнула Рита — взъерошенная, в разодранной кофточке, открывающей на всеобщее обозрение кружевное лиловое белье. Ее нижняя губа была разбита, глаза метали зеленые молнии, ноздри бешено раздувались — взбешенная рысь, по чьей-то прихоти наряженная женщиной. Вошедший за ней Витя-ботаник, сразу же очень осторожно ухвативший Риту за плечи, рядом с разъяренной девушкой, несмотря на свой внушительный рост, отчего-то показался маленьким и невзрачным. Его лицо украшали четыре длинных малиновых царапины, а красивая цветастая рубашка лишилась половины пуговиц. За ним ввалились еще трое, имевшие такой вид, будто на них напала целая стая тигров. У одного под глазом красовался небольшой кровоподтек, а другой, чуть согнувшись, нежно баюкал свои гениталии. Даже Роман изумился тому, что ухитрилась сотворить одна-единственная хрупкая девушка. Рита быстро взглянула на него — так быстро, что Роман не успел ухватить выражения ее взгляда, молча присела, так что ботаник невольно наклонился следом, юркнула в сторону, выскользнув из держащих ее рук, и прянула к Гельцеру, прежде чем Витя снова успел ее изловить.

— Рита! — упреждающе крикнул Роман, боясь, что у гельцеровского воинства сейчас лопнет терпение, и в тот же момент Рита, презрев извечные традиции разъяренных женщин первым делом вцепляться во вражескую физиономию, коротко ударила кулаком опешившего Дмитрия в живот, одновременно рявкнув: «Сволочь!» — и тот, охнув, отшатнулся. Ботаник, кинувшийся следом, ухватил-таки девушку и выкрутил ей руку так, что она застыла в напряжении, боясь пошевелиться. Одновременно с этим один из охранников стремительно переместился к Савицкому, и на сцену снова явился пистолет, уже почти вплотную приставленный к его голове. Рита, углядев оружие, сразу же обмякла, и по ее лицу растекся холодный ужас.

— Что такое?! — взревел Дмитрий, распрямляясь. — Куча мужиков с бабой сладить не можете?!

— Непросто сладить с человеком, которого нельзя бить, — резонно заметил ботаник, чуть ослабляя хватку. — Чисто кошка бешеная! Знал бы — прибавки попросил. Чего с ней делать?

— Отпусти, — зло сказал Гельцер, заправляя выбившуюся рубашку обратно в брюки. — Рита теперь будет вести себя тихо — правда, солнышко?

Рита молча кивнула, и Витя отпустил ее, поглядывая досадливо и не без опаски. Она брезгливо тряхнула плечом и шатающейся походкой подошла к Роману. Стоявший неподалеку от Савицкого охранник, глянул на нее, на Гельцера, снова на Риту и чуть приподнял пистолет, переместив прицел на идущую девушку, и Дмитрий тотчас поморщился.

— Слушай, иди к остальным, а?

Тот коротко кивнул и отступил к стене, следом двинулся Витя, Игорек же и прибывшие с ним, подчиняясь раздраженному жесту Гельцера исчезли за закрывшимися дверьми.

— Ромка! — Рита наклонилась к нему, глядя с болезненным ужасом, осторожно тронула прохладными пальцами висок, и Роман заметил, что костяшки пальцев у нее сбиты в кровь. — Ромка, ты как? Ромка, тебя били? Боже мой!..

— Тихо, все нормально, — он подмигнул ей, потом очень серьезно сказал. — Сядь лучше за стол, Рита.

Ее лицо напряглось, и она взглянула на него очень внимательно, потом выпрямилась, чуть шагнула в сторону, как бы случайно заглянув ему за спину, тут же развернулась и еще более шатающейся походкой направилась к столу. «Поняла, — удовлетворенно подумал Роман. — Главное, чтоб не сорвалась».

Оказавшись возле стола, Рита налила себе коньяка в стакан, проглотила одним махом, чуть поморщившись, и повалилась в плетеное креслице, после чего облокотилась на столешницу, чуть ли не улегшись на ней.