Валерий покачал головой, потом подошел к журнальному столику, взял листок с фамилиями и сунул в карман.

— Мне их искать несколько человек помогало, но каждому я дал только одну фамилию. Сам искал Гельцера. В Аркудинске только один Дмитрий Гельцер… я надеюсь, все это веселье ограничивается лишь нашим городом. Судя по тому, что этот… уж не знаю, как его назвать, тебе наплел… Ты сказал, что знаешь этого Гельцера. Откуда?

— Он ухлестывает за одной моей клиенткой, — неохотно ответил Роман. — Неприятный тип. А охранников у него, я думаю, и без тебя будь здоров. Сунешься к нему со своей историей — хуже от этого будет только тебе.

— Но они не знают, от чего его охранять, — возразил Нечаев.

— А ты, будто, знаешь! Кстати, ты не пытался искать собственно Дениса Лозинского? В телефонной базе Аркудинска он не значится, но может…

— В паспортных столах, которые я успел проверить, он тоже не значится, — буркнул Валерий, собирая рисунки со столешницы. — Вполне возможно, что он живет без прописки… тьфу, черт! Кто живет?! Тому, что ты видел, ни жилье, ни прописка не нужны, я думаю. А Денис Лозинский — это, скорее всего, просто выдумка, вымышленное имя. Что бы ты ни встретил, должно же оно было тебе как-то назваться для удобства общения?

— Не знаю, не знаю, — Роман крутанулся в кресле, глядя на потолок. — А может, это какой-нибудь малолетний маг-вундеркинд, живущий с родителями на съемной квартире?

— Дичь несешь какую-то! К тому же, я в магов не верю.

— А в кого веришь?

— А черт его знает! — зло ответствовал Валерий. — Мне важно то, что народ мрет — вот в это я верю.

— Один рисунок оставь, — потребовал Роман, вставая.

— Что? — Валерий посмотрел на него непонимающе.

— Тот рисунок, где ему примерно семь.

— Зачем он тебе?

— На всякий случай. Оставь, говорю.

Нечаев пожал плечами, бросил рисунок на стол и пошел в прихожую.

— У тебя сотовый есть? — спросил он, обуваясь. — Дай мне номер на всякий случай.

Роман продиктовал ему номер, Валерий записал его в свой старенький телефон, нажал на кнопку вызова, и когда сотовый Савицкого, лежавший тут же на тумбочке, пронзительно запиликал, удовлетворенно кивнул и спрятал телефон в карман. После чего посмотрел на потолок и спросил:

— Господи, чем я занимаюсь, а?

Роман скептически покачал головой, отпирая дверь, и когда Нечаев уже выходил на площадку, назидательно произнес:

— Если эта тварь вдруг объявится, ты лучше к ней не суйся. Мало того, что это опасно для жизни, так ты еще больше можешь все запутать.

Нечаев посмотрел на него очень внимательно.

— Потому что я его вижу? Боишься, что он может передать твои полномочия мне, а тебя пустить в расход?

— Да, боюсь, — просто ответил Роман и захлопнул дверь. Прижался к ней спиной и почти минуту стоял так, закрыв глаза. Его не оставляло чувство, что он что-то упустил, не задал Нечаеву какой-то очень важный вопрос.

Но так и не понял, какой.

Один из говорящих то и дело прихлопывал по красной столешнице ладонью, подчеркивая значимость своих слов, стол подпрыгивал и вместе с ним подпрыгивали пивные кружки, и пиво, подернутое пенными хлопьями, колыхалось в них, а зеленый зонтик над столом угрожающе раскачивался.

— Да серьезно тебе говорю, уже в двух подъездах взяли и разобрали стены перед квартирами, заварили трубы. Теперь уже две хаты без воды сидят…

— Да какой в этом смысл? — сонно возразил собеседник и окунул губы в пивную пену. — В Аркудинске каждый четвертый коммунальные не платит — и чего теперь, всем заваривать будут? Вот ты платишь?

— Да не в этом дело!..

Роман, слушавший их вполуха, криво улыбнулся и снова обратил свой взор на Анатолия, который сердито щелкал зажигалкой, никак не желавшей загораться.

— Не понимаю, зачем ты меня вытащил? Я же все объяснил по телефону. Или нужно чего подписать? Толь, мне ж прямо неудобно, ты занятой человек…

— Хотел, чтобы ты мне объяснил еще раз, глядя в глаза, — Анатолий, наконец, закурил, посмотрел на часы, прищурился и перевел взгляд на Романа, словно сравнивая выражение его лица с тем, что увидел на циферблате. — Убедиться, что ты не сошел с ума или, там, не в агонии, например. Я бы понял, если б ты нашел другую работу, поприбыльнее… Но ты ведь ее не нашел, не так ли?

— Ну…

— Тебя условия не устраивают? Оплата? Или гордость оскорблена рабоче-крестьянским трудом? Оне планировали офисные переделки, распределение средств и размышляли о стройных пилястрах и колоннах, а их — за баранку…

— Пилястры стройными не бывают, — заметил Роман.

— Тем более! Если ты болен…

— Я болен.

— Чем? — быстро спросил Анатолий, наклоняясь вперед, после чего заговорил в том темпе, который в музыке именуют «долорозо». — На больного ты, вообще-то, не похож, но выглядишь действительно странно… Вроде бы не с похмелья. Что сказал врач?

— Кому?

— Перестань придуриваться! — рявкнул Анатолий, и разговор за соседним столиком сразу же стал на порядок тише. — Если это опять твои очередные выбрыки… да чего ты так озираешься постоянно? Тебя в розыск объявили, что ли?

— Нет, а хотелось бы, — Роман сосредоточил свое внимание на стоящем перед ним стакане с минеральной водой, хотя его так и тянуло оглядеть причал еще раз — а вдруг, где-нибудь?.. Уже больше суток прошло с момента их с Валерием разговора, но ничего больше не происходило, Нечаев не звонил, и он с ним тоже не связывался. Вроде бы следовало радоваться, что все мирно-спокойно, но в глубине души Роману было очень не по себе — отсутствие событий чудилось обманчивым и больше походило на затишье перед сильной бурей. — Слушай, а может мне в тюрьму сесть? Тогда в жизни появилась бы какая-то определенность.

Анатолий выдержал паузу, по-хозяйски наблюдая, как в один из катеров садятся пассажиры, как Валька с сигаретой в зубах чуть ли не до блеска надраивает борт другого катера, потом пробормотал:

— Сказал же я Сене, чтоб этого пацана здесь не было. Почему он не в школе? Ему ж еще и четырнадцати нет…

— Как будто ты не знаешь, почему такие, как он, не в школе.

— Ромк, брось валять дурака! — Анатолий потушил сигарету, свистнул сквозь зубы и грозным взглядом указал сонной официантке на пепельницу, полную окурков. — Работал ты хорошо, пассажиры уже на тебя даже жаловаться почти перестали… Слушай, давай будем считать это временным помешательством. Если тебе по какой-то причине нужны свободные дни, так возьми за свой счет, это ж не проблема… Сама должна видеть, что пепельницу надо поменять, гарсонша! — выговорил он подлетевшей девушке с чистой пепельницей. — И почему пол до сих пор грязный?! Где Степановна?! Развели свинарник — всех уволю!.. Так вот, Ром, мне сейчас некогда, у меня дел полно, к тому же в областной Думе вот-вот законопроект дозреет насчет удваивания налогов в сфере игорных заведений, а у меня три точки, и с них неплохая прибыль… Общественники опять же со своими постоянными протестами и требованиями убрать игровые автоматы. Народ туда за руку никто не тянет, сам виноват — нечего подсаживаться на легкие деньги, потому что легких денег не бывает, зато бывают тяжелые последствия…

— А игровые заведения развращают детей и молодежь, — произнес рядом бархатистый, грудной голос, и Анатолий, резко обернувшись, расцвел в приветливой улыбке, и глаза его замаслились, зато Роман сразу же уткнулся взглядом в свой стакан, словно обнаружил среди лопающихся пузырьков нечто очень интересное.

— Маргарита Алексеевна! Доброе утро — теперь уж действительно доброе. Какое чудное видение — надеюсь, не мимолетное?

— Никоим образом, видение двигалось именно к вам, — Рита выдвинула стул и села, аккуратно скрестив ноги. Сегодня на ней был жемчужный костюм, мягко облегающий фигуру, и бледно-лиловая кофточка, выглядывающая в вырез пиджака. Туфли, как обычно, на длиннющих шпильках, волосы повязаны тонким шарфиком с той небрежностью, которая достигается упорным трудом перед зеркалом. Ссадина уже почти сошла со скулы, свежее личико отражало веселую беззаботность, но в сине-зеленом под веками притаилось нечто решительное и жесткое. Взгляды всех сидевших в барчике мужчин тут же скрестились на ней, а Роман, все еще не отрывая глаз от своего стакана, заметил: