— Такое впечатление, будто с одной ключевой фигуры сняли полномочия и передали их другой, а прежнюю уничтожили за ненадобностью, — пробормотал Нечаев, щелкая зажигалкой. — И с новой фигурой даже ведут беседы. Но только с появлением этой фигуры все пошло как-то наперекосяк. Раньше хоть было более-менее гладко, а теперь нелепости одна на другой. Люди погибают совершенно невозможным образом. Женщина, которая сбила Спирина, понятия не имеет, что делала в том районе. Она была там по делам три часа назад, а потом сорвалась из дома и снова зачем-то туда поехала. Назаревская, судя по всему, возвращалась домой, хотя должна была ехать на работу.

— Возвращалась домой, где ее ждала ванна… — задумчиво произнес Роман. — А в том направлении, куда ехал Шмаев, лесозавод, где полно печей…

Нечаев вскинул голову и нахмурился.

— Через два квартала на Саешной, где замерз Маринчак, большой продуктовый склад. Там несколько вместительных камер глубокой заморозки, я знаю, потому как… неважно.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, потом Роман кисло улыбнулся.

— Он не успевает. Кем бы там он ни был, он не успевает. Потому что я — не Спирин. Я — совсем другой человек. Назаревская должна была попасть в ванну, Шмаев — в печь, Маринчак — в холодильник…

— Он бы никак не замерз там за пару минут, — заметил Валерий. Роман кивнул.

— Да, все смерти все равно выглядели бы странно… но куда как менее странно.

— А Писменский?

— Не знаю… Может, теперь ему нравится, когда все происходит настолько странно. Но почему же теперь я?..

— Меня не это волнует, — Нечаев встал. — У меня список — вероятно возможных потенциальных покойников. Мне до черта все эти мистические изыски! Я и без того уже готовый кандидат в психушку, как и ты. Может этот пацан телекинезом владеет или прочим там «езом» — не знаю…

— Ты всерьез все еще думаешь, что это просто пацан? Тогда почему ты не видел его в трамвае, Валера? Не видел на переходе? Если б это был пацан, ты б его увидел… но ты увидел его только тогда, когда поверил. Ты не поверил Спирину, но в конце концов ты поверил мне, — Роман взял со стола карандаш и принялся крутить его в пальцах, поглядывая на мрачное лицо Валерия. — Возможно, ты бы увидел Дениса уже тогда, возле Маринчака, и ты бы наверняка увидел его сегодня утром, когда я с ним говорил. Зря я, дурак, тебя убеждал. Если б знал…

— Да вы никак поплыли, гражданин Савицкий? — холодно спросил Нечаев. — Испугался какого-то… — он затейливо выругался, — и чтоб я перед каким-то… — Валерий снова запустил затейливую матерную руладу. — У меня список…

— Может, это шутка твоих сослуживцев.

— Когда я получил его, Шмаев и Писменский были еще живы. Такие шутки не в характере моих сослуживцев. Если этот список прислал тот, кто все это устроил, то здесь могут быть указаны не все, кого он наметил, или не…

— Или его передал тот, кто в курсе всего и пытается помочь, — сказал Роман, не особенно в это, впрочем, веря. Нечаев усмехнулся — холодно, зло.

— Хороша помощь — одни фамилии! Ни адресов, ни времени, ни места.

— Значит, он сам не знает. Видишь, Шмаев написан перед Писменским, но Писменский умер раньше. Возможно, он знает только фамилии. А возможно, что наиболее вероятно, — все это полная лабуда, вот и все! И остальных людей, кроме меня конечно, вовсе и не существует. Ты уже пытался найти кого-нибудь из них?

— Разумеется, пытался! Почему ты думаешь, я тут запросто с тобой болтаю?! И троих я уже нашел. Но что теперь делать с ними — понятия не имею!

Роман закурил, посмотрел на темный монитор компьютера и ответил:

— Не делай ничего.

— Что? — очень тихо спросил Нечаев и сразу же как будто стал выше ростом.

— Ну, а что ты можешь сделать? Во-первых, ты ничего не знаешь наверняка. Во-вторых, ты даже не знаешь, с чем имеешь дело. Ладно, когда это был бы человек, но это приходит и уходит, как и когда ему вздумается! И устраивает такие фокусы. Я не знаю, что это такое! И не знаю, что тебе делать.

Валерий подошел к нему и холодно посмотрел на Романа сверху вниз.

— Мне? Я говорил о «нас». Ты что же думаешь — я к тебе поплакаться пришел, что ли?! Так и так, Роман Андреич, я, бедный скудоумный опер Валера, ни хрена не понимаю, боязно мне — скажите что-нибудь умное! Я рассчитывал, что ты мне поможешь. Ты — единственный, кто более-менее в курсе, ты знаешь, что это — не бред, не выдумки, не совпадения, не инсценировка… К своим мне что ли идти с этим списком? А что я им расскажу? Свои домыслы? Твою историю? Мне никто не поверит! Даже если я все это выверну таким образом, что, мол, завелся в городе злобный маньяк или киллер-мастер-на-все-руки, никто не даст мне людей, никто не станет заниматься охраной. Да даже б если у меня было что-то материальное, ну выделили б мне одного-двух на день-другой… а что потом? Мне нужна твоя помощь. К тому же, уж кто-кто, а ты в этом непосредственно заинтересован. Ты ведь тоже в списке.

— Я последний, — напомнил Роман, вставая. — Я бывший архитектор, а ныне водитель катера — должность и заработок не ахти, но быть водителем мне как-то больше по душе, чем быть покойником. Я понимаю, что ты имеешь в виду — рано или поздно я им все равно стану, судя по всему, но если я в это влезу, то стану им очень рано, а я этого не хочу.

— А, ты вот так ставишь вопрос? — в глазах Нечаева появилось нечто, похожее на брезгливость.

— А чего ты ожидал? Героических воплей и беспредельной самоотверженности? Может, тебя это и удивляет, но я хочу еще пожить. Я никого из этих людей не знаю — с какой стати мне бегать вокруг них кругами? Ты мне объясни — вот тебе зачем это надо? По долгу службы? Идейный? Медаль хочешь? Понимаешь же, что в любом случае ты крайним окажешься! Если жив останешься, конечно. Ты теперь тоже видишь эту тварь, а это кое о чем говорит. Или ты поклонник необъяснимого и тебе охота поиграть в Секретные материалы? Ну, так можешь сколько угодно изображать агента Молдера, только я, извини, не Скалли.

Лицо Валерия внезапно затянулось спокойствием, глаза потускнели. Он молча взглянул на Савицкого так, словно перед ним сидело некое на редкость неприглядное животное, развернулся и пошел к выходу из комнаты.

— Ты забыл, что ты мне сказал тогда, старлей? — громко спросил Роман, и Валерий остановился, но не обернулся. — Ты сказал, что там, где я появляюсь, кто-то умирает. Это же правда, не так ли? Он сказал мне, что я буду видеть, как умирает каждый… Как я могу что-то сделать? Что, если стоит мне встретиться с любым из них, и он сразу же… — Роман сделал плавный жест в сторону потолка. — Я убийцей быть не хочу.

— А что, если наоборот? — Нечаев повернулся, сунув руки в карманы джинсов. — Что, если мы его опередим? Ты же сам сказал, с тобой он начал опаздывать… значит, существуют временные сроки. Возможно, ты бы мог спасти Назаревскую, если б знал, что у нее вода в легких, а не…

— Или гнался за Шмаевым с огнетушителем наперевес, — с невеселой усмешкой добавил Роман. — Для этого нужно знать сценарий, но никакого сценария нет. Эта тварь просто ходит и забавляется. И, вполне вероятно, что именно она и подсунула тебе этот список. Старые покойники, парочка будущих, а остальное — всего лишь фуфло, посторонние люди, которых она трогать и не собирается! Чтобы ты был занят и не мешал ей, потому что ты теперь тоже ее видишь.

Валерий озадаченно почесал затылок.

— Может и так. Но… в любом случае я должен в этом убедиться. Присмотрю за следующей в списке, благо я выяснил, кто она такая. А ты сиди дома.

— Всю жизнь?

— Тогда запиши адрес, чтобы точно там не оказаться, в случае чего.

— Нет гарантий, что она не окажется в моем дворе по удивительному совпадению, — Роман плюхнулся обратно в кресло. — Ладно, говори.

— Горького, сорок шесть — двадцать. Марина Сергеевна Крицкая.

— Кто такая?

— Студентка, двадцать лет. С ней сейчас мой знакомый сидит, поеду сменять его.

— Уж не спрашиваю, что ты им обоим рассказал… А про список ты кому-нибудь говорил?