Риты нигде не было — ни за столиком, куда она вроде как села, ни за другими. Он пошел через зал, оглядываясь по сторонам, ступил на площадку для танцев, где уже томно покачивались пары, огляделся снова и вдруг увидел ее за одной из колонн, где она стояла, прижавшись спиной к толстому стеклу, и над ее плечами сновали яркие рыбки. Одновременно с его взглядом Рита повернула голову, и ее лицо дрогнуло. На мгновение Роман был почти уверен, что сейчас она сорвется с места и убежит, но Рита, мотнув головой, быстро пересекла зал и скользнула в его руки. Ему показалось, что она дрожит.
— Я думала, ты никогда не придешь, — шепнула она, чуть приподнявшись. Усмехнувшись совершенно детскому тону, Роман обнял ее, и они начали двигаться в ритме незатейливого танца.
— А ты не думай. У тебя это все равно получается неважно.
— А вы все то же очаровательное хамло, Роман Андреич, — Рита улыбнулась. — Я-то возомнила, что ты будешь под впечатлением, в душевном трепете и все такое прочее… Когда я тебя увидела… знаешь, как ты там стоял и смотрел — это лучше всех аплодисментов и комплиментов, которые я когда-либо слышала.
— Рад, что тебя впечатлил мой идиотский вид, — ответил он с легкой досадой.
— Дурак ты! — возмутилась Рита. — Идиотский… У тебя был… очень одухотворенный вид.
— Хм, — сказал Савицкий, не припоминая, чтобы кому-нибудь когда-нибудь взбрело в голову применить к нему подобное определение. Впрочем, это было довольно приятно. — Ну, вам там со сцены виднее.
— Я так удивилась, увидев тебя здесь. На площади тебя не было, и я подумала…
— Я был там, просто ты меня не увидела. Я… ну, там было довольно много народу.
— Я не решилась позвать тебя сюда, — в ее голосе зазвучало смущение. — Здесь… дорого, а ты… мне кажется, ты бы не позволил…
— Правильно кажется, — он прижал ее к себе немного сильнее, чем позволяли приличия. Рита не возражала. — Ну, теперь это не важно.
— Давай отсюда уйдем, — решительно потребовала Рита. — Если б мы там не разминулись, я бы вообще сюда не поехала! Отменила бы все… Не хочу я сейчас ничего этого!
Роман подумал, что принял мудрое решение, слушая музыку за деревом.
— И куда же ты хочешь пойти? — спросил он, едва-едва сжимая ее обожженную ладонь. Должно быть, ей было больно играть, но тогда по ее виду сказать этого было невозможно.
— Я хочу к тебе, — просто сказала Рита. — Конечно, я бы могла пригласить тебя на остров… если хочешь, но у тебя лучше… у тебя почти как дома, а там… там, Ромка, совсем не дом. Так как? Поедем? Возьмем такси…
— Ну, не знаю, это так неожиданно, я должен подумать, посоветоваться с друзьями, с начальством, с наставниками…
— Прекрати! — ее рука, спорхнув с его плеча, шлепнула Романа по груди, он поймал ладонь прежде, чем она ускользнула, прижал своей ладонью и наклонился, и Рита тотчас же напряженно огляделась.
— Здесь нет Гельцера, — насмешливо и с легким холодком произнес Роман. — А если бы и был…
— Перестань.
— Правда, здесь есть твои друзья, которые сейчас вовсю таращатся на нас из-за своего столика, и если тебя беспокоит твоя репутация…
— Какие они к черту друзья! Какая репутация?! — зло прошипела Рита, чуть приподнялась и прижалась к его губам. Поцелуй был мягким, каким-то деликатным, но за этим чувствовался сдерживаемый жар, и Роману мгновенно тоже очень захотелось оказаться дома. Рита отодвинулась от него, вплела в его пальцы свои, тонкие и прохладные, и потянула с площадки.
— Давай чего-нибудь выпьем и уйдем. Я знаю, где твой столик — я вижу за ним некоего знакомого мне гражданина, который смотрит на нас с таким умилением, будто он твой папа.
— Сегодня мне и впрямь кажется, что он мой папа. Правда, физиологически это совершенно невозможно, потому как он младше меня на два месяца, — Роман усмехнулся, сжимая ее пальцы и мысленно с недоумением спрашивая себя, что он делает? Зачем ему это? Такое нельзя затягивать, он привык к простоте и ясности — к таким женщинам, которые приходят ненадолго, а потом их выпроваживаешь и ничего после них не остается, но эта… Такие не только оставляют после себя очень многое, но и могут, уходя, прихватить с собой что-нибудь твое.
Анатолий, вскочив, церемонно поклонился, выдвинул стул, отдал распоряжения официантке, поцеловал Рите руку, осыпал ее комплиментами — и все это практически одновременно, превратившись в некий добродушный фейерверк.
— Фантастическое выступление! — сказал он, опустившись наконец на стул. — Мой лексический запас слишком беден, чтобы я мог выразить свое восхищение!
— Тебе нужен апгрейд памяти, — заметил Роман, наливая Рите коньяк. Анатолий укоризненно покачал головой.
— Ты сам-то хоть что-нибудь сказал?
— О, ваш друг был очень красноречив! — весело отозвалась Рита, подхватывая свою рюмку. Они чокнулись, Рита сделала маленький деликатный глоток и полезла в сумочку за сигаретами, и весь тот короткий отрезок времени, пока ее голова была склонена, Чернов беспрерывно подмигивал Роману и производил всеми мимическими мышцами разнообразные гримасы, словно его одолел приступ пляски святого Витта, а Савицкий курил с нарочито суровым видом отшельника со стажем, силком извлеченного из своей обители, и только в глубине его темно-серых глаз поблескивали веселые огоньки. Подошедшая официантка, следуя его велению, принесла счет, и Роман расплатился, после чего под столом показал кулак Рите, которая все это время дергала его за рукав, пытаясь обратить внимание Романа на себя и свой кошелек.
— А как называется ваша группа? — поинтересовался Анатолий. Рита откинула с плеча золотистую прядь и тепло улыбнулась ему.
— «Мистера». По-итальянски — тайна. Но это не моя группа — я выступаю в ней очень редко, обычно вместо меня с Майей и Аней играет Лена Векшина.
— Не сомневаюсь, что без вашего участия это жалкое зрелище! — заявил Анатолий, и Рита весело-сердито сверкнула глазами.
— Советую вам никогда им этого не говорить. Особенно Майе.
— Послушайся совета, — Роман кивнул. — Майя, та шатенка с короткой стрижкой, скрипачка со спортивным уклоном и полемизировать с ней очень больно. Так вы, значит, давно знакомы?
— Да, мы же все вместе в консерватории учились, только мы с Майей и Леной по классу скрипки, а Аня — по классу флейты.
— А чья музыка? — спросил он.
— Мы ее вместе написали — эту и еще несколько… — Рита подмигнула ему — чуть издевательски и произнесла едва слышно: — А ты думал, я умею только говорить глупости и флиртовать?
— Ну, одно другому не мешает.
— Так вы и музыку сами пишете?! — восхитился Анатолий. — Ну, тогда это просто…
Заигравший сотовый прервал его слова, Чернов схватил его со стола и заговорил, чуть отвернувшись. Не прислушиваясь к разговору, Роман по выражению его лица и интонации все же понял, что звонит не Люда и не безвестная «зая», а некто мужского пола. Встав, он надел пиджак, потом снова опустился на стул, посмотрел на Риту, аккуратно тушившую в пепельнице недокуренную сигарету, и поймал ее оббегающий зал настороженный взгляд. Внезапно Роман подумал, что и сам то и дело так озирается — и уже не первый день подряд. Наклонившись к ее уху, он очень тихо сказал:
— Рита, если ты не скажешь мне, чего так боишься, я не смогу тебе помочь.
— Боюсь? — девушка чуть дернулась в сторону и на мгновение на ее лице появилась паника, но тут же исчезла. — Мне не надо ни в чем помогать, я ничего не боюсь… то есть, конечно… я же тебе говорила про…
— Почему-то мне кажется, что дело тут совсем не в Гельцере. Ладно, — Роман вздохнул и смел со стола сигареты, — пойдем отсюда.
— Уже? А как же десерт?
Задохнувшись, он резко развернулся, локтем сбив на пол рюмку, и она разлетелась вдребезги на прозрачном полу. У Риты вырвался тихий возглас — то ли ужаса, то ли боли, и она застыла, напряженно глядя туда же, куда смотрел Савицкий — поверх плеча все еще говорящего по телефону Чернова, за которым маячил светловолосый подросток лет четырнадцати-пятнадцати, издевательски улыбаясь и покачивая в воздухе поднятыми ладонями с растопыренными пальцами.
