– …смертью… – мрачно пошутила, глотая слезы, Рая. Тушь размазалась по ее лицу, смешалась с помадой. Волосы торчали в разные стороны. На нее больно было смотреть.

– Говорю тебе, надо успокоиться. Ты же не хочешь умереть? Слушай, вот что я тебе скажу! Помнишь, как мне было плохо, когда меня Андрей бросил? Думала – руки на себя наложу. И что ты мне тогда сказала? Держись, подруга! Вот и я тебе сейчас говорю то же самое – держись! Невозможно было бы жить на земле, если бы каждая брошенная женщина уходила из жизни. Тогда и женщин бы совсем на свете не осталось, согласна?

– Но как жить, Любаша, как?! Я же так любила его, так любила… Да я готова была ему шнурки на ботинках завязывать, лишь бы он был рядом… Для меня это было бы счастьем!

– Прекрати! – цыкнула на нее Любаша, не отрывая взгляда от дороги. Машина набирала скорость, они выехали на центральное шоссе города. – Вот еще – шнурки она ему, видите ли, собиралась завязывать! Ну нельзя же так! Вспоминай – что было у вас с ним, анализируй и думай – а нужны ли нам вообще мужики? Подонки, гады, ненавижу!!!

Люба сжала кулаки, потом ударила растопыренными пальцами по рулю – с силой, с чувством.

– Все, едем ко мне, чтобы ты не видела свою квартиру, не травмировала себя саму воспоминаниями.

– А если все это подстроено: и твой рассказ о том, что он уехал, и сосед этот – ненастоящий, это ты его нашла в драмтеатре и подкупила за сто долларов?

– За пятьсот, бери выше! Не будь дурой! Что же ты выставляешь меня такой мерзавкой? Да, не скрою, я завидовала тебе, но белой завистью. И радовалась, что хотя бы у тебя все хорошо в личной жизни. Мечтала погулять на твоей свадьбе. Да я тебе даже подарок присмотрела! Не думай обо мне так плохо, прошу тебя. Я люблю тебя, понимаешь, как подругу, как человека. А Василия своего – забудь!

– Знаешь, он перед тем, как мы расстались, как-то особенно долго меня целовал… Как ты думаешь, он уже тогда прощался?

– Мы не знаем, почему он уехал. А может, жизнь его вынудила это сделать?

– Как это?

– Ну, ты же фильмы смотришь? Может, его втянули в какую-нибудь криминальную историю, и он, чтобы не подставлять тебя, понимаешь, вынужден был уехать.

– Да? И на всякий случай собрал два чемодана? И платье мне купил свадебное, чтобы попрощаться со мной? Или ты думаешь, что все решилось за полчаса? И за эти полчаса он успел не только собраться, но еще и поручить соседу поливать его фикус? Он знал, знал, что уедет… – всхлипнула Рая и сквозь слезы прошептала: – Он ведь и денег мне дал, две тысячи долларов. Сказал – это тебе, моя лапочка, на мелкие расходы. Заранее знал, что уедет, и откупился этими несчастными деньгами?! Чтобы мне не так горько было…

– Скажи, он любил тебя?

– Думаю, да.

– Значит, он не просто так уехал, я имею в виду, не от тебя убежал, понимаешь? Я все же считаю, что он влип в какую-нибудь историю.

– Но он же был простым бухгалтером! Сидел себе, рукава на работе протирал, щелкал на компьютере!

– Он работал в нефтяной компании, и мы не знаем, чем именно он там занимался, может, махинациями какими-то?

– Интересно, почему ты так стараешься его защитить? И это вместо того, чтобы предположить, скажем, что у него в Москве завелась любовница? А что, он же постоянно торчал в Интернете! Знает, что я ни бум-бум в компьютерах, вот и завел себе виртуальную любовницу, а потом, может, она к нам в Оренбург приехала, и они встретились.

– Что ты несешь?! Что? У тебя мозги воспалились, честное слово! Говорю же, постарайся успокоиться, возьми себя в руки!

Рая замолчала и всю оставшуюся дорогу лишь тихонько поскуливала, уткнувшись лицом в ладони.

«Быка, который убил Висенте Гиронеса, звали Черногубый, он числился под номером 118 в ганадерии Санхеса Таберно и был третьим быком, убитым Педро Ромеро на арене в тот день. Под ликование толпы ему отрезали ухо и передали его Педро Ромеро…»

«– Люда? Привет, это я. Ты сидишь? Сядь… У меня очень нехорошие новости. Просто ужасные… Алису убили! И Дениса тоже! Их нашли в его квартире. Кто-то разбил им обоим головы. Там все перерыто, никакой коллекции нет. Ты была права, он не должен был ее впускать в свой дом, и вообще он должен был жить один. Не хочется говорить, но я видела Алису несколько раз с одним человеком… С высоким брюнетом. Я не удивлюсь, если окажется, что это как раз тот тип, изнасиловавший ее в подъезде. Помнишь, я тебе рассказывала? Судя по тому, что он с ней сделал, у него не все дома. Зачем ему понадобилось ее насиловать, если он мог сделать с ней все, что хотел, у нее же в доме, к примеру? Думаю, он узнал, с кем она встречается, обо всем ее расспросил, узнал про коллекцию (а Алиса, наверное, похвасталась, что ее любовник – антиквар), они с Алисой договорились… Господи, Люда, я говорю тебе все это, а самой не верится, что такое вообще возможно! Но дверь не взломали, Денис или Алиса, кто-то из них, сам открыл ее, значит, знали, кому открывали. У меня в голове такая каша… Мысли путаются! Алису увезли, мне придется ее хоронить… Люда, ты слышишь меня?»

Игорь Логинов вошел в прохладный кондиционированный холл медицинского центра «Медикс Плюс» и остановился возле конторки, за прозрачным стеклом которой сидела чистенькая, в бирюзовом халатике, белокурая девушка с лисьей мордочкой.

– Моя фамилия Логинов, я следователь прокуратуры, занимаюсь расследованием одного убийства. Мне необходимо выяснить, за какие услуги один человек заплатил в вашем центре вот эту сумму по этой квитанции, – и Логинов сначала показал девушке свое удостоверение, а уж потом протянул ей квитанцию, найденную им в квартире Дениса Евгеньевича Караваева.

Девушка повертела квитанцию в руках, после чего встала, ушла вглубь, к рядам стеллажей, и вернулась с толстым журналом. Принялась его сосредоточенно листать. Не прошло и пары минут, как она сообщила:

– Это оплата операции, именуемой у нас «бархатный аборт», она была произведена гражданке Пироговой Алисе Викторовне.

– Вы не вспомните, кто именно оплатил эту квитанцию? Ну, кто именно приходил в кассу? Это невозможно выяснить?

– Думаю, нет. Извините.

Логинов, вполне удовлетворенный услышанным (а на что еще он мог надеяться?), поблагодарил девушку и вышел из, казалось бы, безлюдного, тихого и прохладного помещения этого дорогого медицинского центра. Подумал, что все операции и процедуры наверняка производят либо в пристройке, которую он заметил, подъехав сюда, либо на втором этаже. Хотя обычно, если в здании имеется стационар с кухней, то запахи пищи ощущаются буквально в каждом кабинете и в холле. Пахнет в больницах какими-то супами, вареной гречкой. Здесь же все было стерильно, даже девушка за конторкой и то казалась какой-то неестественно чистой, как новая кукла.

Логинов вновь оказался на душной улице и поспешил вернуться в машину, которая за эти несколько минут успела нагреться, хотя, пока он сюда ехал, в салоне вовсю работал кондиционер и только в машине можно было спастись от жары.

Итак! Как могло случиться, что квитанция об оплате аборта Алисе Пироговой оказалась в квартире Караваева, если близкая подруга убитой утверждает, что аборт был сделан от некоего Георгия, знакомого по танцплощадке в Доме офицеров? Караваев, если судить по тому, что Логинову удалось узнать о нем, был человеком крайне аккуратным, и все его бумаги находились в полнейшем порядке. И все они, само собой, имели отношение исключительно к его личности. И только эта квитанция не могла иметь отношения к нему – к мужчине, поскольку это был документ, свидетельствующий об оплате аборта. Вряд ли Караваев хранил бы его у себя, если бы не имел к этому аборту отношения. Получается, что Алиса сделала аборт от него, от Дениса Караваева, а подружке рассказала, что беременна была от Георгия? Хотя не факт: могло случиться так, что Алиса, находясь в близости с Караваевым, но забеременев от Георгия, обманула Караваева, сказав, что «залетела» от него – чтобы он оплатил аборт.