Горящая чёрная точка,
которой в помине нету.
И, делая жизнь короткой,
упрямо плывут за нами
Все гулкие детские страхи,
захлебываясь и спеша.
Мой дом безутешно болен
нехрупкими этими снами…
Такие странные тени
отбрасывает душа.
* * *
Памяти отца
Мы всё ещё отбрасываем тени,
Сквозь прошлое пытаясь посмотреть.
Есть право выбора
меж этими и теми,
Единственное право – умереть.
А глубина негаснущего неба?
А гром беззвучный среди бела дня?
Ты есть, ты был, когда-то были, не был…
Мой бедный, бедный,
слышишь ли меня?
* * *
…покой нам только снится…
А. Блок
Сбившись в кучу, ели
Никого не ждут.
И метут метели,
Без конца метут…
А на повороте,
Где река видна,
Замечтавшись вроде,
Ель стоит одна.
Сквозь её иголки
Холод не проник.
Звёзд упало сколько
Ей за воротник?
Пусть её под вечер
Заметёт ещё.
Растревожит ветер,
Растолкав плечом…
Только ей важнее -
Скрытое от глаз.
Сны зимой страшнее
И длинней в сто раз.
* * *
Легко сказать – убить Левиафана!
Откроешь дверь – там нету никого.
Лишь вдалеке играет фортепьяно,
И чьи-то гости слушают его.
Пыльцою жёлтою забрезжит свет вечерний.
Вот-вот планеты выстроятся в ряд.
Прорви, прокашляй этот воздух чёрный -
Пока навылет лёгкие болят…
И станет страх покоем отрешённым,
И будет сон спокоен и глубок.
Но должен мой двойник умалишённый
Разматывать, разматывать клубок
Тоски и смуты, смуты и разлада…
Фонарь качается, мигая, на столбе.
Ведь говорили старшие: не надо
Приваживать чудовище к себе.
ФОТОГРАФИЯ
К.
Нам с тобой ни шагу
назад не сделать…
До последней точки,
до строчки белой
На твоей рубашке
(твоих объятий!),
До размытых солнечных
ярких пятен,
Навсегда застывших
на снимке старом, -
Ничего не зря,
ничего не даром.
Остаётся всё…
Только мало значит.
Кто опять стоит на ветру
и плачет?
Слишком много света
в дали бессрочной,
В этот снимок впечатанной
так же прочно.
* * *
Клюнешь меня в ключицу,
Пробормотав: «Пока!..»
Зимнюю красную птицу
Видно издалека.
И никому не больно,
Нечему тут болеть…
Свиделись – и довольно,
Что нам себя жалеть.
Мчится как сумасшедший,
Снег набирает в рот,
Будущий и прошедший,
Сбывшийся Новый год.
Ветер по веткам шарит,
Гости приходят – те.
Яркий стеклянный шарик
Светится в темноте.
Чашка с кофейной гущею,
Что ты покажешь мне?
Бедная моя, лучшая,
С бабочкою на дне…
* * *
Невозможный, душный, лишний,
Но и всё же – самый лучший…
Ничего у нас не вышло,
Как себя теперь ни мучай.
Нет, не жалость и не малость -
А могущество бессилья.
Что от бабочки осталось? -
Фиолетовые крылья.
ЧАСЫ
…Лишь тот, кто выбрал смерть,
Остался цел.
Д. Веденяпин
Спор о стихиях не казался праздным.
Мы упивались вымыслом одним,
Сличая отзвуки событий разных
И будущее примеряя к ним.
И ровный свет ложился на предметы
Так пристально, что трудно передать.
Часы стояли… В тёплом круге света
Неявно ощущалась благодать.
И видеть было чудно и тревожно,
Куда течёт взволнованная речь,
Куда она ведёт неосторожно
И от чего не может уберечь…
К нам время шло обратного дорогой.
И каждый получил, что захотел.
И стало различимо понемногу:
Лишь тот, кто выбрал смерть, остался цел…
ПОЛЁТ ШМЕЛЯ
Лето садится на мель.
Вплавь пробирается, вскачь
Тёмного золота шмель,
Маленький яркий силач.
Вынырнет – помнит одно:
Надобно вверх и вперёд!
Сада студёное дно,
Запахов водоворот.
Жрец простодушных шмелей
Свиту сбирает окрест:
С мёду гудит веселей
Золоторунный оркестр.
Лета последняя пядь.
Завтра – подует Борей.
Всю королевскую рать
Тучей накроет своей.
* * *
Ночь прошуршала тише мыши -
И снег замёл её следок.
По тротуарам и по крышам
Ползёт змеиный холодок.
Душа боится расстоянья,
Но ей так хочется парить.
Нам нужно перед расставаньем
Ещё о том поговорить,
Что звёзды крупного помола
Огранку пробуют на нас -
Как будто совести уколы
Вдали от посторонних глаз…
* * *
Ничего… Просто в горле саднит.
Просто голос твой будет отныне
Безучастным, как голос судьбы,
Не моё называющий имя.
Мы узнаем случайный ответ
И себе на скрижалях запишем.
Он сбывается, сумрачный бред,
Он ко мне подступает всё ближе…
Мы опять оборвём разговор -
И молчим, не скрывая испуга.
Так два зеркала смотрят в упор,
Пустотой накрывая друг друга.
ГОГОЛЬ
Нет, не идут слова-поводыри,
А, как интриги, медленно плетутся;
Не светятся – сочатся изнутри
И озаряют голову безумца.
Сегодня не заснуть наверняка.
О, как вблизи ужасны эти лица!
Безжалостно прозрачная рука
Зачёркивает плотные страницы.
К замочной скважине припал его двойник:
Ему давно уже не любы люди,
Он знает всё, что дальше с ними будет,
И в эту дверь он всё-таки проник.
Умчать в Италию – пугливо, налегке,
Коль Петербург – ужо! – отпустит скоро.
И свет воды дрожит на потолке,
Как тень бесшумная другого Ревизора.
* * *
Предположи, что свет – не только свет,
Где наше слово силится быть словом,
Где разумом разбуженный предмет
Безумием подмигивает новым.
Должно быть, Тот, кто всё надиктовал
Про клейкие зелёные листочки,
Не заполняет паузой провал,
Соединив мерцающие точки.
И Он не хлеб насущный дал нам днесь, -
Мы лишь обломки мысли исполинской.
Поля чужие вспахиваем здесь.
Дымится тень оливы сарацинской…
СИЦИЛИЯ
Не власть над миром – власть над человеком.
Где Бог не выдаст – там свинья не съест.
Бесстрастен взгляд под смугловатым веком,
Всё учтено – замечен каждый жест.
На юг Италии не попадёшь до срока.
Здесь что-то чудится, кого-то смутно ждёшь…
Угроза дует сильно, как сирокко,
Спокойствие несбыточно, как дождь.
Встают обломки с мраморных коленей;
Здесь Рим и Греция, которых больше нет…
Свой дом – из поколенья в поколенья -
Здесь красят все в один и тот же цвет.
