– Пока не знаю…

– Может, тебе нужна машина?

Харыбин решил ее немного позлить напоследок. Он прекрасно знал, что на одной из центральных стоянок города находится «дежурный» автомобиль Крымова, которым он пользуется, когда бывает в Москве. У Земцовой есть доверенность и ключи от машины. И все же он предложил ей свою машину.

– Если она на ходу, то я бы воспользовалась твоей, – просто ответила Юля. – Я не могу рисковать. Вдруг та машина сломана? Я же не знаю, когда он был здесь последний раз…

– Так уж и не знаешь?

– Нет, – искренне ответила она. – Ну так что?

– Забирай, – и Харыбин царственным жестом вручил ей ключи от своей машины. – Пользуйся.

– А доверенность?

– Тебя на этой машине никто не посмеет остановить. А если остановит, позвонишь сразу мне.

– А как же ты без машины?

– Да уж как-нибудь, – усмехнулся Харыбин. – Ну что ж, желаю удачи!

И он снова поцеловал Юлю. Он ушел, и только тогда Шубин повернулся:

– Машина – это хорошо. Может, я отвезу тебя в кафе «На Дмитровке», оставлю беседовать с Крыштопой, а сам в это время съезжу в дом, где жили Лунники, и покажу соседям фотографию Мура?

– Отличная идея, – обрадовалась Юля тому, что Шубин не злится на нее из-за Харыбина. – А ты, Сережа, постарайся поискать в вещах Лоры адреса и телефоны ее подружек, одноклассниц, учителей, наконец.

Левин обхватил руками голову и затряс ею:

– Я не понимаю, не понимаю, как она могла оказаться в Лондоне… И вдруг это вовсе не ее голос записан на автоответчике? Почему Лондон? С какой стати? Я ничего не понимаю…

Все дело в моей внешности. По словам Мура, я точная копия одной девчонки – незаконнорожденной дочери человека по имени Арчи Вудз. Через сутки после того, что случилось в квартире Лунников, он показал мне несколько фотографий этой особы. Да, мы действительно были очень похожи, с той лишь разницей, что я огненно-рыжая, а она – брюнетка. Ее звали Лена Соляных, и она два года тому назад умерла от передозировки. По словам Мура, который наводил о ней справки, Лена за свои двадцать лет успела объездить автостопом весь мир, все на свете перепробовать и закончила свои дни в какой-то берлоге наркоманов, вкатив себе последний, «золотой», укол. Ее мать в свое время чуть не вышла замуж за англичанина Вудза, богатого коммерсанта, антиквара, приезжавшего в Россию для встреч с московскими коллекционерами. Его интересовали старинные драгоценности и фарфор. В одной из квартир, куда его пригласили, чтобы осмотреть и выбрать какой-то сервиз, он и увидел мать Лены Соляных, влюбился в нее и в тот же вечер привез ее к себе в гостиницу. Через два дня он уехал, но пообещал за ней вернуться. И вернулся, но не один, а со своим сыном, Арчи. В Лондон они уже уезжали втроем – отец, сын и мать Лены, имени которой Мур не знал. Или просто не хотел мне говорить. В Лондоне произошел какой-то скандал. Возможно, девушка изменила старику с его сыном или что-нибудь еще в этом же духе. Но девушка вскоре покинула Лондон, уже будучи беременной от кого-то из Вудзов. Вроде бы они переписывались и кто-то из мужчин присылал ей в Россию деньги и даже посылки. Потом на свет появилась девочка, которую мать назвала Еленой. В результате двух браков были сменены две фамилии, и, в конечном счете, Лена стала Еленой Соляных, по фамилии последнего мужа матери. Затем ее мать умирает от воспаления легких (точных данных, правда, нет на этот счет), Лену воспитывает этот самый Соляных, который, судя по всему, становится одновременно и любовником девочки-подростка. Затем все идет, как и положено в таких, с позволения сказать, семьях: мужчины, алкоголь и, наконец, наркотики. Вот такая биография незаконнорожденной дочери одного из Вудзов. Поскольку старшего Вудза уже давно нет в живых, да и вряд ли старик был способен в то время зачать ребенка, Мур считает настоящим отцом Арчи. И вот на этом хрупком, поистине песочном, материале строится весь его грандиозный и требующий огромных затрат план, целью которого является мой приезд в Англию, к «отцу», и присвоение в конечном итоге его богатства. Ничего более нелепого, несуразного, нелогичного и абсурдного в своей жизни я еще не встречала. Первые несколько дней, пока Мур объяснял, как мне следует себя вести в доме «отца» в Дартфорде, я слушала его молча, только поражаясь всей бессмысленности плана, и только позже, чувствуя всю опасность мероприятия, попыталась отговорить этого ненормального от своей бредовой затеи.

– Зови меня просто Мур, – сказал он мне после нашей первой близости, вталкивая меня в ванную. – Побольше молчи и поменьше перечь мне. Да, ты мне нужна, но не в такой степени, как ты думаешь. И если будешь кобениться, пристрелю как собаку. Мне, как ты уже, наверное, поняла, терять нечего. Но без денег я не могу жить. А когда у меня будет много денег, мы уедем далеко, я сделаю себе пластическую операцию, и ни одна собака меня не узнает. Мы купим себе гражданство в одной из европейских стран, в той же Испании, к примеру, и будем спокойно доживать свой век. Все, хватит, я устал. Меня тошнит от того, чем мне приходится заниматься в этой жизни. Но не я заварил всю эту кашу, и не я просил мою мать рожать меня… Это я вычислил Вудза и доведу все до конца. Ты должна помочь мне, если хочешь остаться в живых и спасти жизнь своему еврею.

– Он не еврей!

– Плевать. Мойся и ложись спать. Завтра я расскажу тебе, как ты должна будешь себя вести, чтобы после смерти «папаши» остаться единственной наследницей.

Я сказала ему, что даже если Арчи и поверит тому, что я его дочь, поскольку, по словам Мура, я – вылитая мать, которую он в свое время любил, то что стоит ему проверить это путем анализов? И тогда я услышала еще более чудовищную глупость, какую только можно было придумать: Мур сказал, что мне необходимо любым путем получить документальное подтверждение того, что я на самом деле являюсь дочерью Арчи Вудза, а потом, когда мне выдадут паспорт на Лору Вудз, я должна буду убить Арчи до того, как он соберется проверить меня на ДНК.

– Но почему на Лору, если его дочь звали Елена?

– Не имеет значения. Ты привыкла отзываться на Лору, вот и отзывайся. Твой «папаша» никогда в жизни прежде не видел тебя, так что ему вообще до лампочки, как тебя зовут. Он будет счастлив просто от сознания того, что у него есть дочь, да еще к тому же такая взрослая. Главное, что ты – копия его русской любовницы.

– А почему ты считаешь, что он не будет настаивать на экспертизе в первые же дни моего пребывания в его доме? Он что, идиот?

– Думаю, что ему будет не до этого. Когда он увидит тебя, он поверит тебе безоговорочно. У тебя слишком характерная внешность, чтобы еще что-то проверять. Вот увидишь, он будет счастлив…

– А если он женат и у него есть жена и дети?

– Нет. Я точно знаю, что он холост. То, что он встречается или живет с какой-нибудь теткой, – это нас не касается. Ты будешь его дочерью и единственной наследницей. И ты в конечном счете убьешь его. И не смотри на меня так. У тебя своя философия, у меня – своя. И почему животные, для того чтобы выжить, убивают себе подобных, а я должен терпеть вокруг себя грязь и питаться падалью…

У него травмированная психика, он болен… Я видела, как он убивал Наташу Лунник, у него ни один мускул не дрогнул, а глаза смотрели на беззащитную молодую женщину, как на неодушевленный предмет, как на консервную банку, в которую он недолго целился, прежде чем выстрелил… Так же спокойно он убивал и Мишеньку, и Ефима. Пиф-паф, легко, почти весело. И теперь я была в полной власти этого сумасшедшего. Ведь он заставил меня взять в руки пистолет, да еще и хвататься испачканными в крови руками за стены, двери… Он так и сказал мне: «Теперь ты – соучастница, и тебе грозит тюрьма до конца твоих дней. Я скажу, что ты работала у Лунников, вынашивая в голове план убийства, что ты ненавидела Ефима, который заставлял тебя спать с ним и делать всякие мерзости, словом, все, что он тебе прикажет. Ты ненавидела эту сучку, его жену, которая издевалась над тобой, бросала мусор на пол, ходила в грязной обуви по только что вымытому тобою полу и всячески портила тебе жизнь, ревнуя к мужу, с которым столько раз заставала. И мне поверят, дорогуша, будь уверена».