На протяжении многих миль мы шли через заросли слоновой травы, смыкавшейся у меня над головой. Удерживать равновесие на неровной и скользкой земле стало еще труднее, поскольку одной рукой приходилось защищать глаза от твердых и острых, как бритва, стеблей травы. Я часто удивлялся неистощимому запасу энергии, которой обладал Фрэдди, несмотря на свой вес, но этой ночью он меня особенно поразил. Правда, он шел по сравнительно твердой почве, в то время как я брел по трясине. Но ведь он весил на тридцать килограммов больше меня.
Мы выступили в поход в девять часов вечера. В два часа ночи я передал по цепочке вопрос, адресованный Фрэдди, движемся ли мы в правильном направлении. Я спрашивал потому, что прошел уже час, как мы оставили наше первоначальное направление на север и стали двигаться на восток. Через длительный промежуток времени пришел ответ: «Господин капитан говорит, что все правильно». После того как мы еще два часа продирались через густые заросли деревьев, кустов и высокой травы, я вторично обратился к Фрэдди, прося его остановить отряд и подождать, пока я подойду переговорить с ним. Когда мы выступали, всем было предложено хранить молчание, и я, направляясь к голове колонны, проходил мимо совершенно безмолвных и усталых людей. Некоторые из них сидели на мокрой земле, другие стояли, прислонясь к деревьям.
В голове колонны я нашел Фрэдди, Андерсона и четырех проводников. Когда Фрэдди спросил, все ли в порядке, я понял, что его интересовало, не отстал ли кто-либо из наших людей. Я ответил, что в этом отношении все в порядке, но в остальном дело обстоит неблагополучно, ибо мы кружимся на одном месте. Проведя большую часть жизни в джунглях, где так легко заблудиться, я выработал способность ориентироваться как днем, так и ночью. Я так же ясно ощущал изменения в направлении нашего движения как вначале, так и два часа назад, когда мы стали двигаться не на север, а на восток. Час тому назад я заметил, что мы прошли мимо дерева симул[42] с гнездом хищной птицы. Вновь очутившись возле этого дерева, я попросил Фрэдди остановиться.
Из четырех проводников двое были из племени бханту. Несколько дней назад их захватили на базаре в Халдване. Наша операция была подготовлена на основании полученных от них сведений. Эти люди на протяжении двух лет время от времени жили в лагере Султаны, и им была обещана свобода за услуги, оказанные в этой ночной операции. Два других проводника были скотоводами, они всю свою жизнь пасли скот в этих джунглях и ежедневно снабжали Султану молоком. Все четверо упорно отрицали, что заблудились, однако под нажимом вынуждены были признать, что смогли бы лучше определить нужное направление, если бы видели горы. Увидеть горы на расстоянии примерно тридцати миль темной ночью, когда туман спустился до верхушек деревьев, было невозможно. Таким образом, мы столкнулись с препятствием, которое угрожало сорвать все хорошо разработанные планы Фрэдди и, что еще хуже, превратить нас в посмешище для Султаны.
Мы намеревались внезапно напасть на лагерь разбойников. Для этого необходимо было до рассвета приблизиться на такое расстояние, с которого можно нанести удар. Проводники сообщили, что днем невозможно приблизиться к лагерю незамеченными с той стороны, откуда мы двигались. Нас обязательно заметили бы двое часовых, постоянно дежуривших на махане, устроенном на высоком дереве, с которого просматривался большой участок травяных зарослей к югу от лагеря.
Теперь наши проводники прямо признались, что заблудились. Но до рассвета оставался всего лишь час, и, что хуже всего, мы не знали, как далеко находимся от лагеря и в каком направлении он расположен. Поэтому возможность внезапного нападения уменьшалась с каждой минутой. И тут я нашел выход из положения. Я спросил проводников, не знают ли они какого-нибудь ориентира, например ручья или четко обозначенной тропинки, проложенной скотом, который указывал бы направление, откуда мы начали свой путь, и таким образом помог бы вновь определить положение на местности. Когда они сказали, что знают старую и хорошо различимую проселочную дорогу, проходящую в миле к югу от лагеря, я испросил у Фрэдди разрешения возглавить колонну. В быстром темпе я пошел в сторону, где, как считали мои спутники, была расположена железнодорожная линия, откуда мы выступили семь часов назад.
Дождь прекратился, свежий ветер расчистил небо от туч, и, когда на востоке начало светать, я наткнулся на глубокую колею, проложенную повозкой. Это и была та самая заброшенная дорога, о которой говорили проводники. Судя по радости, которую они проявили, увидев дорогу, я еще раз утвердился в своем мнении о том, что они не намеренно заблудились в джунглях. Они вновь стали во главе колонны и вели нас по этой дороге на протяжении мили до того места, где ее пересекала хорошо утоптанная звериная тропинка. Пройдя по ней полмили, мы вышли к глубокой и медленно текущей речке шириной футов тридцать. Я боюсь рек, протекающих в районе Тераи, поскольку там водятся огромные питоны. Поэтому я обрадовался, увидев, что тропинка идет вдоль правого берега, заросшего высокой травой, доходящей до плеч.
Пройдя еще несколько сотен ярдов, проводники замедлили шаг. По тому, как они посматривали налево, я решил, что мы приближаемся к махану, где находятся часовые. Рассвело, лучи солнца играли на верхушках деревьев. Проводник, шедший впереди, присел и, когда его товарищи также присели, подозвал нас. Передав по цепочке приказ остановиться и сесть на землю, Фрэдди, Андерсон и я подползли к проводнику, находившемуся в голове колонны. Мы легли на землю рядом с ним и стали смотреть через траву в указанном им направлении. Там мы увидели махан, сооруженный на верхушке большого дерева на высоте тридцати — сорока футов от земли. На махане сидели два человека, освещенные восходящим солнцем. Один повернулся правым боком к нам и курил кальян, а другой лежал на спине, согнув колени. Дерево, на котором был устроен махан, росло на границе джунглей и травяных зарослей, и с него просматривался большой участок открытого пространства. Проводники сказали, что лагерь Султаны расположен в трехстах ярдах в глубине леса.
В нескольких футах от того места, где мы лежали, у правого берега реки начинался участок невысокой травы, шириной двадцать ярдов, протянувшийся по открытой местности на большое расстояние. По-видимому, следовало немного отойти назад, перейти речку и затем вновь пересечь ее недалеко от лагеря Султаны. Проводники, однако, сказали, что это невозможно. Речка была слишком глубокой для перехода вброд, и, кроме того, на левом берегу ее находились зыбучие пески. Оставалась сомнительная возможность незаметно перебросить весь отряд через участок, заросший низкой травой, где в любую минуту нас могли увидать часовые.
Фрэдди был вооружен армейским пистолетом, у Андерсона не было никакого оружия, и только я из всего отряда имел винтовку. Полицейские были вооружены мушкетами 12-го калибра,[43] стреляющими дробью на расстоянии от шестидесяти до восьмидесяти ярдов. Таким образом, только я один мог снять часовых на таком большом расстоянии. Выстрелы, конечно, будут услышаны в лагере, и сопровождавшие нас бханту полагали, что, когда часовые не вернутся в лагерь для доклада, будут посланы на разведку другие люди. Тем временем, они считали, мы успеем окружить лагерь.
Два человека, сидевшие на махане, были преступниками и, возможно, убийцами. Стреляя из своей винтовки, я мог вышибить кальян из рук курильщика или отстрелить каблук от ботинка второго человека, не причинив им самим никакого вреда. Но застрелить этих людей ни с того ни с сего было свыше моих сил. Поэтому я предложил другой план. Я попросил Фрэдди разрешить мне подкрасться к часовым; сделать это будет совсем легко, поскольку высокая трава и лесные заросли подходили вплотную к дереву, на котором был устроен махан, и кругом было мокро после дождя, шедшего всю ночь. Я должен был захватить махан с двумя часовыми, а Фрэдди со своими людьми в это время занялись бы своим делом.
