– А дальше-то что?

– Ничего. Я же говорю: его убили выстрелом в спину.

– Это я уже слышала. Но вы искали убийцу? Вы что-нибудь нашли?

– Ничего. Извлекли пулю, но пистолета найти не удалось. Ни следов, ни свидетелей, ничего. Пытались откопать что-нибудь в министерстве: мало ли, взятки или еще что… Все чисто. Честный человек и, судя по всему, глубоко порядочный. Еще вопросы будут?

– Игорь, помнишь ту девушку, которая пела вчера в ресторане?

– Конечно. А что?

– А то, что это и есть Валентина Кострова – та самая племянница Родионова.

– Да? И она поет в таком месте?

– Поет. Зарабатывает себе на жизнь. На учебу денег нет, а квартира-то ей досталась от дяди большая, четырехкомнатная, за нее надо платить большие деньги, вот она и пошла в ресторан.

– А ты-то откуда все знаешь?

– Я познакомилась с ней. Не хотела тебе говорить, но не выдержала. Ей очень плохо. Она страшно одинока и находится на грани помешательства. Быть может, я преувеличиваю, но на нее больно смотреть. И я чувствую, что с ней может произойти какое-то несчастье. Я уже как-то говорила тебе, что мне трудно объяснить свои чувства, но поверь, она нуждается в поддержке.

– Что ты этим хочешь сказать? Ты догадываешься, кто убил Родионова?

– Пока нет. Пока – ты понимаешь меня?

– Послушай, ты бы нам очень помогла, если бы хотя бы намекнула, за что его убили. У нас сейчас столько всего нераскрытого, что я готов поверить хоть в черта, хоть в Бога. Я серьезно.

– Наконец-то я услышала это от тебя. Ведь ты же, Логинов, упрямый как осел. Конечно, если мне удастся что-нибудь узнать, я обязательно расскажу, но хочу предупредить тебя, что Валентина может позвонить сюда в любую минуту. Словом, она, скорее всего, переедет сюда и поживет здесь некоторое время. Я не могу ей не помочь. Это совершенно обездоленное и несчастное существо. У меня сердце разрывается, когда я думаю о ней.

– Нет вопросов. Конечно.

– Но и ты мне должен кое-что пообещать.

– Если речь идет о фальшивом удостоверении, то можешь даже и не продолжать. Это опасно.

– В таком случае расхлебывай все сам. Я же не волшебница. – Наталия собрала со стола грязную посуду и повернулась к Логинову спиной. Мытье посуды всегда ассоциировалось у нее с каторжными работами. Она вообще терпеть не могла домашнюю работу, поэтому на тарелках вымещала все свое раздражение.

– Смотри, не перебей тарелки, – услышала она и грохнула половником о супницу. В эту минуту зазвонил телефон.

– Это она. – Наталия вытерла руки и схватила протянутую Логиновым трубку. – Да, слушаю. Хорошо. Через двадцать минут буду у тебя. Никому не открывай и жди, пока я не приеду. – Она вернула трубку Логинову и сорвала с себя фартук: – Ты не поедешь со мной?

– Куда?

– Это же она, Валентина. Она просит, чтобы я срочно приехала.

– У меня же машина под окнами. Уж так и быть, подвезу.

Валентина долго не открывала. Наталия долго звонила, прежде чем услышала звук отпираемой двери, после чего несколько раз назвала свое имя:

– Не бойся. Посмотри в глазок, это я.

Дверь открылась, и на пороге возник пожилой мужчина в полосатой пижаме, который сердито смотрел поверх очков.

– Вы кто и что вам надо? – спросил он зычным голосом. – Я сейчас вызову милицию.

Наталия чуть не задохнулась от спертого воздуха, вырвавшегося из квартиры. Запахло старостью, лекарствами, человеческим нечистым телом. Она подняла голову и увидела металлическую табличку с цифрой «4».

– Извините, мы ошиблись этажом, – пробормотала она и потянула за рукав Логинова к лестнице. Оказывается, они поднялись на четвертый этаж.

Перед квартирой номер «3» Наталия собралась. Больше всего она боялась, что они опоздали. Такое уже бывало. И не раз. Но не успела она позвонить, как дверь сама распахнулась, и они увидели Валентину. Лицо ее было бледным, глаза заплаканными.

– Ты можешь сейчас поехать с нами?

– А это кто?

Логинов, ожидавший такого вопроса, молча протянул ей свое удостоверение. Валентина мельком взглянула на него, затем скрылась в квартире. Через мгновение она вышла с дорожной сумкой.

– Я решила пожить у вас. Если можно, то я потом все объясню. Подержите, пожалуйста, сумку, мне необходимо запереть квартиру. – Она минут десять возилась с замками, пока Логинов не предложил ей свою помощь. Уже перед тем как спуститься по лестнице, Валентина еще раз взглянула на дверь и вздохнула. Она боялась потерять последнее, что у нее было.

…С утра шел дождь, в открытое окно врывался холодный, настоянный на горьких мокрых осенних листьях воздух. Наталия варила на кухне кофе и думала о том, как хорошо все-таки нигде не работать: не надо мчаться сломя голову в музыкальную школу, проводить долгие часы в пробках, которых с каждым днем становилось все больше и больше. Логинов ушел чуть свет, а Валентина крепко спала в гостиной на диване: сказывались таблетки, которыми она напоила ее ночью. Наталия заглянула в комнату и, к своей радости, обнаружила, что постель пуста, значит, Валентина в ванной. Спустя некоторое время девушка действительно вошла на кухню и попыталась улыбнуться:

– Доброе утро. Я думала, что у меня будет болеть голова, я уже успела к этому привыкнуть, а она не болит. У вас здесь так хорошо, уютно. Спасибо вам за все.

– Мы же, кажется, перешли на «ты»? – Наталия плеснула в чашку с кофе молока и поставила перед Валентиной. – У меня есть овсянка и горячие бутерброды. Будешь?

– Наверное, да. Я уже забыла, когда нормально ела.

– А разве в ресторане тебя не кормят?

– Кормят, но только я ничего не ем. Кусок в горло не лезет.

– Тогда ешь, а я тебя буду расспрашивать, хорошо?

– А это правда, что ваш муж прокурор? Или мне это приснилось?

– Нет, не приснилось. Только он мне не муж, понимаешь?

– Понимаю. Тогда я действительно могу чувствовать себя с вами как за каменной стеной?

– Даже без этого прокурора, поверь, ты была бы здесь в безопасности. Мне не первый раз приходится прятать у себя людей.

– Я вообще-то так и не поняла, чем ты занимаешься и как получилось, что ты пришла именно ко мне.

– А тебе это и не обязательно знать. Может быть, когда-нибудь я тебе и расскажу, а пока постарайся собраться, оставь в стороне свои эмоции и слезы и ответь мне на некоторые вопросы. Первый: у тебя есть телефон той самой женщины, которая жила с твоим дядей, Ольги Константиновны, если я не ошибаюсь?

– Конечно.

– Ты можешь мне его дать?

– Сейчас. – Валентина ушла в комнату и вернулась с записной книжкой. – 24-35-78. Оленина Ольга Константиновна.

Наталия тоже достала свой потрепанный блокнот и переписала номер телефона.

– А теперь напиши сама, своей рукой фамилию, имя и отчество твоих родителей. Сегодня мы с тобой съездим в фотоателье и сделаем копии снимков твоих родителей. Это очень важно. Еще нам предстоит не менее важная поездка на квартиру твоего дяди. Мне необходимо взглянуть на его документы и бумаги, какие только окажутся в его письменном столе.

– Но их забрали… Милиция.

– А книги, книги они просматривали?

– Нет. Только документы из письменного стола.

– И не вернули?

– Нет, хотя обещали.

– Значит, надо сделать так, чтобы они все вернули. – Наталия хотела сказать, что дело-то все равно закрыто, но промолчала, чтобы не лишать Валентину надежды. – Понимаешь, в его записной книжке или еще где-нибудь мы можем найти адрес той квартиры, где жила твоя семья до трагедии. Ведь ты же сама хотела бы этого?

– Конечно, но, по-моему, дядя говорил, что квартира эта отошла государству.

– А где же он сам-то был, когда они разбились? И почему он не поинтересовался, куда делся ребенок? Ты уж извини, что я разговариваю таким вот образом, но у меня все это не укладывается в голове.

– До него дошли слухи, что я жива, но официальная версия заключалась в том, что в катастрофе погибли все трое: мужчина, женщина и ребенок.