– Я думал, натрепала.

– Что-о?! Что за слово?

– Пардон. Я уже готов. Ну что у тебя, ласточка?

– Слушайте. – И она, поставив прямо перед его носом диктофон, включила его. Голоса раздавались чуть слышно.

– Нет, пойдем-ка отсюда. В коридор, там поспокойнее.

Они вышли и устроились на подоконнике. За синим стеклом чиркали красными и желтыми огнями автомобильные фары. А здесь, в ресторанном холле, было тепло, сухо и уютно.

Рейн сосредоточенно молчал и слушал разговор мужчин, не подозревая о его происхождении. Это было чудо, о котором знала только Наталия.

Когда запись кончилась, Рейн сказал:

– Доставай ручку. Записывай.

– Вы что же, запомнили наизусть?

– Разумеется. Итак:

«– Нет, нас никто не слышит. Хватит пить, ты уже и так пьян, как свинья. Говори фамилию, адрес – и расстанемся. Обещаю, что больше никогда к тебе не приду.

– А мне не нравится, как ты со мной разговариваешь. Кто ты такой (здесь непереводимая грязная ругань), чтобы так со мной разговаривать? Сначала покажи деньги.

– Я тебе их только что показывал.

– Тогда давай сверток сюда.

– Все? Теперь успокоился? Говори.

– Жуков Сергей Васильевич. Театральный разъезд, 36, квартира 4.

– И это все?

– Все. Я пойду?

– Если ты меня обманул, сукин сын, я достану тебя из-под земли.

– Это слова моего отца. Он сам делал эти штуки.

– Поменьше болтай, Густав… Все. Расходимся».

Рейн замолчал. Наталия смотрела на него, широко раскрыв глаза.

– Неужели вы все это запомнили? Слово в слово?

– У меня хорошая память. Только я не понял, при чем здесь Жуков?

– А это уже вас не касается.

Она сообразила, что сказала это напрасно, уже после того, как Рейн больно схватил ее за руку и притянул к себе:

– Ах ты, маленькая дрянь, ты просишь меня об одолжении, я, как идиот, работаю, перевожу эту галиматью, а она мне еще будет грубить…

– Извините. – Она скорчилась, пытаясь вырвать руку, от боли у нее потемнело в глазах. – Я не хотела вас обидеть, просто терпеть не могу, когда вмешиваются в мои дела. А что касается работы, то я могу вам заплатить.

Раздался стук падающего тела – это Рейн отлетел в угол и со всего маху врезался носом в косяк двери, ведущей в женский туалет. Брызнула кровь. Желтая ковровая дорожка через мгновение стала напитываться красным. Наталия медленно повернула голову, боясь получить точно такой же удар, после которого она наверняка попадет в мир иной.

– Сколько она тебе должна? – услышала она низкий мужской голос и узнала в человеке, стоящем к ней спиной, вчерашнего мужчину.

– Нисколько, – прохлюпал Рейн и выплюнул себе на грудь сгусток крови. – Она мне ничего не должна. Прошу меня извинить. – Он с трудом поднялся и, держась окровавленными руками за стену, пошел в мужской туалет.

– Напрасно вы так, – запекшимися от волнения губами пролепетела Наталия, внутренне содрогаясь при мысли, что будь она на месте Рейна, то умерла бы на месте. – Это я во всем виновата. Я спровоцировала его… Он действительно перевел мне кoe-что, и это я обязана ему, а не он мне.

– Но мне показалось, что он вел себя несколько грубо. Или я ошибаюсь?

– Я должна ему помочь. Извините. – Наталия, шарахнувшись от незнакомца, рванула на себя ручку мужского туалета. Она меньше всего тогда думала о том, что может за этим последовать. Увидев Рейна, умывающегося над раковиной, она подошла к нему сзади и положила руку на плечо: – Вы должны извинить меня. Я не знаю этого человека.

Рейн повернулся к ней, лицо у него было как у раненого животного, в глазах стояли слезы. Он склонил голову набок и поцеловал ей руку.

– Вы такая красивая, Катя…

– Я не Катя.

– Ну и что, знаете, как в анекдоте: все равно красивая. Понимаете, это я во всем виноват, завожусь с пол-оборота. Вы можете мне, конечно, не поверить, но я желал вам помочь, больше того – мне было приятно вам помочь. Но я просто хотел спросить, а при чем, собственно, здесь Жуков?

Вошедший неслышно мужчина в сером костюме подошел к Наталии и взял ее за локоть:

– Вам лучше отсюда уйти. Он пьян и все равно не оценит вашего желания извиниться. Я могу вас проводить.

От его голоса у нее по коже пробежала прохладная волна не то страха, не то желания. Он ей нравился, этот мужчина. Она хотела его. Хотела вчера, хочет сегодня. Но она должна держать себя в руках.

– Нет, я, пожалуй, побуду еще какое-то время в ресторане.

– Как вас зовут?

Она удивленно вскинула брови и быстро вышла. Но возвращаться в зал ей не хотелось. Она спустилась в гардероб, оделась и вскоре уже стояла на крыльце и вдыхала холодный морозный воздух, асфальт под ногами блестел тонким ледком. Откуда-то сверху опустилась на одну ночь зима…

Сиреневый «Опель» от морозца стал перламутровым, словно сделанным из стекла или фарфора.

– Так как вас зовут?

Она вздрогнула и повернула голову. Он был уже в черном длинном пальто. Лицо бледное, с красивыми серыми глазами и волосами, искрящимися, как серебро.

– Как вы здесь оказались? – спросила Наталия, дрожа всем телом. Она не могла спокойно находиться в его присутствии. Она почувствовала, как к щекам прилила кровь.

– Вышел через другую дверь, чтобы успеть догнать вас.

– Вы на машине?

– Конечно. А это, наверное, ваша машина? Сиреневая, роскошная… Вы кто?

– Никто. Безработная.

– Не верю.

– Я всего пару месяцев как безработная. Мне нравится быть безработной…

Он не дал ей возможности договорить. Обнял ее и поцеловал, но только уже не в висок, а в губы. Он делал все то, о чем она мечтала. Она почувствовала себя маленькой девочкой в его сильных объятиях. Что-то властное было в его движениях, во всем его поведении, и это нравилось Наталии…

– Ты не будешь против, если я зажгу свет?

– Нет. Я тоже хочу увидеть тебя, – отозвалась Наталия и не узнала своего голоса. Она изменилась. Она это ощущала каждой клеточкой своего тела. А еще она чувствовала его всем телом, спиной, затылком, бедром, прижатым к его бедру.

Она не помнила, сколько прошло времени. В квартире было тихо. Слышалось только их дыхание.

Вспыхнул свет. Наталия закрыла лицо руками. Потом постепенно, палец за пальцем, стала отпускать, пропуская свет и привыкая к своему новому состоянию. Наконец она разжала пальцы и увидела себя в небольшой комнате, лежащей на кровати с мужчиной. Его звали Сергеем.

– Тебе сколько лет? – спросила она, поворачиваясь к нему всем телом и всматриваясь в его глаза. – Скажи.

– Не знаю. Мне кажется, что я уже давно живу.

Она провела ладонью по его животу и скользнула по бедрам.

– Ты живешь один?

– Один.

– Поэтому такой худой?

– Наверное.

– А где ты работаешь?

– В гараже. Ремонтирую машины. Так что считай, что у тебя теперь есть свой личный мастер. Жестянщик.

– А можно я тебя так и буду звать?

– Жестянщиком?

– Да. Потому что ты жесткий. Ты мне нравишься, Жестянщик. Я еще вчера хотела тебе это сказать, но не имела права. Да и сейчас не имею права.

– Ты замужем? – Он провел рукой по ее голове и поцеловал в макушку. – Наташа, почему ты молчишь? Скажи, ты не свободна?

– Не знаю. Свободна, наверное… – Она представила себе, как сейчас в ее квартире занимаются любовью Валентина (почему-то непременно в черном платье) и Логинов в гостиной на диване…

– Ты была недавно с Логиновым. Он твой муж?

Она посмотрела на него снизу вверх и коснулась пальцем его верхней губы:

– Нет. Но он живет со мной. Я его кормлю. Мы вместе.

– Ты сейчас уедешь домой и ляжешь с ним в постель?

– Нет. Я же с тобой.

– У тебя много мужчин?

– Нет. Только он и ты.