-Я сделаю это.

-Кроме того, нужно, чтобы ты взял под свое крыло весь корпус «Русских витязей», а потом после назначения передашь его отцу Варфоломею,– заверяю его.

-Вот значит как, лихо Ваше Величество, ничего не скажешь, одним выстрелом двух зайцев пристреливаете разом,– усмехнулся епископ, скидывая маску растерянности.

-О чем это ты, епископ?

-Уже не о чем, просто мысли в слух. Что ж клобук патриарха, вместе с посохом и крестом, стоят этого, если будет угодно Богу, то я передам отцу Варфоломею под личное попечение корпус,… и не буду влезать в его дела, вот только если действительно стану патриархом Московским и всея Руси, что согласитесь государь весьма сложно…

-Не беспокойся, это уже не твоя забота епископ, тем более, что кое-какие наработки по витязям и некоторым вопросам разделения подхода к обучению молодых воинов отец Варфоломей уже разобрал и конечно же он при встрече обязательно обсудит их с тобой,… а потом передаст мне, для утверждения,– улыбаюсь епископу, на лбу которого выступили капельки пота, все же не выдержал святой отец, дал слабину. Хотя тут и не мудрено, решения такие, что за минуту принять их просто нельзя, нужно обдумать, посовещаться с некоторыми собратьями епископами, архиепископами, митрополитами, или вовсе наоборот держать их до конца в неведении. Все зависит от связей Иерофана и выбранной им самим стратегии, что ж бог ему судья, да и мешать ему не хочется, посмотрим, что из этого выйдет. Время терпит.

Уже через пять минут дверь моего кабинета закрылась за епископом. Я сидел и листал документацию правительства, изучал законы и указы Петра, которые он успел ввести за это время, стараясь вникнуть в суть проблем, которых пока еще можно избежать.

Отложив потертые бумаги, беру в ладонь гусиное перо, обмакиваю в чернильнице-непроливайке, медленно вывожу на белом ватмане, лежащем рядом со мной: «Раздражение властью…». Так уж получилось, что при моем батюшке, пускай и не настоящем, оппозиция была особо сильна, хм нет не так, ее негодование было крайне сильным, зачастую сводящая все усилия государя на нет. Влиятельнейшие роды, бояре, дворяне, в мгновение ока становились классом отверженных, придерживающихся русских традиций, сохраняя свою честь и свои понятия о должном русском праве. Можно ли их судить, что они хотят видеть Россию самобытной, а не каким-то придатком англичан и прочих немчур?

Ни в коем случае! Да и честно сказать сам Петр этого не хотел, да вот только многого не понимал, ведь есть такая поговорка: «по себе людей не судят», и смысл ее в том, что не зачем думать за других! Да, несколько приземлено, зато доходчиво. Что ж, можно порушить начинания отца, путем крови повернуть реку Новаторства вспять, взять нужное от Запада и продолжать жить затворниками, но надо ли это Руси, Ей, почувствовавшей свой огромный потенциал, свою силу, предела которой просто-напросто нет? Нет, мое Отечество заслуживает большего, чем есть у нее сейчас, правда все-таки нужно менять эту иностранную интервенцию кадров, оставить одаренных, а остальных выслать, нечего всякую шваль на просторах Русского царства держать, да еще кормить из казны.

Однако при всем при этом возведение талантливых соратников, пусть и из низов должно быть отличительной чертой новой политики, при этом, не ущемляя старые роды. Как бы ни хорохорился Петр, понятие чести и истинного благородства достижимо в большей степени именно в старых родах, к которых по паре десятков колен воинов. Правда эти чувства можно взрасти, к примеру, как это делается в корпусе, вот только это капля в море, значит, нужна опора и среди старой аристократии, чувствующей свое обособленное положение в современной России. Что ж, первые наметки уже имеются, а это уже не мало.

Так, какие проблемы стоят острым клином между мной и боярством? Ненужная практика обучения дворовых и боярских детей за границей это раз. Накладно это и конечно же, идет в ущемление интересам самой же Руси. Все из-за того, что отношение молодых недорослей на Западе к обыкновенным жителям такое же, как и здесь, то есть пренебрежительно-оскорбительное, да еще и верх своеволия проскальзывает в манерах бояр. Что ж, придется отменять это, оставив только как добровольное обучение. Старый князь Ромодановский – это вторая проблема, которую я или должен решить радикально или вовсе оставить все как есть. Хм, об этом стоит подумать, тем более что старик просился на покой недавно, сразу же после смерти отца. Отпустить его, что ли со службы? Да вот беда кадров для замены нет, значит, Преображенский приказ останется без своего главы, а это мне не нужно, значит князь остается. А время пройдет, поглядим, как там будет дальше. Делаю пометку в своем дневнике: «князь-кесарь – оставлен в должности». Ну и третье это, конечно же пренебрежение православием, взять даже известный «Всешутейший Пьяный Собор», что ж с этими игрищами и распутством я тоже не согласен, можно найти более культурные развлечения, как никак Русь всегда славилась светлыми головами.

День плавно перешел в вечер, я даже не заметил этого, спасибо моему бывшему камердинеру, ныне обер-камердинеру Никифору, вокруг комнаты в подставках и подсвечниках стояли толстые восковые свечи, разбрасывая свои желтые паутины на ближайшие к ним предметы, выхватывая их из темноты. Глаза устали, хотелось закрыть их и уснуть, никуда не уходя, но нельзя, нужно идти в опочивальню, к своей Оленьке, а завтра вновь заниматься государственными делами, решая ворох проблем, в надежде услышать хорошие вести, откуда-нибудь, хоть разок!

Одеревеневшие ноги нещадно кололо, словно сотни иголок пронзали их в самых разных местах, кое-как добравшись до постели, скинул с себя камзол и рубаху, штаны, сапоги … прилег рядом с Олей, тихо сопящей в подушку.

Снежные сугробы акрывали, чуть ли не четверть всех дорог идущих в Москву, сани порой не могли пробраться через снежные нагромождения. Однако срочный созыв иерархов русской православной церкви заставил многих почтенных архиепископов, митрополитов бросить свои дела и спешить в Первопрестольную. Ведь мечты многих властолюбивых церковных глав могли, наконец, сбыться, все же возможность восстановления, то есть избрания патриарха давала многие преимущества, да и чего скрывать, возвращала пошатнувшуюся, было десять лет назад власть.

Я добился своего – начало Архиерейского Собора неотвратимо приближалось. Труды, потраченные за возможность созвать церковных глав, были затрачены не зря. Так что такое эфемерное понятие как Удача все-таки соблаговолило повернуться ко мне лицом, а не задом. Вот только дела многие мирские и духовные требуют пристального внимания, не взирая ни на какие удачливые совпадения, к тому же сами иерархи все-таки люди, а значит, ключики к ним подбирать надо как можно скорее, желательно начать это делать прямо сейчас…

Одним желанием людей не перекуешь под свои нужды. Именно поэтому необходимо предусмотреть любые случайности, как с самими людьми, так и временем проведения Собора, аккурат за полтора месяца до Пасхи, дабы времени хватило добраться до Успенского собора даже из медвежьего уголка Русского царства. Провести все положенные службы, и только после этого начать Архиерейский Собор.

Правда я сам все эти службы и обряды не люблю. Хотя необходимость церкви понимаю получше всех собравшихся, все-таки она опора для страждущих и надежный костыль для сомневающихся. Однако я ни к тем, ни к другим не принадлежу, с давних пор сам привык все делать и решать, не спихивая проблемы на других людей.

Невзначай вспомнилась недавняя встреча с постриженной некогда в монахини матерью. Сначала я, конечно, думал о том, что может засомневаться сия особа в моей подлинности, да вот только не учел одного, прошло то почти дюжина лет и воспоминания о маленьком сыне понемногу выветрились из головы не самой заботливой мамаши. Что и говорить, если уже через полгода после пострига мать начала жить заново в миру, да еще и завела себе на стороне любовника, который не побоялся приехать вместе с ней ко двору. Хм, первая идея посадить его в холодную, не прошла проверки на прочность и почти сразу же была отринута как ненужная, а вторая за неимением никакой другой подходящей мысли была принята за основу. Проще говоря, мать поселилась в малом дворце в Коломне, вместе со своим любовником, правда довольствия матери я выделил небольшое, меньше чем Екатерине с двумя малолетними великим княжнами, все-таки расточительство не лучший способ растраты итак постоянно пустующей казны. Конечно можно сказать, что нельзя так с родной матерью, мол родная кровинушка и все в этом духе, да вот только не чувствовал я ничего в груди при виде этой женщины. Если при Петре вторая натура, давно задавленная мной, иногда начинала трепетать, то при виде матери там даже ничего не шелохнулось. Может это не та Лопухина? Мелькнула еретическая, глупая мыслишка, но какой-то неприятный осадок все же остался, и видимо часть сомнений и холодок вышел наружу. Мать, возможно почувствовавшая это попросилась уехать в Коломну, где еще в бытность своей молодости батюшка построил ей толи небольшой дворец толи княжий терем. Что мне оставалось делать? Пришлось отпустить, стирая с уст радостную улыбку, возможно потом, когда я буду готов к новой встрече, она пройдет иначе. Уезжая, Лопухина с некоторой неохотой благословила нас с Олей, как-то странно поглядывая на нее, будто узнала что-то такое, отдаленно-знакомое, чуть ли не родное, но, постояв пару минут, она все-таки вымучила из себя улыбку и, забравшись в карету, стоящую на полозьях попрощавшись, тронулась в сопровождении двух взводов безопасников в Коломну.