Руди запнулся, лихорадочно пытаясь припомнить факты, о которых писали в газете. Уэс терпеливо ждал, а тем временем сделал в блокноте пометку, что подозреваемый отвечает с закрытыми глазами, «словно вспоминает прошлое».

— Вот и все, — заключил Руди с удовлетворением. — Все, что я знаю.

— Хорошо. Отлично. — Уэс продолжал игру в наставника, довольного ответом. Игра называлась «подтасовкой». Ни одному здравомыслящему, непредвзятому наблюдателю и в голову не могло бы прийти заподозрить Руди в убийстве. Но Кряхтелка уже настроил себя определенным образом. И теперь занимался украшением витрины — заполнял кое-какие пробелы, чтобы впоследствии удовлетворить аппетит изголодавшихся присяжных. — Вот что, Руди, — продолжал он, — мне придется задать тебе пару-тройку личных вопросов по поводу той ночи. Очень важно знать, кто конкретно находился поблизости от места преступления, чтобы ограничить круг подозреваемых. Ты меня понимаешь? — Руди кивнул. Офицер Брюм начинал ему нравиться. — Некоторые соседи утверждают, что в ночь убийства вскоре после двенадцати ты находился на Мерсер-стрит. Это так?

— Да, сэр. — Руди немного смущало и даже пугало признание, но вместе с тем он был рад облегчить душу, особенно в такой приятной беседе, как эта.

Элена уже двадцать минут томилась в приемной. Она все больше теряла терпение и начинала подозревать, что что-то в самом деле не так. Женщина встала и снова подошла к окошку.

— Я здесь уже двадцать минут и желаю знать, где мой сын. — Это было произнесено твердо, но спокойно.

— Прошу прощения, мэм. Сейчас позвоню еще раз, — ответила дежурная. Элена не отошла от окна и наблюдала, как она говорит по телефону. Через секунду та положила трубку. — Сейчас к вам выйдут.

Элена понимала — если из этой двери немедленно кто-нибудь не появится, ей следует действовать, только она не знала как. Она осознала одно: время для вежливости истекло. Но ей не пришлось долго гадать — из внутреннего помещения появился мужчина. На нем были черные брюки, белая рубашка с короткими рукавами, простой черный галстук. Элена решила, что ему лет тридцать пять. Этот человек ничем не выделялся, как и его одежда: был ни высок и ни низок, ни толст и ни тощ, ни красив и ни урод. Типичное лицо из толпы.

— Добрый день, мэм. Я Дел Шортер. — Полицейский протянул ей руку, и Элена ее скованно пожала. Шортер указал ей на стулья в приемной, а она про себя отметила, что он плотно затворил дверь во внутренние помещения участка. Нехотя она опустилась на стул. — Могу вам сообщить, мэм, что в настоящее время мой напарник Уэсли Брюм беседует с вашим сыном. Мы расследуем дело об убийстве Люси Очоа, и не исключено, что ваш сын способен оказать нам помощь. Он мог знать девушку, поскольку она приходила в магазин, где он работает. Или даже видел ее тем вечером. Необходимо кое-что выяснить. Составить с его слов кое-какие описания. Предъявить ему фотографии. Его показания могут оказаться чрезвычайно полезными.

Это было ложью, однако правдоподобной ложью, и соответствовало тому, как Элена представляла себе дело. Но она не собиралась сидеть сложа руки. Ее сын был слишком уязвим.

— Я не против, но хотела бы видеть Руди. И хотела бы находиться рядом, пока с ним беседуют.

— Прошу прощения, мэм, но это против правил. — Дел понимал, что идет по тонкому льду и добавил: — Поскольку вашего сына вызвали на допрос, мы сообщили ему о его правах. Сообщаем и вам: вы имеете право хранить молчание, вы имеете право на помощь адвоката…

— Мистер Шортер, — прервала его Элена, — вы меня не поняли. Дело в том, что Руди немного отстает в развитии. Если ему задают вопрос, он на него ответит, не важно, напомнили ему о его правах или нет. Я его мать и не желаю, чтобы он отвечал на вопросы!

— Извините мэм, ваш сын совершеннолетний и должен сам принимать решение, отвечать ему или нет. Но вы вправе нанять ему адвоката. И если адвокат выразит протест, мы сразу прекратим допрос.

Элена наконец поняла: перед ней непробиваемая стена. Но поскольку с ней ведут себя подобным образом, следовательно, Руди под подозрением. Она обожгла полицейского взглядом:

— Так вы не позволите мне с ним увидеться?

— Нет, мэм.

— И намерены продолжать его допрос?

— Да, мэм.

Элена встала — она решила немедленно обратиться к адвокату. «Но кого из них я знаю?» — подумала она. В следующую минуту она повернулась к секретарю:

— Здесь есть телефон-автомат?

— Да, мэм, — ответила та. — На улице, сразу как выйдете из участка.

Между тем допрос успешно продвигался.

— Руди, ты в ту ночь заходил в дом Люси Очоа?

— Да, сэр.

— В какое время?

— Точно не могу сказать. Я закрыл магазин в одиннадцать и направился прямо туда. — Руди понимал, что следующий вопрос будет о том, что он делал в доме Люси и когда оттуда ушел. Он ощутил облегчение и чувствовал себя вполне свободно. Сейчас он расскажет, что произошло, и его отпустят домой. Но, на беду, его новый закадычный приятель Уэсли Брюм не задал следующего естественного вопроса.

— Так это ты ее убил, Руди, да? — не спросил, а словно констатировал он.

Что-то щелкнуло у Руди в голове, словно завели мотор. Ему показалось, до этого он семенил трусцой по бегущей дорожке и вдруг кто-то нажал на кнопку и все завертелось с бешеной скоростью.

— Нет, нет, нет! — выпалил он сорвавшимся голосом. — Она меня пригласила. Мы выпили по кружке пива. Меня затошнило, я хотел выйти на улицу, но упал на кофейный столик. Разбил кружку, порезал себе руку. А затем она вышвырнула меня вон.

Кряхтелка упорно продвигался вперед.

— Ты ее хотел, не так ли? Явился в ее дом, чтобы трахнуть?

— Нет, нет, нет! Вовсе не так, то есть в каком-то смысле. Я думал, она меня тоже хотела.

— А когда понял, что нет, разозлился? Затащил в спальню, полоснул по горлу. Швырнул на кровать и смотрел, как она умирает.

— Нет, нет, нет! — По щекам Руди потекли слезы. — Я не мог так поступить, ни с Люси, ни с кем. — Теперь он рыдал во весь голос. Кряхтелка решил немного сбавить темп и протянул ему платок. Руди вытер лицо.

В этот момент в кабинет зашел Дел и что-то прошептал Кряхтелке на ухо. Тот как будто встревожился.

— К тому времени, когда она кого-нибудь найдет, я уже закончу, — сказал он напарнику. И когда Дел скрылся, снова обратил внимание на допрашиваемого: — Извини, Руди, я должен был тебя испытать. — Парень кивнул, хотя на самом деле ничего не понял. Уэс несколько секунд подождал, пока он успокоится, и снова кинулся в атаку: — Так что ты там делал, Руди?

— Люси меня пригласила.

— В одиннадцать часов вечера?

— Сказала, чтобы я приходил, как только освобожусь, не важно, сколько будет времени.

— Но ты ведь отправился туда не для того, чтобы просто поболтать. Признайся, ты на что-то рассчитывал? — Это было обвинение, однако, произнося слова, Кряхтелка улыбался, будто они были школьными приятелями, задумавшими побаловаться с девчонками. И Руди снова попался на его уловку.

— Да… рассчитывал. — Он застенчиво улыбнулся, но при этом снова испытал облегчение.

— Что на ней было, когда она тебе открыла?

— Короткая ночная сорочка.

— Прозрачная? — Уэс опять растянул в улыбке губы.

— Почти. — Руди ответил на его улыбку — в конце концов, перед ним сидел мужчина.

Полицейский несколько мгновений молчал — записывал показания подозреваемого. Затем поставил точку и отметил звездочкой слова: «короткая ночная сорочка». Он вспомнил, что видел точно такую на кровати убитой.

— Ты разозлился, когда она тебя отшила?

— Нисколько. Я оказался на улице, прежде чем сообразил, что произошло.

— Ты был разочарован, что не удалось перепихнуться?

— Немного.

— Но не разозлился?

— Нет.

— А что могло бы тебя настолько разозлить, что ты убил бы человека?

— Думаю, ничего.

— А если бы кто-нибудь убил твою мать?

Руди напрягся.