Теперь Джимми был холостяком-мотом, транжирил деньги направо и налево. Несколько ночей в неделю он проводил в клубе и регулярно устраивал пирушки — любил филе-миньон и другие деликатесы. Хотя он до сих пор казался мускулистым, его вес зашкалил за три сотни фунтов. Чтобы сохранить мужественную юношескую внешность, пришлось прибегнуть к подтягивающему живот корсету, выкрасить поредевшие волосы в иссиня-черный цвет, смазывать их гелем и зачесывать назад. Обрядившись в один из своих многочисленных костюмов от Армани, украсив себя золотой заколкой для галстука, золотыми запонками и золотым «Ролексом» и выставив голову из жесткого белого воротничка рубашки, он привлекал к себе всеобщее внимание. Джимми выглядел круто. И еще он выглядел так, словно в любую минуту мог взорваться.

Джимми частенько появлялся в зале суда, где председательствовал Эванс, и на Клея произвело впечатление, как тот мог себя подать. Тембр голоса Джимми Дикарло был низким, сильным, всепроникающим. И когда он стоял перед присяжными или задавал вопросы свидетелю, то все смотрели только на него. Ему невозможно было не поверить — настолько он был напорист.

В коридорах дворца правосудия в Майами поговаривали, что Некоторые из пачек наличности, из тех, что проходят через руки Джимми, оказываются в карманах Эванса. Но об этом шептались только поздним вечером после нескольких порций спиртного, когда у людей развязываются языки. Никто в здравом уме при свете дня, зная, кто такой Джимми, не произнес бы ничего подобного.

Хотя Дикарло участвовал в нескольких процессах по делам об убийствах, он не особенно в них отличился. Однако Клея Эванса это не смущало. Джимми был хитер, напорист и способен на что угодно, чтобы выиграть дело. Именно такой защитник требовался Четвертому, чтобы представлять его и Уэсли Брюма в суде.

Вечером в среду, вернувшись из Таллахасси, Джек услышал телефонный звонок.

— Слушаю.

— Благодаря вам я скоро стану богачом, поэтому звоню, чтобы сказать спасибо.

Номер Джека не значился в телефонном справочнике, и обычно он знал тех, кто звонил ему домой. Но на сей раз голос оказался незнакомым.

— Кто говорит?

— Ах, простите, — шутливо спохватился незнакомец. — Забыл представиться. Меня зовут Джимми Дикарло.

Джек знал этого человека, однако решил подыграть.

— Джимми Дикарло, Джимми Дикарло… Помнится, в Майами был такой адвокат.

— Он самый.

— Чем могу быть полезен в столь поздний час?

— Я уже сказал вам, что звоню поблагодарить, потому что с вашей помощью стану богачом.

— Моей?

— А чьей же еще? Вы обвинили моего клиента в убийстве, но дело выиграем мы, и я собираюсь сожрать вас с потрохами. Это правда, что вы тянете на двадцать миллионов долларов?

Джек не обратил внимания на вопрос.

— Большое жюри вот-вот вынесет обвинительное заключение в отношении ваших клиентов. Большое жюри, а не я. Тем не менее, Джимми, поздравляю, что получили эту работу. Все-таки шаг вперед по сравнению с наркоторговцами. — Джек почувствовал, что задел адвоката за живое.

— Говорите что пожелаете, — отмахнулся Дикарло и продолжал ерничать: — А вот обвинить действующего федерального судью в убийстве — такое можно увидеть лишь в кошмарном сне. Я предъявлю вам иск на миллионы.

— Вы не слишком забегаете вперед? Уголовный суд — не подспорье в вашем желании разбогатеть. Хотя я оценил ваш ход: с самого начала посеять во мне страх и сомнение. Однако давайте не будем тратить лишних слов — я зарабатываю деньги не болтовней. Вы позвонили мне только для того, чтобы сказать спасибо или хотите что-нибудь добавить?

Джек заранее знал ответ.

— Вообще-то хочу. Мои клиенты не заинтересованы присутствовать при том, как вы загадываете шарады Большому жюри. Может, найдем способ обойти формальности и клиентам не потребуется появляться в суде лишь для того, чтобы воспользоваться Пятой поправкой?[28]

Джек не сомневался, что имеются способы заставить их явиться — хотя бы для того, чтобы сильнее позлить, — но теперь, когда его цель стала известна, хотел добиться обвинительного заключения как можно быстрее. Однако Джимми Дикарло позвонил ему поздно вечером и принялся угрожать и хотя бы поэтому не заслуживал любезного обращения. Джек не собирался спускать наглости.

— «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей» — вы читали такую книгу, Джимми? Звоните мне среди ночи, оскорбляете, а затем просите об одолжении. Очень мило! Посмотрим, какие манеры у вас будут в зале суда.

— Так вы собираетесь тащить нас в суд? — досадливо проворчал Дикарло. Он сам устал от игры, которую начал.

— Нет, — ответил Джек. — Направьте мне письмо, в котором будет сказано, что ваши клиенты намерены воспользоваться Пятой поправкой, и им не потребуется являться в зал суда. — Но он еще не кончил. — Послушайте, вы будете благодарить меня не только за это.

— А за что еще?

— Я сделаю вас знаменитым. После того как будет вынесено обвинительное заключение, эту новость узнают во всей стране, а может быть, и за ее пределами. О вас станут говорить в каждом доме.

— Не исключено, что вы правы. — Джимми впервые понял, что получил шанс выйти на общенациональную сцену.

— Хотя у такой славы есть оборотная сторона, — продолжал Джек.

— Да?

— Нельзя проигрывать. Спокойной ночи, Джимми. — И повесил трубку.

В пятницу во второй половине дня Большое жюри предъявило Клею Эвансу и Уэсли Брюму официальное обвинение в убийстве первой степени. До понедельника новость не попала в прессу, но затем произвела эффект разорвавшейся бомбы. Эта тема стала ведущей в вечерних новостях Си-эн-эн. Ее освещали Эн-би-си, Си-би-эс и Эй-би-си. Во вторник Бэсс-Крик наводнили автомобили журналистов и фургоны съемочных групп. Джек ожидал, что дело получит широкую огласку, но никак не такого масштаба.

Он хотел, чтобы убийство Руди оказалось в центре внимания, и понимал, что самому придется стать объектом этого внимания. Во вторник он уже давал первое интервью Ассошиэйтед пресс.

— Я не могу говорить о деталях дела, — заявил он корреспондентке, блондинке, годившейся ему в дочери. — Но вправе требовать, чтобы эти люди были наказаны по всей строгости закона. Наше общество зиждется на власти закона, а не должностных лиц. Данное обвинение должно показать всем, что никто не выше закона.

— Вы обсуждали эту тему с губернатором? Существует возможность, что он сместит вас с поста за то, что вы обвинили в убийстве действующего федерального судью?

Джек понял, что вопросы кто-то готовил заранее. Он ответил только на второй:

— Я считаю, что губернатор позволит системе правосудия действовать, как ей положено. Он человек порядочный. И не станет вмешиваться в процесс.

В этот момент в Таллахасси Боб Ричардс оглашал сценарий, который несколько дней назад подкинул ему Джек.

— Джек Тобин — талантливый юрист. Я надеюсь, что те, кто возьмутся защищать Эванса и Брюма, тоже способные юристы. Если они невиновны, суд вынесет оправдательный приговор.

Последним в игру вступил Джимми Дикарло, но его в этот день цитировали больше других.

— Джек Тобин защищал Руди Келли. Он подал апелляцию в верховный суд и проиграл. Руди Келли казнили по ошибке, но эта ошибка была совершена многими и на многих уровнях. Однако Джек Тобин не может этого принять. Он хочет добиться справедливости. Его нельзя допускать к этому делу.

В черном костюме от Армани, белой рубашке и серебристом шелковом галстуке, с прилизанными крашеными иссиня-черными волосами, Джимми выглядел невероятно тучной кинозвездой.

День для Джека и Марии не закончился в конторе. Дик привез женщин к дому, и, оказавшись на подъездной аллее, они оказались в центре «циркового представления». Их встретила толпа журналистов, а на переднем газоне стояли телевизионные фургоны и толпились зеваки.

— Похоже, наш приятный образ жизни канул в прошлое, — заметил Дик.