– Дитя мое, о чем ты говоришь?

– Знаю, мне не следует в этом признаваться, но я боюсь.

– Где ты это услышала?

– Об этом говорят все. Я подслушала.

– Так… Значит, все говорят!

Элеонора откинулась на подушки и закрыла глаза.

– Что я могу сделать? Тут мой дом… и твой тоже. Каролина сжала кулаки, возмущение пересилило страх.

– Почему бы нам не убежать?

– Убежать? Куда?

– Давайте подумаем. Неужели ничего нельзя поделать? Это же ненавистный дом! Я бы с радостью оставила его… и вы тоже.

– Мое место рядом с мужем.

– «С убийцей!» – подумала Каролина, но вовремя спохватилась, не произнеся вслух страшного слова.

– Мы могли бы поехать в Берлин. Вероятно, нам позволили бы там пожить, пока мы не придумаем, что делать дальше.

– Нет, надо подождать, пока нас пригласят. Дитя мое, тебе не следует прислушиваться к сплетням. Это… неправда.

Каролина глубоко вздохнула. Бесполезно пытаться заставить мать действовать. Она прекрасно осознавала опасность, но, казалось, предпочитала быть убитой, чем попытаться избежать такой судьбы.

– Понимаешь, Каролина, наше место здесь, при дворе.

– Да ведь от нас здесь хотят избавиться!

В этот момент Элеонора испугалась за дочь даже больше, чем за себя. Какой станет Каролина? Ребенок растет в такой обстановке! Беспутный отчим не делал секрета из жизни, которую вел. Он мог сидеть с друзьями за пиршественным столом и обсуждать свои победы – но не в войнах, а у женщин, – обсуждать с непристойными подробностями, стараясь в каждом рассказе превзойти других и вызывая громкий хохот, который был слышен даже в верхних комнатах дворца. Часто бывало, что на глазах у всех он ласкал наглую графиню Рёхлиц, а жену оскорблял, пытаясь заменить ее другой. Теперь он защищает многоженство, потому что хотел бы избавиться от законной жены. Но ведь он с удовольствием избавился бы от нее сразу после свадьбы! Уже тогда он хотел посадить на ее место другую. Ну, а теперь, поняв, что дело продвигается медленно, он решил отравить жену.

И все это обсуждают придворные, а маленькая девочка слышит, что они говорят.

«Мне не следовало привозить ее сюда, – подумала Элеонора. – Лучше бы мы оставались в Ансбахе… Да, мы были бедны, без видов на будущее. Но какие виды у нас сейчас?»

– Несчастное мое дитя, – прошептала Элеонора.

– Но что мы должны предпринять? – не отступала Каролина.

– Мы не в силах ничего изменить.

– Значит, вы останетесь здесь и позволите им убить себя?

– Это всего лишь слухи.

– Мама, вы знаете, что это не слухи. Давайте уедем. Нам нельзя оставаться здесь. Это опасно.

– Дитя мое, ты не должна слушать сплетни слуг. – Элеонора вздохнула и отвернулась от дочери. – Это недостойно особы твоего положения.

«Что же мне делать? – в отчаянии мысленно воскликнула Каролина. – Она не хочет спасти себя!»

– Теперь иди, дорогая, – тихо проговорила Элеонора. – Я хочу спать.

Каролина ушла. Бесполезно предупреждать мать. Бесполезно что-то планировать. Она ничего не станет делать. А может, мать сама виновата в том, что случилось с ней? «Если бы у меня был муж, который бы хотел меня убить, я бы не осталась в его доме и не позволила бы ему этого сделать», – сказала себе девочка.

«Что же с нами будет?» – размышляла Каролина. Она не сомневалась, что мать убьют. И ведь мама знает, что убийцы стоят у нее на пороге, но не делает ни малейшей попытки убежать от них!

«Если бы я была старше, я бы знала, что делать», – думала Каролина.

И тут ей пришло в голову, что она может написать письмо курфюрстине Софии Шарлотте и объяснить ей, что происходит. Даже если это дерзкий и невоспитанный поступок, курфюрстина простит ее, потому что София Шарлотта очень добрая.

Конечно, она простит девочке нарушение этикета, когда узнает, что убийца готов на очередной шаг.

Во всяком случае, надо что-то предпринять. Если бы только она была чуть постарше и поумнее, тогда бы она знала, как лучше поступить.

И Каролина начала мысленно сочинять письмо. «Мою мать в любую минуту могут убить. Пожалуйста, приезжайте и остановите…»

Совершенно невероятное сообщение. Курфюрстина подумает, что она странный, испорченный ребенок, если может предположить такое страшное дело. Что если ее письмо не дойдет по адресу, а попадет в руки курфюрста или страшной мадам фон Рёхлиц? Тогда и ей грозит верная смерть. Во дворце есть не только убийцы, но и шпионы. Конечно, они не следят за ничтожной Каролиной. Но если она попытается спутать их планы, то ее перестанут считать ничтожеством.

Если бы хоть кто-то был рядом. Если бы рядом был брат, он мог бы помочь. Нет, он еще такой ребенок. Брат на два года моложе ее. И потом, живя в Ансбахе, он не мог так быстро узнать пороки мира, как она здесь.

«Я не хочу спокойно дожидаться смерти», – подумала Каролина.

Надо что-то сделать. Может быть, уже в эту минуту враги подсыпают порошок или капают яд в еду или питье матери.

А мать знает, что смерть подстерегает ее в каждом глотке, и спокойно лежит в постели, терпеливо ждет. Если бы ей предложили чашу с ядом, она покорно выпила бы и сказала, что это Божья воля.

Нет, воля распутного мужа и его любовницы – это совсем не Божья воля.

Но Бог помогает тем, кто помогает себе сам, поэтому надо действовать.

– Но как? – заплакала Каролина. – Боже, подскажи мне, что надо сделать?

Девочка чувствовала себя такой беспомощной, такой юной и неопытной.

Этой ночью была предпринята еще одна попытка отравить Элеонору. Во второй раз она чувствовала себя еще хуже и знала, что определенно бы умерла, если бы съела больше одной ложки той еды, что принесли ей в комнату.

Даже в бреду она думала о дочери. Ей представлялось, что девочка с упреком в глазах стоит у ее постели.

– Что вы сделали, мама? Что вы сделали со мной?

– Это было ради твоего спасения… Ради твоего будущего. И в бреду, который мучил Элеонору, Каролина печально качала головой.

Когда Элеоноре стало лучше, ее мысли прояснились. Каролина была права, когда говорила, что им надо бежать. Наверно, если они оставят дрезденский двор, муж перестанет преследовать ее. Если она поселится где-нибудь в глухом углу и он не будет ее видеть, то забудет о ее существовании. Может быть, ему удастся провести закон, который он отстаивает, и она больше не будет курфюрстиной Саксонии. Это был бы счастливый день. Элеоноре страстно хотелось отбросить титул, который она носила после брака, потому что таким путем она надеялась спасти себе жизнь. У нее есть дети, о которых она должна заботиться. Если она умрет, кому они будут нужны и что с ними станется? Нет, она обязана попытаться начать борьбу за жизнь. Маленькая дочь дала ей урок мужества.

С твердостью, удивившей ее придворных дам, она попросила привести к ней мужа.

Когда посланец передал эту весть Иоганну Георгу, тот сначала удивился, а потом возликовал. Она умирает и хочет увидеть его прежде, чем навсегда уйдет в мир иной. Ну что же, он не возражает в последний раз встретиться с ней. Тем более, что это, наверное, будет и в самом деле последний раз.

В постели лежало бескровное, бледное существо, и надежды курфюрста резко возросли. Она действительно очень больна, эта женщина. Удивительно, как она цепляется за жизнь, но все равно вскоре он станет вдовцом… хотя и не надолго. Магдалина и ее мать позаботятся о том, чтобы его вдовство было недолгим.

– Вы больны, – сказал Иоганн Георг, стоя в ногах постели и с отвращением глядя на жену.

– Я очень ослабела. У меня ночью был сильный приступ. Он наклонил голову, чтобы она не заметила удовлетворения в его глазах.

– Знаю, – решительно продолжала Элеонора, – что лучшая новость, какую вы могли бы услышать обо мне, – это известие о моей смерти. Вполне вероятно, что этого удовольствия вам недолго ждать. Тем не менее, я хотела бы попросить у вас милости.

– Какой? – он недовольно вытаращил на нее глаза.