Бари не спускал с него глаз все время, пока он курил. Он наблюдал за ним и тогда, когда он растянулся прямо на голой земле и улегся спать. Немного погодя Бари услышал отвратительный храп этого чудовища. То и дело в течение всей ночи он старался высвободиться из одеяла. Это была для него ужасная ночь, которой он не мог впоследствии забыть никогда. В тугих, теплых складках одеяла его ноги и все тело так онемели, то в его жилах почти прекратилось кровообращение. И все-таки он не визжал и не скулил. А когда наступило утро, то его голова уже бессильно лежала на земле. Он не мог поднять ее даже и тогда, когда фактор подошел к нему и нагнулся над ним. Мак-Таггарт заметил это с удовлетворением.

— Ну, теперь можно отправиться и к Пьеро, — ухмыльнулся он. — Теперь уж ты вполне безопасен и беспокойства не причинишь.

И еще до восхода солнца они отправились в путь, и если в Бари почти совершенно прекратилось кровообращение, так зато самого Буша Мак-Таггарта так и распирало от предвкушений и желания. Он обдумывал свои последние планы, широко шагая по лесу и неся Бари под мышкой. Он немедленно пошлет Пьеро за патером Гротеном, который миссионерствовал за целые семьдесят миль к западу от него. Он обвенчается с Нипизой. Да, обвенчаться необходимо! Это немножко уймет Пьеро. Кстати, и он, Мак-Таггарт, останется с Нипизой один, пока Пьеро будет ходить за миссионером. При одной только мысли об этом его глаза вспыхивали, точно от алкоголя. И в его горячей, безрассудной голове даже и мысли не появлялось о том, что скажет ему Нипиза, какого мнения она будет об его сватовстве. Да ему и не нужна была ее душа. Он только нуждался в ее теле, прекрасном, девственном, и в ее красивых глазах, которые сводили его с ума. А что, если Пьеро не согласится выдать ее замуж? Пьеро!.. Какая чепуха! Он не в первый раз будет убивать человека и не во второй. Убийство для Мак-Таггарта составляло специальность в тех случаях, когда кто-нибудь становился ему на пути. Никто не увидит. Никто не услышит. Никто не узнает. Просто скрылся — и баста. Вышел куда-то из своей хижины и больше уже не возвращался.

И Мак-Таггарт громко засмеялся своим мыслям и зашагал еще быстрее. Он не мог проиграть, Нипиза никогда не смогла бы ускользнуть из его цепких рук. Ведь он, Буш Мак-Таггарт, был властителем всей этой пустыни, он повелевал всеми жившими в ней людьми и определял судьбу каждого из них. Следовательно, и Нипиза должна отправиться вместе с ним в Лакбэн, даже если бы для этого пришлось вырыть могилу для Пьеро.

Солнце было уже высоко, когда Пьеро, стоя с Нипизой около своей хижины, указал ей на нечто, двигавшееся ярдах в четырехстах от них через лес. Скоро выяснилось, что это шел к ним Буш Мак-Таггарт.

— Идет!..

Сильно постарев за одну только ночь, Пьеро посмотрел на Нипизу. Он снова увидел, как вдруг потемнели ее глаза и как сгустилась краска на ее полуоткрытых губах, и у него снова похолодело под сердцем. Что, если она согласится?..

Она обернулась к нему, глаза ее сверкнули и голос задрожал — Помни, отец, — быстро сказала она, — что за моим ответом он должен прийти ко мне сам! — И скрылась в хижине.

Холодно и неприветливо Пьеро встретил Мак-Таггарта.

Из окошка, сквозь специально приспособленное для этого отверстие, Нипиза наблюдала, что происходило на дворе. Теперь она не улыбалась. Она быстро дышала, и вся была напряжена. Мак-Таггарт остановился футах в десяти от окошка и пожимал руку ее отцу, Пьеро. Она услышала его хриплый голос, его шумное приветствие и затем увидела то, что он принес с собой и теперь показывал Пьеро. Потом она отчетливо слышала его объяснение, как Бари попался в расставленный им силок. Он стал развертывать одеяло. Нипиза вскрикнула от удивления. В одну секунду она уже была около них. Она бы даже и не взглянула на Мак-Таггарта, если бы ее взор не встретил случайно его лица, которое при ее появлении так и вспыхнуло от радости и восхищения.

— Это Бари! — воскликнула она.

Она выхватила из рук Мак-Таггарта узел и обратилась к Пьеро.

— Скажи ему, что Бари — мой! — крикнула она и поспешила к себе в хижину. Мак-Таггарт в крайнем удивлении посмотрел ей вслед. А затем перевел глаза на Пьеро. Другой, более чуткий человек сразу заметил бы, что и Пьеро был тоже удивлен не менее его. Нипиза не захотела разговаривать непосредственно с фактором из Лакбэна, она даже и не взглянула на него! Она приняла от него собаку с таким видом, точно вовсе его и не замечала. Со своей стороны Мак-Таггарт покраснел еще более, когда перевел глаза с Пьеро на дверь, в которую она вошла и даже заперла за собой.

Войдя к себе в избушку, Нипиза опустилась на колени и окончательно высвободила Бари. Она вовсе его не боялась. Глаза ее смеялись. Губы раскрылись. Она забыла о Мак-Таггарте. А затем, когда Бари вывалился из одеяла на пол, она заметила, что глаза его были закрыты и кровь запеклась у его рта, и лицо ее вдруг омрачилось, точно на солнце набежала тучка.

— Бари, — сказала она ласково. — Бари!.. Бари!..

Она подняла его на руки. Голова Бари повисла. Все его тело оцепенело, и он не мог двинуться. Ноги у него одеревенели. Он едва мог видеть. Но он все-таки услышал ее голос! Это был тот самый голос, который донесся до него, когда он почувствовал боль от пули и когда она кликала его из-под камня. И он задрожал от него. Казалось, что именно благодаря ее голосу застоявшаяся в нем кровь сразу заструилась у него по жилам, он широко открыл глаза и вновь увидел перед собой звезды, которые улыбались ему в день смерти Вакайю. Она протянула к нему руку и стала его гладить и говорить ему ласковые слова. Затем она вдруг встала и оставила его одного, и все время он неподвижно ожидал ее возвращения. Она тотчас же и вернулась с тазом теплой воды и с тряпкой. Осторожно она смыла кровь с его глаз и со рта. И все еще Бари не двигался. Он едва дышал. Но Нипиза видела, как он вздрагивал всем телом, когда она к нему прикасалась.

— Он бил тебя палкой! — говорила она. — Он колотил тебя! Какой ужасный человек!

И вдруг им помешали. Дверь открылась, в нее вошел ужасный человек и с усмешечкой на красном лице стал на них смотреть. Тотчас же Бари показал, что был еще жив. С неожиданным рычаньем он вырвался из-под рук Нипизы, отскочил назад и уставился на Мак-Таггарта. Шерсть у него на спине ощетинились, как щетка, он с угрозой оскалил зубы, и глаза у него вспыхнули, как два раскаленные уголька.

— Это не собака, а черт, — сказал Мак-Таггарт. — В нем, наверное, есть волчья кровь. Будьте осторожны, а то этот сатана вовсе оставит вас без руки, моя прелесть.

В первый раз он назвал ее таким нежным именем, уже как человек, имевший на это право.

У нее забилось сердце. На минуту она закрыла ладонями лицо и опустила голову. Приняв это за девичье смущение, он ласково стал гладить ее рукой по волосам. Из-за двери Пьеро слышал его слова и теперь видел эти его ласки и нарочно закрыл глаза, чтобы не быть свидетелем такого святотатства.

— Боже мой!.. — вздохнул он.

В следующий момент он громко вскрикнул от удивления одновременно с Мак-Таггартом, тоже вскрикнувшим от боли. С быстротой молнии Бари перебежал через комнату и вонзил свои зубы в ногу фактора. Его острые клыки вошли в нее до самых десен, прежде чем он успел отбросить его от себя пинком ноги. Тяжело застонав, он выхватил из кобуры револьвер. Но ему загородила дорогу Нипиза. Слегка вскрикнув, она бросилась к Бари и схватила его на руки, прижав его к своей груди, к самому горлу, которое было у нее обнажено, совершенно не боясь, что Бари мог бы ее за него укусить. Глаза ее метнули искры на фактора.

— Вы били его! — воскликнула она. — Вот он и ненавидит вас за это!

— Брось его! — крикнул ей Пьеро в ужасе. — Говорю тебе, брось его! Иначе он загрызет тебя до смерти!

— Он ненавидит вас, ненавидит вас, ненавидит! — то и дело повторяла Нипиза, глядя прямо в лицо остолбеневшему Мак-Таггарту. А затем вдруг обратилась к отцу. — Нет, он не загрызет меня, — продолжала она. — Смотри! Ведь это Бари. Разве я этого тебе не говорила? Ведь это Бари! Лучшее доказательство этому то, что он защищает меня от этого человека!