– Я понял тебя, – расстроено ответил я. Слова Платона звучали, как всегда, убедительно. – Извини, что обратился к тебе с этой проблемой. Возможно, ты и прав. Все, о чем ты говоришь, правильно, я понимаю это. Но обвинять всегда проще, чем защищать. Просто я подумал, что смогу найти выход для этого человека. И этот выход не обязательно должен быть в исповеди. Неужели только через покаяние можно найти себя? Я думал, есть и какие-то другие пути. Почему помириться с Богом можно только через Церковь и никак иначе? Ведь, насколько я знаю, даже духовником может быть не обязательно священник. Я не претендую на его роль, но претендую на роль хорошего адвоката, и знаю, что даже законченный убийца имеет право на защиту. И оно не обусловлено обязательным признанием вины и полным раскаянием. В конечном счете, все решает суд. Платон снова задумался.

– А чем он занимается сейчас, помимо того что печалится и унывает? – неожиданно спросил Платон.

– Он продолжает руководить деятельностью фонда, развивая его. Филиалы фонда есть уже во многих странах.

– Понятно, – задумчиво произнес Платон. – Ты сказал, что он из семьи священнослужителя. А что с его родителями?

– Да, совсем забыл, – ответил я. – Его мать умерла, рожая его.

Я рассказал Платону об отношениях Говорова с отцом. Платон внимательно меня выслушал и, вздохнув, сказал:

– С этого надо было начинать. Мне надо время, чтобы подумать над тем, что ты рассказал. Не обещаю помочь, но обещаю подумать. Ты же еще не уезжаешь?

– Конечно нет, – обрадовался я. – Я буду здесь столько, сколько нужно.

– Тогда до завтра, – Платон встал со стула и направился к выходу. – Подумай насчет исповеди.

Как только дверь закрылась, я облегченно вздохнул. Все-таки мне удалось донести до Платона суть проблемы, с которой приехал. Я немного изменил свою роль в деле с Говоровым, поскольку не хотел рассказывать Платону о существовании негласных церковных судов, где в роли подсудимого выступает богатый мирянин, в роли прокурора – другой не менее богатый гражданин, а в роли судьи – священнослужитель. Расскажи я об этом Платону, думаю, можно было бы собираться ехать обратно домой. Вряд ли бы он понял и одобрил подобного рода богохульство. Даже у меня в голове не вполне укладывается такая форма «судопроизводства». Я не считаю, что обманул Платона. Цель, которую необходимо достигнуть в деле Говорова, я сформулировал правильно, да и со средствами не обманул. Только умолчал о процедуре.

Изучая устройство Церкви в России, я с удивлением открыл, что церковные суды действительно существуют. Правда, совсем не те, о которых поведал Говоров. Суды действуют на основе Устава Русской Православной церкви и Положения о церковном суде. Оказалось, что Русская Православная церковь имеет собственную судебную систему, не связанную с государственной, осуществляемую как раз церковными судами посредством церковного судопроизводства. Эта судебная система имеет много общего с системой, в которой я привык работать. Она состоит из церковных судов определенных уровней, то есть инстанций. Высшей инстанцией, подобно Верховному суду, является суд Архиерейского собора, обладающий значительными полномочиями и широкой компетенцией. Поразительным оказалось то, насколько Положение о церковном суде напоминает Гражданско-процессуальный кодекс, в точности повторяя отдельные его места. Здесь и объяснения сторон, и показания свидетелей, и заключения экспертов, и протоколы судебных заседаний – в общем, практически все, что присуще судебной системе России.

Разница заключается только в специфическом характере рассматриваемых дел, связанных с обвинением клириков и мирян в совершении церковных правонарушений. Указанные правонарушения утверждены перечнем Священного Синода, и за них могут быть назначены канонические наказания в виде освобождения от должности, извержения из сана и даже отлучения от Церкви. Однако церковные суды не имеют ничего общего с теми судами, о которых рассказал мне Говоров. Даже странно, что сомнительное мероприятие, в котором мне предстояло поучаствовать, Говоров обозначил как «церковный суд». Думаю, ему известно о настоящих церковных судах, а значит то, о чем он говорит, не должно называться так же, иначе может возникнуть путаница в терминологии.

С другой стороны, изначально Говоров говорил о Страшном, или Божьем суде, куда его вызвали повесткой, и только после того, как я потребовал рационального объяснения происходящего, стал говорить о церковных судах. Странно все это. Такое впечатление, как будто Говоров действительно готовится к Страшному суду, а легенду про закрытые церковные суды придумал специально, чтобы я поверил и взялся его защищать. Да нет, бред. Говоров взрослый умный человек, не думаю, что он всерьез может ожидать Страшного суда. Гораздо больше в настоящее время его интересует конкретный суд, который хотят над ним вершить его вполне конкретные богатые коллеги. Возможно, ему вообще наплевать на спасение и на вечную жизнь после смерти, важнее показать превосходство перед друзьями, а особенно перед Церковью. Мол, решили меня судить, ну так я вам устрою процесс века.

Хотя после случившегося. вряд ли его так волнует мнение коллег. Нет, наверное ему все-таки важно посредством этого суда очиститься перед Богом, доказать свою невиновность, праведность. Но тогда, как и сказал Платон, было бы проще исповедаться. А исповедаться он не хочет, потому что не верует в Бога, но признает Его существование.

Чушь какая-то. Я запутался.

В любом случае, правильно, что я не стал говорить Платону об этих дурацких судах, только запутал бы его и себя. Все, пора спать.

Перед сном я налил двести грамм хорошего французского коньяка, привезенного с собой, и выпил залпом, проявив жуткое неуважение к производителям элитного алкоголя.

Утром я встал пораньше, чтобы успеть порыбачить на одной из турбаз неподалеку. Рыбалка – одно из моих любимых увлечений, позволяющее прекрасно отдохнуть от суеты и навалившихся дел. Перед рыбалкой я пребывал в отличном настроении, то ли от предвкушения будущего улова, то ли от нахлынувшего азарта рыбака. Никогда не знаешь, чего ожидать от незнакомого водоема и от хитрой рыбы, живущей там. Правда, надо быть справедливым, сегодня был не тот случай, когда я ехал на один из диких, обожаемых мною водоемов, где рыбу нужно сначала найти, а потом еще и суметь выловить. Я ехал на платную рыбалку, где рыбы достаточно и выловить ее не составляет особого труда. Хозяева суздальской турбазы не поскупились. Запуская в пруд рыбу, они не беспокоились, что стоимость выловленной рыбы может оказаться дороже стоимости путевки. Платная рыбалка тоже бывает разной, все зависит от жадности хозяев, которые могут закормить рыбу до такой степени, что она не будет клевать ни на одну даже самую заманчивую наживку. В принципе, платная рыбалка вообще не рыбалка, а скорее жалкое ее подобие. Я редко на нее ездил, но сегодня как раз тот день, когда просто необходимо почувствовать на крючке тяжесть нескольких килограммов карпа. Нужно снова обрести уверенность в себе, которой в последнее время так не хватает. Да и времени на нормальную рыбалку не было. Приходилось довольствоваться несколькими часами комфортной бездушной ловли бедных рыб, лишенных природной хитрости, с радостью идущих на смерть.

Настоящие рыбаки подтвердят, что ни одна платная рыбалка не может сравниться с рыбалкой на диком водоеме. Сорвавшаяся на дикой рыбалке единственная за день полукилограммовая рыбка доставит гораздо большее удовольствие, чем выловленный за десять минут на платной рыбалке пятикилограммовый сом. Так уж устроен человек: доступность не может быть интересной. Интересен скорее процесс, чем результат. Процесс проверки снастей перед рыбалкой, процесс поиска рыбы, ее прикормки. Больше всего привлекает неизвестность: никогда точно не знаешь, какую рыбу зацепишь, если не ловишь на платной рыбалке, где заранее известен весь ассортимент. Ловля рыбы сродни столичной суете, где каждый пытается поудачнее забросить удочку в надежде на богатую добычу.