– Хорошо, я возьму его, но не знаю, где мне его носить. Если папа увидит этот халат, он обругает меня последними словами.

Ее волновало, понравилась ли бы она Мэдисону в этом халатике. Глупо было думать об этом. Если бы он захотел увидеть кого-то в подобной одежде, то нашел бы себе женщину более симпатичную, которой такие вещи идут куда больше.

Она спрашивала себя: есть ли у него любовница. Ей казалось, что для удовлетворения своих половых инстинктов он не станет соблазнять даму высшего света, а скорее подыщет себе какую-нибудь шлюшку, как это делают те ковбои из Техаса, приезжающие в Абилин дня на два посорить деньгами. Она хотела бы знать, каковы падшие женщины в Бостоне. Возможно, они выглядят лучше любой леди из Абилина.

– Тебе надо обзавестись не только халатами, но и платьями. Женщины должны всегда хорошо выглядеть. Мужчинам это нравится.

Она им не понравится в любом виде. Никто в Абилине никогда не видел ее в платье и не увидит.

– Здесь никого не интересует, как выглядит женщина, – сказала Ферн. – Мужчины хотят, чтобы они были сильными и умели хорошо работать.

– В Техасе тоже любят сильных и работящих женщин, – сказала Роза, но я не вижу причины, почему при этом мы не можем хорошо выглядеть. Я даже Джорджа заставляю следить за собой. Пусть он подолгу общается с коровами и лошадьми, но это не значит, что от него должно пахнуть, как от животных.

Ферн засмеялась.

– Я скажу об этом как-нибудь папе. Когда он завалится в дом и от него будет нести, как из хлева.

– Трудно урезонивать мужчин, – заметила Роза. – Они не хотят прислушиваться к голосу разума, хотя и считают себя очень умными.

– Не смешите меня. От смеха у меня еще болит грудь.

– Вот я и говорю вам, что рано еще возвращаться домой. Как вы туда попадете, кстати? Не верхом же на лошади?

– Я чаще езжу верхом, чем хожу пешком, – сказала Ферн, думая о том, куда бы положить розовый халатик. Разве что в мешок, притороченный к седлу. Но тогда халат весь провоняет конским потом. Нет, она не собирается его никому показывать. Она просто спрячет его в какой-нибудь ящик подальше, и сама мысль о том, что он там лежит, будет доставлять ей удовольствие.

– Может быть, и так, но сейчас вам нельзя ехать верхом.

– Я сильнее, чем вы думаете.

– Возможно, но я вижу, с каким напряжением вы нагибаетесь.

– Я, наверное, буду напрягаться еще с неделю, но это не смертельно.

– Вы всегда такая упрямая? – спросила Роза, отчаявшись уговорить Ферн остаться.

– Обычно я еще хуже, – сказала Ферн, пытаясь улыбнуться. – Как правило, я очень вежливая.

– К черту вашу вежливость. Я думаю только о состоянии вашего здоровья.

– Я в полном порядке. Со мной и не такое в жизни случалось, а ухаживать за мной было некому. Моя мать умерла, думая, что рожает сына, которого так хотел отец.

– Моя мать умерла, когда мне было двенадцать, но, кажется, мой отец был вполне доволен дочерью.

– Папа тоже доволен мной, пока я справляюсь с моей работой.

– Вы имеете в виду, что он доволен вами, как сыном, который делает мужскую работу?

– Это не его вина, – отвечала Ферн, избегая взгляда Розы, – а мой выбор.

– Но почему? – спросила Роза в некотором замешательстве. – Вы достаточно красивы, чтобы заставить половину молодых людей Абилина проложить торную тропу к вашему дому.

– Не надо, – прервала ее Ферн, не желая слышать этих слов, чуть ли не затыкая уши. Годы ушли на то, чтобы Ферн смирилась с мыслью – она некрасивая и никогда не будет даже симпатичной. Теперь она не хотела, чтобы кто-то уверял ее в том, что она красавица. От таких слов она просто захочет, чтобы Мэдисон опять начал издеваться над ней.

– Вы совсем еще недавно были девочкой-подростком, немного, может быть, угловатой. Но теперь-то у вас замечательная фигура. Я вам начала завидовать с той минуты, как вы оказались в этом доме. Даже миссис Эббот это заметила.

Ферн поняла, что Роза не собирается отступать от нее, пока не узнает, почему она носит мужскую одежду. И вдруг увидела с облегчением, что в комнату входит Мэдисон. Сердце забилось у нее в груди.

– Почему миссис Эббот сказала мне, что ты возвращаешься домой? Ведь ты еще не оправилась окончательно.

Миссис Эббот вошла вслед за Мэдисоном.

– То же самое ей твердит миссис Рэндолф, но она не слушается.

– Может быть тебе больше повезет, – обратилась Роза к Мэдисону. – Она все еще страдает от боли в груди.

То, что испытывала Ферн в данный момент, – легкое головокружение, задержку дыхания и неприятные посасывания под ложечкой – не имело ничего общего с симптомами ее болезни.

– Судя по нашему последнему разговору, – сказала Ферн, – он скорее выхватит пистолет и прикажет мне убраться отсюда, чем станет удерживать меня здесь.

Она пыталась вести себя в его присутствии так, как-будто он ей безразличен, но не могла. Стоило только взглянуть на него, и Ферн чуть ли не лишалась чувств. Он был чисто вымыт и гладко выбрит. Его волосы были еще слегка влажными после ванны и блестели. Он выглядел как новый пенни – яркий и сияющий. Она не могла понять, почему он все еще не женат. Если бы она была наследницей богатого состояния в Бостоне, она бы заплатила кому-нибудь, чтобы его похитили для нее.

– Мои обидные слова тут ни при чем, – сказал Мэдисон. – Вы сильно ушиблись при падении. Вам не следовало бы вставать и приходить ко мне в тюрьму.

Ферн было любопытно, как это мужчинам удается быть такими скрытными. Как же с ними общаться, если ты не знаешь, что у них на уме? Даже коровы так не поступают. Если у коровы плохое настроение, она перестает давать молоко. Почему бы и людям не быть такими же открытыми, как животные.

– Я это поняла, как только вошла в тюрьму.

Мэдисон выглядел так, как будто он проклинает себя. Она бы даже сказала, что он раскаивается, но такого просто быть не могло.

– Из-за этого, в основном, я и пришел сюда, – сказал он, – я хочу извиниться. Я не должен был говорить тебе то, что сказал. Я не хотел.

Ферн была удивлена. Она видела, с каким трудом он заставляет себя приносить эти извинения. Но еще больше ее поразил эффект, который его слова произвели на нее. Не только исчез весь ее гнев, она вся растаяла, ей захотелось плакать. Какой позор – стоило только человеку сказать ей пару добрых слов и проявить лишь минимум порядочности, как она уже готова была разрыдаться.

Она хотела быть с ним в одной комнате и не ссориться. Но ей не хотелось вот так стоять и смотреть на него, размышляя о том, как это он может дышать в таком тугом воротничке, и почему человек, которому безразлично мнение окружающих, так заботится о своем внешнем виде. В городе, где нормой были растрепанные бороды, неопрятная одежда и запах пота вперемежку с навозом, Мэдисон восхищал ее. Она никак не могла привыкнуть к тому, что от мужчины может так приятно пахнуть, но не находила притягательным тот аромат, что источал Мэдисон.

С трудом выходя из состояния задумчивости, Ферн сказала:

– Мне надо возвращаться домой. Там полно работы.

– Если ты сейчас же по прибытии домой хочешь схватить нож и отправиться к этим несчастным бычкам…

Робкая улыбка появилась на губах Ферн.

– Хотела бы я, чтобы разъяренные Пайк и Рид занялись лучше моими бычками, чем тобой, – сказала Ферн.

– Может быть, твой отец позаботился о быках сам, – предположила Роза.

– От него дождешься! Если кто и помогал мне в этом деле, то это был Трои. Пока папа не выгнал его. И не надо смотреть так, как будто ты кот, перед которым поставили миску сметаны, – обратилась она к Мэдисону. – Папа не убивал Троя. Они просто не ладили. Все об этом знают.

– Тогда к лучшему, что Троя больше нет, – сказал Мэдисон. – Но, что касается твоего возвращения домой…

– Я должна быть дома, – сказала Ферн. – Я слишком долго злоупотребляла добротой Розы.

– Пустяки, – заметила Роза. – Мы снимаем этот дом.

Но Ферн знала, что Роза платит миссис Эббот за пребывание Ферн. Она также знала, что миссис Эббот заставила бы Розу платить, если бы даже та и не предложила ей деньги.