В письме к Гоголю М. Щепкин решительно восстал против «Развязки «Ревизора» и попытки писателя объявить свою пьесу «душевным городом»: «Оставьте мне их (то есть героев пьесы. — Н. С.), как они есть, — писал он 22 мая 1847 года Гоголю. — Не давайте мне никаких намеков, что это-де не чиновники, а наши страсти: нет, я не хочу этой переделки: это люди, настоящие, живые люди, между которыми я взрос… Нет, я их вам не дам».[265] В ответ на возмущенный протест Щепкина Гоголь сразу же в ответном письме заверил его, что он не собирается «отнять» у Щепкина городничего и прочих героев, сделать из пьесы аллегорию, оставляя «все при своем».

Огромный общественный резонанс «Ревизора» отмечали все современники. П. Вяземский писал в пушкинском «Современнике»: «Комедия «Ревизор» имела полный успех на сцене» и «живой отголосок», «раздавшийся после в повсеместных разговорах…»[266] Постановка «Ревизора» явилась крупным общественным событием. Смелость и резкость гоголевской сатиры буквально испугали светское общество, тогдашних театральных завсегдатаев. Вот как описывает первое представление комедии (19 апреля 1836 года) П. Анненков: «По окончании акта прежнее недоумение уже переродилось почти во всеобщее негодование, которое довершено было пятым актом… общий голос, слышавшийся по всем сторонам избранной публики (то есть бюрократических и аристократических верхов. — Н. С.), был: «Это невозможность, клевета и фарс».[267] Сенковский в «Библиотеке для чтения» с наигранным возмущением писал о комедии Гоголя: «В ней все действующие лица плуты или дураки».[268] О впечатлении, произведенном «Ревизором», записывает в своем дневнике (от 28 апреля 1836 г.) и А. В. Никитенко: «… Гоголь действительно сделал важное дело. Впечатление, производимое его комедией, много прибавляет к тем впечатлениям, которые накопляются в умах от существующего у нас порядка вещей».[269]

В то же время демократические круги приняли комедию Гоголя восторженно. В. В. Стасов, вспоминая свои молодые годы, писал: «Вся тогдашняя молодежь была от «Ревизора» в восторге. Мы наизусть повторяли друг другу, подправляя и пополняя один другого, целые сцены, длинные разговоры оттуда».[270] М. С. Щепкин писал Гоголю при получении «Ревизора» для постановки в Москве: «Благодарю вас от души за «Ревизора» — не как за книгу, а как за комедию, которая, так сказать, осуществила все мои надежды, и я совершенно ожил».[271] Одним из наиболее горячих приверженцев и ценителей «Ревизора» был и Пушкин, который в связи с осуществлением постановки комедии Гоголя в Москве писал своей жене 6 мая 1836 года: «Пошли ты за Гоголем и прочти ему следующее: видел я актера Щепкина, который ради Христа просит его приехать в Москву прочесть «Ревизора». Без него актерам не спеться. Он говорит, комедия будет карикатурна и грязна (к чему Москва всегда имела поползновение). С моей стороны, я то же ему советую: не надобно, чтоб «Ревизор» упал в Москве, где Гоголя более любят, нежели в Петербурге».[272] В этом письме Пушкин не только выражает заботу о достойной постановке «Ревизора» в Москве, но и дает оценку пьесы, целиком совпадающую с пониманием ее самим Гоголем, выступая против «карикатурности» в ее истолковании.

В отзыве о постановке «Ревизора», помещенном в «Молве», руководимой Белинским, приветствовалось появление комедии Гоголя и указывалось, что «его оригинальный взгляд на вещи, его уменье схватывать черты характеров, налагать на них печать типизма, его неистощимый гумор — все это дает нам право надеяться, что театр наш скоро воскреснет, скажем более — что мы будем иметь свой национальный театр, который будет нас угощать не насильственными кривляннями на чужой манер, не заемным остроумием, не уродливыми переделками, а художественным представлением нашей общественной жизни…».[273] Во всех своих отзывах о комедии Белинский всемерно подчеркивал и пропагандировал значение «Ревизора», раскрывая обличительный, демократический пафос его сатиры, и внимательно следил за правдивым и художественно полноценным исполнением пьесы на сцене. В своих отзывах об игре Сосницкого в роли городничего, об исполнении этой же роли Щепкиным, роли Хлестакова Самариным и Ленским Белинский не только дал глубокий анализ этих ролей, но и высказал замечательно верные и проникновенные суждения о реалистическом характере актерского их истолкования и исполнения. Для Белинского «Ревизор» навсегда остался «глубоким, гениальным созданием», как он писал о нем в своем первом отзыве. Позднее (в 1840 году) Белинский дал блестящий разбор комедии в своей известной статье о «Горе от ума», в основном посвященной «Ревизору» и содержащей проникновенный анализ всех его образов.

К числу сочувственных голосов следует также отнести отзыв о «Ревизоре» в «Молве» 1836 года за подписью А. Б. В., который неоднократно приписывался Белинскому. Автор статьи справедливо указывал на то, что публика, посетившая первое представление «Ревизора», была публикой «высшего тона», «богатая, чиновная, выросшая в будуарах, для которой посещение спектакля есть одна из житейских обязанностей, не радость, не наслаждение…» Естественно, что эта публика никак не могла оценить по достоинству «Ревизора» — «этой русской, всероссийской пьесы, изникнувшей не из подражания, но из собственного, быть может горького чувства автора». «Ошибаются те, которые думают, — отмечал рецензент, — что эта комедия смешна и только. Да, она смешна, так сказать, снаружи; но внутри это горе-гореваньицо, лыком подпоясано, мочалами испутано…»

Автор статьи отмечал и острую социальную направленность комедии: «Мы невольно думали: вряд ли «Ревизор» им понравится, вряд ли они поверят ему, вряд ли почувствуют наслаждение видеть в натуре эти лица, так для нас страшные, которые вредны не потому, что сами дурно свое дело делают, а потому, что лишают надежды видеть на местах своих достойных исполнителей распоряжений, направленных к благу общему».[274]

Гоголь недооценил, однако, этих сочувственных голосов, которые горячо одобряли его пьесу. Злобные выпады представителей привилегированных кругов, узнавших себя в образах комедии, вызывали гнев и негодование писателя. В письме к М. С. Щепкину от 29 апреля 1836 года, вскоре после первого спектакля, Гоголь сообщал: «Действие, произведенное ею, было большое и шумное. Все против меня. Чиновники пожилые и почтенные кричат, что для меня нет ничего святого, когда я дерзнул так говорить о служащих людях. Полицейские против меня, купцы против меня, литераторы против меня… Теперь я вижу, что значит быть комическим писателем. Малейший призрак истины — и против тебя восстают, и не один человек, а целые сословия». В письме к Погодину от 15 мая 1836 года Гоголь характеризует те отклики, которые встретила его комедия со стороны реакционной правящей клики, увидевшей в ней подрыв государственной машины. «Все против него», то есть против писателя, посмевшего сказать правду об обществе: «Он зажигатель! Он бунтовщик! И кто же говорит? Это говорят люди государственные, люди выслужившиеся, опытные, люди, которые должны бы иметь на сколько-нибудь ума…»

Угнетаемый травлей «светской черни» и продажных борзописцев, Гоголь решает на время уехать из России. В письме к М. П. Погодину от 10 мая 1836 года, с негодованием говоря о своем печальном положении писателя — обличителя общества, Гоголь сообщает и о причинах принятого им решения: «Еду за границу, там размыкаю ту тоску, которую наносят мне ежедневно мои соотечественники. Писатель современный, писатель комический, писатель нравов должен подальше быть от своей родины. Пророку нет [приюта] славы в отчизне. Что против меня уже решительно восстали теперь все сословия, я не смущаюсь этим, но как-то тягостно, грустно, когда видишь против себя несправедливо восстановленных своих же соотечественников, которых от души любишь, когда видишь, как ложно, в каком неверном виде ими все принимается, частное принимается за общее, случай за правило. Что сказано верно и живо, то уже кажется пасквилем. Выведи на сцену двух-трех плутов — тысяча честных людей сердится — говорит: «мы не плуты». Это впечатление Гоголя во многом было ошибочным. Против него была реакционная, чиновная верхушка дворянского общества, за него были Пушкин, Щепкин, Белинский, передовые общественные круги, чьи молодые, бодрые голоса еще не могли дойти до писателя. Гоголь решил уехать за границу, что вызывалось также и необходимостью серьезного лечения. 6 июля 1836 года Гоголь вместе со своим школьным товарищем А. С. Данилевским уезжает из России.