В исследовательской литературе о Есенине называют три возможных источника происхождения фамилии Снегина. Один из них — псевдоним писательницы Ольги Павловны Сно (1881–1929), которая подписывала свои произведения «О. П. Снегина», «Ольга Снегина», «О. Снегина», «Снежинка», «О. С.» и др.; псевдоним «Снегина» — перевод фамилии мужа, литератора, англичанина по происхождению Е. Э. Сно (Сноу — Snow — в пер. с англ. — снег; с национальностью мужа связано также упоминание «лондонской печати» на письме Анны Снегиной). О. П. Снегина — автор книг: Рассказы. Том 1 ‹Б. м.›, 1911; Рассказы. Т. 1–2 ‹1911; 1914›; Лики любви. Повести и рассказы. Спб. ‹1914›. Знакомство Есенина и О. П. Снегиной состоялось весной 1915 г. в ее литературном салоне, куда поэта привел его друг М. П. Мурашёв, автор нескольких очерков для журналов «Женщина» и «XX век», где Снегина состояла в редколлегии. К тому времени писательница была известна в литературных кругах. Гостями ее салона были Ф. И. Шаляпин, И. Е. Репин, Л. Андреев, Саша Черный и др. Снегина часто встречалась с И. Буниным и была с ним в дружеской переписке (см. воспоминания Е. Н. Кореневской — цит. по статье А. Ломан и И. Ломан «Товарищи по чувствам, по перу…», где раскрыт указанный источник фамилии «Снегина» и даны подробные сведения об О. Снегиной (журн. «Нева», Л., 1970, № 10, с. 197–200; см. также статью: Шубникова-Гусева Н. «Мы все в эти годы любили…» О трех прототипах есенинской «Анны Снегиной» — газ. «Труд», М., 1997, 4 окт., № 184). Здесь же зафиксирована дарственная надпись Снегиной на книге «Рассказы». Т. 1 ‹Б. м.›, 1911: «Весеннему Есенину за его „Русь“. Полюбите Лизу из Морошкино и меня. 1915, апрель. Ольга Снегина». Речь идет о героине повести «Село Морошкино», помещенной в подаренной Есенину книге и высоко оцененной М. Горьким в письме к автору (цит. по журн. «Нева», Л., 1970, № 10, с. 198).
К этому же времени относится выход в свет журнала «Голос жизни» (1915, № 17, 22 апр.), где были опубликованы под одной обложкой произведения Есенина и рассказ О. Снегиной «Тени теней». Для Есенина эта публикация была особенно памятна, так как была первой крупной подборкой стихов поэта в петербургском журнале с сопроводительной статьей З. Н. Гиппиус; эту публикацию Есенин отметил в автобиографических набросках 1915–1916 гг. (см. т. 7, кн. 1 наст. изд. и в кн. В. Федорова „Наше время такое… О поэзии и поэтах“. М., 1973, с. 98).
Другой источник фамилии «Снегина» — семантический: снег бел и чист. В народной поэзии с образом белого снега часто связаны мотивы грустной и печальной любви. Поэт на протяжении всего произведения настойчиво употребляет эпитет белый. Сочетание Анна Снегина, помимо заглавия, в тексте поэмы больше не встречается. Фамилия Снегина в дальнейшем повествовании называется только в связи со старой помещицей Снегиной или с домом Снегиных. В лирическом плане эпитет белый как бы заменяет собой фамилию и появляется там, где автор говорит об Анне, не упоминая ее имени.
В то же время образ «девушки в белой накидке» живет в поэме как бы отдельно от образа Анны Снегиной, дочери помещика, жены белого офицера (наблюдение С. П. Кошечкина в его кн. «Весенней гулкой ранью…», Минск, 1989, с. 158). Это достигается за счет использования разных ракурсов описания одного и того же объекта — внутреннего (белый цвет — символ духовной чистоты, высокой нравственности и непогрешимости в христианстве и цвет траура в крестьянской среде) и внешнего (цвет одежды). При этом одна и та же картина может «вставляться» в различные по тематике произведения: «Где-то за садом несмело, // Там где калина цветет, // Нежная девушка в белом // Нежную песню поет» («Вот оно, глупое счастье…», 1918, т. 1, с. 131 наст. изд.), «Но припомнил я девушку в белом ~ О чем-то подолгу мечтала // У калины за желтым прудом» («Сукин сын», 1924, т. 1, с. 207 наст. изд.). Эту особенность Е. А. Некрасова называет отличительной чертой идиостиля Есенина, (см. сб. «Очерки истории языка русской поэзии XX века». М., 1995, с. 396–448).
Третий и, скорее всего, самый важный, источник фамилии Снегина — литературный, совпавший с первыми двумя, а возможно, и определивший их выбор — роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». «Близость звукового облика» названий романа Пушкина и поэмы Есенина отметила М. Орешкина. Наблюдения лингвиста развил В. Турбин, который счел фамилию героини Есенина, «каламбурно перекликающуюся с фамилией пушкинского героя — О-негин и С-негина, — „индикатором традиции“» (Турбин В. Традиции Пушкина в творчестве Есенина. «Евгений Онегин» и «Анна Снегина» — сб. «В мире Есенина», с. 267; см. также: Мекш Э. Б. Пушкинская традиция в поэме Есенина «Анна Снегина». — Пушкин и русская литература. Сб. науч. тр. Рига, 1986, с. 110–118).
Исследователи отмечали важную особенность деревенских персонажей «Анны Снегиной» — их разность: перед нами «разные» мужики (Прокушев Ю. Л. Сергей Есенин. Образ. Стихи. Эпоха. М., 1975, с. 305). Герой поэмы Прон Оглоблин, также как и другие персонажи поэмы, — образ собирательный. Е. А. Есенина указывала, что для образа Прона Оглоблина «в известной мере» послужил прототипом односельчанин поэта, рабочий коломенского завода Петр Яковлевич Мочалин. «Во время революции, — вспоминала Е. А. Есенина, — он пользовался в нашем селе большим авторитетом. Наша константиновская молодежь тех лет многим была обязана Мочалину, да и не только молодежь.
Личность Мочалина интересовала Сергея. Он знал о нем все» (Восп., 1, с. 49). По мнению Е. А. Есениной, он явился также прототипом комиссара из «Сказки о пастушонке Пете, его комиссарстве и коровьем царстве» (текст см. т. 2, с. 166–173 наст. изд.).
Дополнительные сведения о П. Я. Мочалине были обнаружены К. П. Воронцовым. Уроженец села на Оке, близкий Есенину человек, Мочалин обладал большими организаторскими способностями, был страстным агитатором. «К тому же оказалось, что Мочалин был делегатом Первого Всероссийского съезда крестьянских депутатов. По аграрному вопросу на съезде выступил В. И. Ленин. Петр Яковлевич слушал Ленина и на заседании большевистской фракции съезда. Полный впечатлений от ленинских идей, Мочалин вернулся в родное село, занялся пропагандистской работой. После Великого Октября он был военным комиссаром Коломны, председателем исполкома Коломенского Совета» (цит. по: Трофимов А. За строками «Анны Снегиной» — газ. «Сов. культура», М., 1980, 21 окт., № 85, см. также газ. «Известия», М., 1980, 2 июля, № 154).
Своего героя поэт сделал коренным жителем бедной деревни Криуши и наделил «крестьянской» фамилией (произошла, скорее всего, от слова-прозвища «Оглобля», которое до XX века было диалектным и служило основой для многих народных пословиц и поговорок). Фамилия свидетельствует не только о социальной принадлежности героя. Есенин как бы подчеркивает активную, главенствующую роль крестьянского вожака в революционных событиях на селе.
Имя «Прон» также имело бо́льшее распространение в деревне по сравнению с «городским» Пётр. Существует предположение, что эта форма имени вообще диалектная, широко бытовавшая на Рязанщине. В Рязанской области встречается несколько топонимов с основой Прон: река Проня (так ласкательно называет Оглоблина мельник в письме к Сергею — герою поэмы: «Тогда вот и чикнули Проню»), город Пронск, село Пронино. Это имя социально определяет героя и в то же время звучно и кратко. Прон — уменьшительная бытовая форма от канонических имен: Проко́пий — от греческого «prokpos» — «вынутый из ножен, обнаженный; схвативший меч за рукоятку» и Прохор — от греческого «prochoren» — «плясать впереди, вести» (Петровский Н. А. Словарь русских личных имен. Изд. 4-е доп., М, 1995, с. 245, 246–247).
Отрицательному персонажу поэмы, еще одному жителю деревни Криуши, Есенин также дал «говорящее» имя Лабутя. «Лабута» (архаичное) означает «неуклюжий и бестолковый человек» или «разиня, ротозей, рохля; клуша, кувалда» (Даль, 2, 231). Естественно, что жителям многих областей России это слово было знакомо. На Рязанщине употреблялось в нарицательном значении. «К власти, — вспоминала Е. А. Есенина первые послереволюционные годы, — наряду с честными людьми пролезли „лабути“, имеющие длинные руки. Жилось этим людям совсем неплохо.
