На Шанне IV в принципе была имперская научная станция. Там обитали несколько ученых и немногочисленная охрана. Все эти люди были сосланы сюда за провинности — сильно надо было кому-то насолить, чтобы попасть на эту планету. Но и ученые, и охранники старались держаться подальше от коренного населения. Обитатели станции могли подготовить насекомых к сегодняшней встрече — а могли и промолчать. Та еще была станция.
Сайленс посмотрел прямо в лицо темной фигуре, и она ответила ему столь же внимательным взглядом. Точнее, не взглядом — глаз-то у нее не было, — но чем-то, похожим на взгляд. Сайленс ощущал его на своей коже, как ледяное дыхание в адской жаре пустыни. Внезапно насекомые дружно согнули и разогнули лапки, заставив гротескную фигуру вздрогнуть и снова замереть. Сайленс моргнул. Голова у него отчаянно заболела. Ему показалось, что он только что чуть не увидел нечто такое, чего ему видеть не полагалось. А может, чуть не услышал? Сайленс прислушался к своим ощущениям и понял, что нечто подобное он чувствовал, когда активизировалась его подсознательная связь с Фрост. Он обернулся, чтобы посмотреть, разделяет ли его чувства разведчица. Она хмурилась. Впрочем, ничего необычного в этом не было. Возможно, Фрост просто не разделяла его опасений. Сайленс попробовал сфокусироваться на своем странном ощущении, но оно тут же пропало, утекло, словно вода между пальцами. Однако головная боль так и не прошла.
— Мятежники, — внезапно сообщила темная фигура. — Избегать. Наказание.
— Короче не скажешь, — одобрила Фрост. — Если кто-нибудь попробует вступить с вами в контакт — не важно, мятежники или пришельцы, — пошлите их к дьяволу. Немедленно свяжитесь с имперской базой и доложите нам о попытке контакта. Ясно?
— Мятежники. Избегать. Наказание. Химикалии. Вопрос. Ответ. — Странное создание прогудело.
Сайленс вздрогнул. Он похолодел бы, если бы не плавал в собственном поту от жары. Что-то ему не нравилось в манере этого создания произносить слова. Когда голос доносится из всех частей «тела» одновременно… Он понял, что отвлекся, и постарался думать только о деле.
— Да, вы получите свои химикалии, — коротко ответил он. — Они уже выгружены в обычном месте. Вскоре придет рейсовый корабль и заберет вашу продукцию.
Внезапно капитану пришел в голову еще один вопрос, и промолчать он почему-то не смог.
— Ваша продукция нужна Империи. Но вы-то что получаете от этой сделки?
Последовала долгая пауза. Сайленс уже решил было, что черная фигура не собирается ему отвечать. И тут она внезапно произнесла еще два слова и распалась, прежде чем Сайленс смог хоть как-то отреагировать. Черные жуки дождем посыпались вниз и бросились врассыпную. Еще несколько мгновений — и они растворились в общей массе ползущих по своим непостижимым делам насекомых. Сайленса это, впрочем, ничуть не огорчило. Особенно после того, что он только что услышал. Черная статуя напоследок сказала вот что: «Химикалии. Притягивать».
Капитан посмотрел на Фрост, которая все еще не могла оторвать взгляда от снующих взад и вперед жуков.
— Как вы думаете, у них есть хоть какое-нибудь индивидуальное сознание? — спросил он наконец. — Или они разумны, только когда собираются вместе, как сейчас?
— Этого никто не знает, — ответила Фрост. — Считается, что разум у них коллективный — вся раса представляет собой один большой улей. Но ни доказать, ни опровергнуть эту теорию никто не может. Наша техника тут бессильна, а экстрасенсы ничего не могут услышать по причине сильнейших головных болей. Единственный способ вступить в контакт с местными жуками — это дождаться, пока они соберутся в конструкцию вроде той, что мы сегодня видели. А сами они рассказывают о себе так мало, как только возможно.
— А чем занимаются ученые со станции?
— В основном пишут прошения о переводе в какое-нибудь другое место. Не могу их за это осуждать. У меня от этой планеты мурашки по спине бегают.
Сайленс постарался ничем не выразить своих чувств, но удалось ему это с большим трудом. Он удивился бы меньше, если бы разведчица вдруг объявила себя пацифисткой. Если Фрост говорит, что ей здесь неуютно, значит, это действительно странное место. Разведчица никогда ничего подобного не говорила. Сайленс решил, что пора сменить тему.
— Вы знали, что наши химикалии для них — что-то вроде наркотика?
— Нет, — ответила Фрост. — Но это интересно. Если теория одного улья верна, то эти твари размазаны по планете слишком тонким слоем, чтобы мы могли им хоть как-то повредить. А наркотики, к которым они уже привыкли, позволят нам с легкостью их контролировать. За дозу наркоман отдаст все что угодно.
— Очень эффективно, — кивнул Сайленс. — Империя всегда любила такие методы. И чем жестче, тем лучше.
Он оглянулся и обвел взглядом копошащихся черных насекомых. Под палящими лучами солнца они без устали трудились на благо Империи. Но если капитан и увидел какое-то сходство между ними и собой, он все равно промолчал.
Хром XIII был своеобразен во всех смыслах этого слова. Первый побывавший в этой системе исследовательский корабль чуть было не пролетел мимо планеты. Существование разумной жизни на таком расстоянии от угасающего, холодного солнца считалось невозможным. Но что-то на поверхности Хрома XIII привлекло внимание капитана, и он решил все же спустить вниз исследовательские зонды. Когда они получили результаты исследований, даже видавшие виды офицеры разинули рты. Там, внизу, внутри огромного газового шара, который, собственно, и носил имя Хром XIII, существовала странная нематериальная жизнь. Тот самый чистый разум, существование которого противоречило всем физическим законам.
«Неустрашимый» завис на самой удаленной от планеты орбите, какую только смог рассчитать корабельный штурман. Сайленс и Фрост наблюдали на обзорном экране, как выпущенные ими зонды погружаются в атмосферу невероятной планеты. Камеры зондов поочередно передавали на экран изображения одно непонятнее другого. Яркость изображения была такой, что аппаратура могла перегореть каждую секунду.
Твердой поверхности у газовой планеты не обнаружилось. Там вообще не было ничего твердого. Зонды погружались все глубже и глубже. На экране сменяли друг друга немыслимых оттенков цветовые пятна и яркие, светящиеся области. Цвета смешивались и перетекали один в другой, мелькали странные тени — и во всем этом мельтешений нельзя было уловить ни малейшего смысла. Цветовые пятна простирались на тысячи миль, в облаках виднелись огромные воронки диаметром со средних размеров луну — они тоже переливались всеми оттенками. Их окружали океаны голубого тумана, темного, как сама ночь. То и дело среди всего этого великолепия вспыхивали яркие молнии — и исчезали так быстро, что человеческий глаз не успевал их рассмотреть.
— Эти вспышки и есть туземцы? — спросил Сайленс.
— Мы думаем, что да, — ответила Фрост. — Но здесь ни в чем нельзя быть уверенным. Во всяком случае, молнии обладают рядом свойств, которые мы привыкли считать признаками жизни. Они реагируют на внешние воздействия, поглощают свет в одном диапазоне и излучают в другом и, похоже, общаются друг с другом, хотя все наши трансляторы не в силах расшифровать их язык. А еще они воспроизводятся и внезапно исчезают по необъяснимым причинам.
— Замечательно, — сказал Сайленс, стараясь не показывать, насколько ему не по себе. — Ну и как же мы собираемся с ними общаться?
— Никак, — ответила Фрост. — Мы даже не знаем, подозревают ли они о нашем присутствии. Лучше бы не подозревали. К чему нам это?
Сайленс изумленно приподнял брови:
— И Империю устраивает такое положение вещей?
— Вполне. У них нет ничего такого, что может нам понадобиться.
— Так какого черта мы здесь делаем? — удивился Сайленс.
— Приглядываем за ними. Мы ведь даже представить себе не можем, на что они способны. Кто знает, каков предел возможностей этих существ, если с нашей точки зрения невозможно само их существование? А вдруг они догадаются о нашем присутствии? Если эти существа решат покинуть свою планету и заглянуть в какой-нибудь населенный мир, нам придется плохо. Каждая из молний — это разряд в несколько миллиардов вольт, и неизвестно еще, какие силы действуют там, внизу. Очевидно только, что таких сил хватает. Так что мы ничем не сможем остановить их, если они решат на нас напасть.
