Сайленс перебирал в памяти все свои контакты с негуманоидными расами и хмурился все сильнее. Ни разу ему не удалось закончить дело мирным путем. Правда, сжигать целую планету ему тоже больше ни разу не понадобилось. Он и без этого добивался выполнения всех требований Империи. Более того, он не был уверен, что еще раз сумеет отдать подобный приказ. Правда, остается еще Фрост. Если приказа не отдаст капитан, это сделает она. И неизвестно еще, кто из них в конечном итоге окажется прав. Человечество необходимо спасти. И если негуманоидные планеты Империи вступают в контакт с пришельцами, они сами виноваты.
Общение с негуманоидами давалось Сайленсу с трудом. Одни казались ему неприятными, другие — пугающими. В различных мирах жизнь принимала самые причудливые формы, и во многих из них не было ничего человеческого. Сайленс подозревал, что некоторые из этих существ даже не подозревают о существовании Империи.
Мир под названием Шанна IV представлял собой сплошную выжженную пустыню. Все запасы воды находились глубоко под поверхностью планеты. В безоблачном небе висело ослепительно белое солнце, а единственными следами разумной жизни были огромные пирамиды из склеенного смолой и песком камня. Все пирамиды были абсолютно одинаковыми, даже если их разделяли многие тысячи миль. Ровно четыре тысячи футов в высоту, те же острые углы, та же тусклая красная поверхность… Никто не знал, что находится внутри пирамид. Возможно, они были монолитными. Входа имперские исследователи, как ни бились, не нашли. Они попробовали сами проделать вход, но оказалось, что даже лучевые пушки не в состоянии проделать дыру в этих гладких стенах. Что в принципе невозможно, когда имеешь дело с камнями, сцементированными смолой и песком. В конце концов Империя решила, что ей не так уж интересно, что у пирамид внутри. Исследователи переключили внимание на местных жителей — вероятных создателей этих сооружений.
Хозяева планеты были неприятными на вид насекомыми размером с кулак. У них были твердые панцири, острые, как бритвы, жвала и безумное количество ног. Чего у них не было, так это индивидуальности. Большие скопления странных насекомых обладали чем-то вроде коллективного разума, с которым и имели дело имперские парламентеры. Без трудностей не обходилось, но дело того стоило: жуткие ползучие твари могли, как оказалось, производить целый ряд нужных Империи органических соединений. Империя поставляла исходное сырье, жуки пожирали его и снова извергали (а может, проделывали с ним еще что-то там, где никто не видел), и в результате получались сложные химические соединения, получить которые в лабораториях стоило бы безумных денег. Империя получала прибыль, насекомые — защиту от внешних врагов и почти полную изоляцию. Словом, все были счастливы. Во всяком случае, никто не жаловался.
Капитан Сайленс и разведчица Фрост стояли у подножия одной из гигантских пирамид и терпеливо ждали появления представителя насекомых. Климат планеты напоминал о сушильной печи — так же жарко и раза в два суше. Воздух дрожал от зноя, а солнце сияло так ослепительно, что смотреть на него было невозможно даже сквозь защитные стекла. Сайленс включил охлаждающие элементы на полную мощность и прищурился. Глаза все равно болели. Пот катился с него градом и тут же испарялся под лучами безжалостного солнца. В сторону Фрост Сайленс старался не смотреть. Капитан знал, что она выглядит, как всегда, холодной и собранной. Разведчики не знают человеческих слабостей. В конце концов любопытство одолело, и он все-таки оглянулся. Фрост в этот момент лениво отшвырнула ногой одного из ползавших вокруг жуков. Он упал на спину, смешно дрыгая ногами, но потом как-то умудрился перевернуться и прополз дальше по своим делам.
Фрост фыркнула:
— Безобразные все-таки твари. И пустыня отвратительная. Если представитель в ближайшее время не появится, я начну упражняться в стрельбе и использую этих ползучек в качестве мишеней.
— Это, конечно, привлечет к нам внимание, — улыбнулся Сайленс. — Мне показалось, разведчица, что я уловил в вашем голосе нотку неприязни. Неужели это правда? Мне казалось, что вас учат спокойно относиться к любым формам негуманоидной жизни.
— Всему же есть предел, — буркнула Фрост. — И по-моему, я уже за пределом. Омерзительные твари. Если кто-нибудь из них вздумает хоть близко подойти к моей ноге, я выжгу их всех на двадцать ярдов вокруг. Я уже достаточно общалась с жуками — там, над Голгофой.
Сайленс задумался. Будь на месте Фрост кто-нибудь другой, он бы поклялся, что слышал в ее голосе следы пережитого ужаса. Внутри корабля-матки действительно было страшно. Капитану до сих пор снились кошмары. Но разведчиков с детства отучали видеть сны — тем более кошмарные.
Сайленс наконец заговорил, тщательно подбирая слова:
— Да, там действительно было скверно. Вокруг — насекомые всех форм и размеров, и нет пути назад. Кто угодно не выдержит.
— Вы осторожны, как слон, капитан, — сообщила Фрост. — И так же наблюдательны. Но все равно, спасибо вам за заботу.
Сайленс рискнул наконец поднять глаза. Фрост улыбалась — правда, глаз ее эта улыбка не коснулась. Он пожал плечами:
— Если вам когда-нибудь понадобится собеседник…
— Буду иметь в виду. Но свои проблемы я в состоянии решить самостоятельно.
— Так же думал и я, когда в одиночестве накачивался выпивкой. А вы тем не менее помогли мне.
— Вы же не могли попросить о помощи, — объяснила Фрост. — Вы просто не знаете, как это делается.
— Вы тоже, — сказал Сайленс.
И оба они посмотрели друг на друга. На мгновение между ними возникла странная душевная близость, даже более сильная, чем их постоянная подсознательная связь. Глаза Фрост слегка потеплели, и Сайленс подумал, что сейчас она действительно может раскрыть перед ним душу — впервые за долгие годы их знакомства. Но в следующее мгновение все уже прошло. Теплота исчезла так же, как и проявилась, и Фрост снова стала разведчицей — холодной, собранной, недоступной. Сайленс отвернулся.
— Что касается парламентера, — сказал он наконец, — вы должны принять во внимание, что у этих жуков нет чувства времени — по крайней мере в нашем понимании. Но утверждается, что если вести себя достаточно решительно, они реагируют адекватно.
— Я не намерена принимать во внимание подобную чушь, — сообщила Фрост. — Поэтому я и разведчица.
Сайленс снова вынужден был улыбнуться.
— Архивы — штука полезная, но там нет никаких сведений о том, как именно мы должны привлечь к себе внимание этих тварей.
— Можно убить десяток-другой, — предложила Фрост. — А лучше пару тысяч. Думаете, о них кто-нибудь пожалеет?
— Давайте пока не будем прибегать к этому методу, — предложил Сайленс. — Кто знает, вдруг подействует что-нибудь менее радикальное.
И в этот момент на них покатилась огромная волна насекомых. Густой, шевелящийся черный ковер подползал все ближе и ближе. Сайленс схватился за кобуру. Фрост выхватила дисраптер и водила им из стороны в сторону, выискивая подходящую цель. Но в нескольких футах от людей живая волна внезапно остановилась. Насекомые принялись карабкаться друг на друга. Шевелящиеся ноги сцеплялись и замирали, жесткие черные тела плотно примыкали друг к другу, как детали какой-то сложной машины. Вскоре перед Сайленсом и Фрост уже высилась огромная черная колонна. Постепенно она принимала форму человеческого тела — то, что получилось, можно было назвать то ли шаржем, то ли абстрактной скульптурой. Квадратная голова повернулась на толстой шее, обратив к людям черное безглазое лицо. Раздалось низкое гудение. Звук затих, потом возродился снова — странный, чужой, нечеловеческий. И внезапно, хотя звуки оставались прежними, Фрост и Сайленс поняли, что говорит стоящее перед ними лишенное рта «существо».
— Империя, — сказало оно. — Вопрос. Ответ.
Фрост убрала дисраптер в кобуру и сделала вид, будто никогда его не доставала.
— Да, мы представляем Империю, — сухо сказала она. — Вас информировали, зачем мы здесь?
