— Но вы должны иметь в виду, что страх не имеет значения тогда, когда достигаешь цели. В ином случае он лишен смысла, так, философ?

— Я полагаю, что наш темперамент ему противостоит, — сказал Филандер Гроот таким тоном, будто играл роль гостеприимного хозяина, — и каждый из нас может представить побудительные мотивы и цели других.

Он поднял руку вверх. Это выглядело так, будто он что-то показывает. На его ладони возник шар цвета пылающего золота. Он светился все сильнее и сильнее, пока все тело Гроота не оказалось охваченным пламенем. Со спокойным выражением достигнутого успеха на лице он посмотрел на нас, а создания Ада, бормоча и вздрагивая, подались назад. Гроот двинул рукой, и огненная река запылала перед демонами, стоявшими вокруг нас. Некоторые очутились прямо в пламени, не имея возможности выйти из него. Еще одно движение руки — и несколько дюжин других созданий запылали.

Клостерхайм отпрянул назад и попытался закрыться рукой от жара. Он закричал:

— Что?! Вам не провести меня! Убейте его!

Будто происходящее было самым обычным делом, Филандер Гроот заговорил со мной:

— Через некоторое время я умру. Но удержу их настолько, насколько смогу.

— Спасаемся вместе! — предложил я ему.

— Нет. Я рад этому.

Я посмотрел на запад, где расстилалась моя цель — зеленовато-голубая дымка.

— Держите! — Я кинул ему бутылочку, содержащую эликсир Люцифера. Он поймал ее с благодарным кивком и приложил к губам.

— Седенко! — закричал я своему спутнику. Потом пришпорил коня.

— Вы будете убиты! — Услышал я крик Клостерхайма позади себя.

Мы помчались по заросшей травой равнине. Все застилала пелена, и можно было различить только золотой огонь, который пожирал ряды проклятых. Седенко был бледен, как труп. Он все время оборачивался. Мне казалось, он плачет.

Я видел, как движется Филандер Гроот, и между нами и адским воинством пролегла река пламени. Запах тления пропал, и мы двигались теперь в свежем воздухе.

Когда мы достигли леса и были между первыми деревьями, Седенко почти свалился с коня, держась за его шею. Его дыхание срывалось. Беспомощный звук срывался с его губ.

Я видел, что его плечи вздрагивали. Он плакал.

— Они убили меня! О, ради всех святых, они убили меня, капитан! Золотой огонь погас. Оставшиеся воины Клостерхайма устремились в нашу сторону.

Я знал, что они не могут войти в Лес на Краю Неба и будут ожидать моего возвращения.

Я соскочил с измученного коня и обнял Седенко. Я поднял его и усадил обратно в седло. Кровь его запятнала мое платье. Он взглянул на меня, на его лице было несчастное выражение.

— Неужели я тоже проклят, капитан?! И тоже отправлюсь в Ад?!

Я не смог ответить.

Когда он умер, я встал и огляделся. Вокруг было тихо. За деревьями расстилалась темнота, но лес не казался густым, в темноте блуждали серые мерцающие огни, будто злоба проникла и сюда.

Я обратил свое лицо к небу и расправил плечи.

— О, я проклинаю тебя, я ненавижу твое Небо и я ненавижу твой Ад! Делай со мной что хочешь, но знай, что твои желания меня не касаются, а мольбы не имеют значения!

Я говорил это Никому. Вселенной. Пустоте…

Тишина пришла в мир. Поверхность долины, насколько хватало глаз, покрывало воинство Клостерхайма — ожидающая, сплоченная воедино масса. Зелено-голубой лес напоминал мне о том, благодаря кому я попал сюда, чтобы завершить сделку с Люцифером. Ни зверей, ни птиц, ничего здесь не было, только сладкий запах цветов и трав.

Я собрал листья и дикие тюльпаны и покрыл ими тело Седенко. У меня не было сил его похоронить. Я зарезал его коня, чтобы он охранял своего хозяина. Затем сел в седло и поскакал в тишину леса. Своеобразное оцепенение охватило мое тело и разум. Может быть, я больше не был равнодушным к страданиям других, к их боли?

Мне стало понятно, что со времени, когда я заключил договор с Люцифером, я изменился так же сильно, как в период с моего детства и до события в Магдебурге. Изменения были незаметными. Не было ничего подобного откровениям. Моя душа просто стала другой. Теперь я знал, что Бог ответственен за Боль Мира. Я решил следовать собственной дорогой. Если мне удастся снова достичь мира, который я покинул, я буду служить не только протестантам, но и католикам. Я буду использовать свои воинские знания, если этого потребуют обстоятельства, но никогда не приму участие в войне добровольно. Я скорбил по Седенко и по Филандеру Грооту и говорил себе, что я должен просить о милости отомстить за их смерть, но, тем не менее, не испытывал никакого собственного гнева против бедного Иоганеса Клостерхайма, тяжелое положение которого ухудшалось с каждым днем тем больше, чем большей он обладал властью.

Местность стала подниматься и, видимо, вела к концу моего путешествия.

Я скакал многие часы, пока не стало ясно, что в этом лесу не бывает ночи. Небо было свободно от облаков, и солнце все еще стояло в зените. Внезапно я услышал детский смех. Взобравшись на пригорок, я увидел покрытый дранкой дом с несколькими пристройками — конюшней и дровяным сараем. Три маленьких мальчика играли во дворе, а в дверях дома стояла седовласая женщина со стройной фигурой и чистой молодой кожей. Даже в отдалении я видел ее глаза, они были зелено-голубого цвета, как и лес. Женщина улыбнулась и помахала мне.

Недолго думая, я подъехал ближе и въехал во двор.

— Должен вас предупредить, — сказал я, — большая армия из Ада окружила ваш Лес.

— Я знаю, — ответила хозяйка. — Как вас зовут?

— Меня зовут Ульрих фон Бек, и я ищу кое-что. Точнее, Святой Грааль, чтобы освободить мир от его боли и чтобы Люцифер мог вернуться обратно в небесное царство.

— Ага, — произнесла она, — вот наконец и вы, Ульрих фон Бек. И здесь, у меня есть то, что вы ищете.

— Что у вас есть, добрая женщина?

— У меня есть то, что вы называете Граалем… Думаю, это как раз то, что вы ищете.

— Я не могу в это поверить. До сих пор я не верил, что смогу найти Грааль, и еще меньше верил, что получу его от кого-нибудь вроде вас.

— О, Грааль — особенная вещь, и у нее особенное предназначение, Ульрих фон Бек.

Мои ноги отказывались идти. В глазах у меня потемнело. Впервые за все время я понял, насколько невежественен.

Женщина приказала одному из мальчиков взять у меня коня. Она положила руку на мое плечо. Рука оказалась неожиданно сильной.

Она ввела меня в прохладное спокойствие своего дома и усадила на скамью. Она подала молока, дала мне хлеба, намазанного медом. Она сняла с меня шлем и погладила меня по голове. И тут я расплакался.

Я плакал в течение целого часа. Когда мне стало легче, я посмотрел на женщину и сказал:

— Все, что я любил в прошлом, потеряно.

— Так должно быть, — проговорила она.

— Мои друзья мертвы. Моя единственная любовь в руках Сатаны, как и я сам, и я не могу рассчитывать на то, что мой повелитель сдержит свои обещания.

— Люциферу нельзя доверять.

— Он обещал освободить мою душу.

— Да, это все, о чем его можно попросить, Ульрих фон Бек, но для смертных такая просьба бесполезна. Можно просить силы и знаний, но это тоже бесполезно, если в обмен за это отдается душа. Многие приходили ко мне в лес, многие солдаты и многие философы.

— В поисках Грааля?

— Да.

— И вы показывали им его?

— Да, некоторым показывала.

— И они забрали его с собой в мир?

— Один или два — да.

— Теперь все на своих местах. У Грааля нет никаких особенных свойств.

— Этого я не говорила, Ульрих фон Бек. — Она подошла ближе, снова наполнила молоком высокую кружку и намазала медом хлеб. — Многие ожидали от него магии. Многие — по меньшей мере небесной музыки. И многие были так бедны, Ульрих фон Бек, и так несчастны, что не могли вынести правду.

— Как? Неужели Грааль — исчадие Сатаны? Если это так, то все, что я совершил, не имеет никакого значения.