Тут он замолчал. Ему показалось, что он слишком разоткровенничался с совершенно неизвестным человеком. Он не мог понять почему. Наверное, иллюзия надвигавшегося потока вывела его из равновесия. Хотя, скорее всего, нет. Но, так или иначе, он решил впредь тщательно обдумывать каждое слово. Он знал, что общение с экстрасенсами — вещь довольно рискованная, но рассчитывал на свою способность к самоконтролю, развитую благодаря варьированному употреблению мощных наркотиков. Однако, несмотря на это, он пустился в откровения с незнакомцем. Валентин достал из серебряной табакерки небольшую пористую таблетку и прижал ее к вене у себя на горле.

— Требуется слегка освежиться, — беспечно сказал он, убирая табакерку в карман. Чувствуя прилив энергии, Валентин улыбнулся. Он сделал глубокий вдох и, не переставая улыбаться, так же глубоко выдохнул. Его голова стала яснее, чувства обострились. — Расскажи и ты о себе, Гуд. Что тебя привело в этот мир изменников и конспираторов?

— Я служил в отряде по борьбе с киборгами, — сказал Гуд. — Но чем больше я узнавал о них, тем больше понимал их стремление к свободе и справедливости. Я даже начал завидовать им. Императрица держится на троне только благодаря тому, что ее люди контролируют всю информацию, определяя, что могут знать ее подданные. Как можно протестовать против беззакония, ничего не зная о нем? Наши представления о том, что творится в Империи, основаны на лжи и искажении фактов. Кибераты открыли мне глаза на реальность, и, после того что увидел, я уже никогда не буду прежним слепцом.

Общаясь с кибератами, я получил доступ в подполье. Чем больше я узнавал об их борьбе, тем больше им симпатизировал. Мне довольно долго пришлось убеждать подпольщиков в своей искренности, но мое положение в имперской службе безопасности делало меня бесценным союзником для них. Я на деле доказал свою преданность. И вот человек, который охотился за изменниками, теперь защищает их. Такова жизнь. Я всегда говорил, что ко всему надо относиться с иронией. Но твой рассказ о телепатическом наркотике звучит довольно убедительно. Со своей стороны я могу заверить тебя, что это и вправду чудодейственный препарат.

— Откуда ты знаешь? — спросил Валентин.

— Я сам принимал его, — ответил Гуд. — Я добровольно вызвался участвовать в его испытаниях, даже настоял на этом. В итоге я увидел нечто такое, чего не видел никогда прежде, и после этого моя потребность в нем стала еще больше. Результаты были очень любопытными: ограниченная способность к телепатии, способность создавать визуальные и слуховые галлюцинации — похожие на те, которые мы увидели с тобой сегодня. Конечно, я не сравнюсь с прирожденным экстрасенсом, но я стал намного проницательнее и смышленее, чем прежде. Теоретически, чем больше дозу ты принимаешь, тем сильнее эффект, однако у этого препарата есть и серьезные побочные эффекты.

Валентин беззаботно улыбнулся:

— Это неизбежно при экспериментах с любым новым препаратом: есть риск, есть опасность непредвиденных последствий. Но этот риск перекрывается радостью и азартом первооткрывателя. Наверное, то же самое чувствуют и повстанцы… Кстати, я всегда с нетерпением жду их приглашений на встречи. Хотя мне, признаться, уже надоела их страсть к смене места собраний. С каждым разом приходится забираться все дальше и преодолевать все более неприятные препятствия.

Гуд пожал плечами:

— Это требование безопасности. Не стой на месте, не забывай смотреть по сторонам и сбивай с толку окружающих. Против подполья работают сотни людей императрицы, и она не скупится выплачивать им огромное жалованье. Я прилагаю все усилия, чтобы направлять их по ложному следу, но мои возможности имеют предел, за которым таится опасность провала. Я готов поддерживать подпольщиков, но не намерен погибать из-за них.

— Строго говоря, это не подполье в полном значении этого слова, — рассудительно сказал Валентин. — Мы совсем недалеко от поверхности, как раз между наземным и подземным уровнями. Те, кто называют это «подпольем», просто сбивают людей с толку.

— Все это понятно. Но ты должен признать, что «подпольщик» звучит лучше, чем «промежник».

Валентин улыбнулся, и они, замолчав, продолжили свой путь. Сейчас оба были уверены, что их сознание сканируется с целью установления их подлинной личности. Также они были уверены и в том, что, если хотя бы один из них покажется подозрительным, дело кончится смертью для обоих. Подполье решало эти вопросы без лишних церемоний.

Валентин и Гуд свернули за угол; нагнувшись, прошли в узкий вход или, вернее, лаз и из узкого тоннеля попали в огромную, ярко освещенную пещеру, стены которой были облицованы мерцающими металлическими панелями. Светящийся шар, который нес на плече Гуд, погас. По стенам пещеры змеились разноцветные провода. Такие же провода свисали со свода, исчезая под металлическими панелями, словно змеи в своих норах. Здесь и там громоздились непонятные приборы. Пол был усеян деталями и обломками оборудования, разбитой и искореженной техникой — и современной, и довольно архаичной. Посреди пещеры можно было распознать и каких-то живых существ, но Валентин решил пока не проявлять к ним излишнего внимания. Он не спеша, с видимым удовольствием выпрямился и потер ладонями затекшую поясницу:

— Если уж ты эксперт по части здешней техники, то объясни, куда мы попали? Это какая-то чудовищная мастерская или склад утиля…

— Мне кажется, это старый технологический зал. Забытый, заброшенный и обжитый кибератами. На Голгофе, точнее, под ее поверхностью существует множество подобных мест. Когда-то они были частью технологических цепочек, а потом, морально устарев, оказались совершенно никчемными. Кибераты обожают такие места и сутками напролет возятся с этой рухлядью. У них есть сотни таких убежищ, которые больше не фигурируют ни в одной компьютерной базе данных.

— Ну и свалка, — не удержался Валентин.

— Да, конечно, но, согласись, воздух здесь лучше, чем в канализационном коллекторе.

— Я ничего не имею против свалок. Они отвечают моей душевной потребности в хаосе. Мне нравится настроение, которое вызывает беспорядок.

Он удовлетворенно рассмеялся, и Гуд настороженно замер, словно смерил его недоверчивым взглядом. Валентин огляделся по сторонам, а потом оба, сделав несколько шагов, учтиво поклонились представителям подпольщиков, поджидавшим в центре пещеры. Как всегда, подпольщики скрывали подлинную внешность под телепатически проецированными образами. Сами они могли действительно присутствовать здесь, а могли посылать эти образы откуда-нибудь из другого места. Такие способности экстрасенсов вызывали у Валентина подлинную зависть.

Главари подпольщиков оставались глубоко законспирированными, что было одним из требований организации.

Откуда-то из воздуха низвергался клокочущий водопад, исчезавший у самой поверхности пола. По нему пробегали причудливые переливы света, а в воздухе царили две тени, напоминавшие по своим очертаниям человеческие глаза. Над водопадом висела извивающаяся Священная Эмблема — сложное переплетение мерцающих линий, в бесконечном движении перетекающих одна в другую. Валентину казалось, что он мог бы смотреть на них целую вечность. Затем его внимание привлек четырехметровый дракон, обвившийся вокруг дерева. Его мерцающая чешуя отливала золотом. Валентин затруднялся сказать, был ли это образ одного руководителя подполья или целых двух. Конечно, дерево не обладало даром речи, но и говорящие драконы встречались не на каждом шагу. И наконец, здесь был некто, кого Валентин мысленно назвал «Господин Совершенство». Крупная мускулистая фигура, чьи мышцы были развиты до гипертрофированного состояния, стояла, сложив руки на широченной груди, и смотрела величественным взглядом на вошедших. Валентин почувствовал непреодолимое желание подкрасться к гиганту сзади и ущипнуть его. Хотя, возможно, этот образ и не был материализован.

Впрочем, то же самое можно было сказать и о всех других предводителях. Они могли телепортировать образы откуда-то издалека и существовать только в сознании реципиентов. Валентин не впервые встречался с таким явлением. Кроме того, он не исключал, что Гуд видит совершенно иные образы. Позже они могли обменяться впечатлениями. Валентин попытался представить, что за люди скрываются за образами, но это было напрасно. Представители подполья имели параноидальную страсть к конспирации, и не без причины. Расплатой за принадлежность к подполью была смерть. Рано или поздно.