- Однако еще один ас появился, - свел разговор в шутку Саид Джилкишиев, кивнув на дверь.

Все почему-то улыбнулись. Я оглянулся и увидел в ее проеме тоже жизнерадостно улыбающегося молодого лейтенанта.

- Кириков Евгений Александрович, - с несколько наигранной бравадой представился он и тут же напустил на себя крайнюю занятость. - Извините, дела. - И ушел.

Но разговор оживился, стал более непринужденным.

- Знаете, как он появился в отряде? - как бы поясняя мне причину общего оживления, начал Судаков. - В сороковом году Евгений поступил в Третье ленинградское артучилище. Успел проучиться год, а с июня сорок первого - в бой...

Вот что я узнал далее из рассказа Судакова.

За два месяца войны курсанты "прошли" в боях второй и третий курсы. Оставшимся в живых присвоили звание "лейтенант" и направили в резерв. В резерве Кириков пробыл всего четыре дня. Получив назначение в 31-й воздухоплавательный отряд, он попал в экипаж Джилкишиева.

И вот на следующий день спозаранку Джилкишиев дает своему подчиненному инструкцию по устройству аэростата наблюдения:

- Изучишь назубок.

Встретились за завтраком.

- Как инструкция? - спрашивает Саид.

- Все.

- Что - "все"?

- Изучил.

- Как это?

- Как приказано, назубок, товарищ старший лейтенант. - И Кириков пожал плечами: мол, чему здесь удивляться?!

После завтрака никто не уходил. Все с нетерпеливым любопытством дожидались, как требовательный, подчас до жестокости педантичный Джилкишиев будет гонять новичка.

- Ну что, начнем, пожалуй, - выдержав паузу, мягко, нараспев начал командир экипажа.

- Как отвечать, товарищ старший лейтенант, на выдержку или по параграфам?

- С самого начала и серьезно. Здесь не цирк! - вскипел Джилкишиев. Заметнее стал его казахский акцент.

Кириков изобразил старательную ученическую серьезность и... слово в слово повторил инструкцию.

- Ай, молодец, лейтенант! - не удержался Джилкишиев.

- Я еще не то могу, - пообещал довольный собой Кириков.

Но командир экипажа хвалить своего подчиненного больше не собирался, по опыту зная, что лишние похвалы молодым лейтенантам не всегда уместны - они расслабляют волю, иногда придают и ненужную на войне самоуверенность, поэтому предложил:

- Пошли-ка на бивак.

- Куда? - изумился Кириков.

- На бивак. К месту стоянки аэростата.

Пройдя с километр, Кириков увидел поляну. Большую часть ее занимало огромное серебристое тело аэростата.

- Аэростат БД - боевого действия, объем тысяча кубических метров. Поднимает наблюдателя на полтора километра, - монотонно начал объяснение Саид Джилкишиев.

Тут к аэростату подошел невысокий, крепко сбитый воздухоплаватель, доложил командиру экипажа, что аэростат к работе готов, и протянул руку Кирикову:

- Давай знакомиться, Гущин Василий...

Гущин, оказалось, участвовал в советско-финской войне - был такелажным мастером, от которого во многом зависела боевая готовность аэростатов отряда, а уж личная жизнь наблюдателей была, как говорится, в его руках в прямом и переносном смысле. Таких, как Гущин, в отряде насчитывалось несколько человек: Николай Сысоев, Николай Заруба, Тимофей Рыжков.

Сам аэростат Кирикову, бывшему артиллеристу, пришелся не по душе.

- Вот так техника - пальцем проткнешь! - заметил он и потрогал шершавый упругий бок оболочки.

Гондола из ивовых прутьев и веревочные стропы, которыми она крепилась к аэростату, окончательно подорвали веру в этот наблюдательный пункт.

- На чем только жизнь держится, - мрачно заметил Кириков.

- Каждая стропа аэростата выдерживает на разрыв шестьсот килограммов! резко заметил Джилкишиев. - Еще не случалось такого, чтобы гондола грохнулась.

А после обеда они приступили к парашютной подготовке. Разобрав парашют, Джилкишиев так же монотонно начал поучать Кирикова. Со стороны могло показаться, что занудливый командир задался целью извести своего подчиненного. Но это было не так. Командир экипажа хорошо знал, что в воздухе им придется работать вдвоем и в минуты смертельной опасности очень многое будет зависеть от слаженных их действий.

- Кириков, при прыжке с подожженного аэростата сразу кольцо дергать нельзя. Нужно затяжку сделать пять секунд. Так и считай: сто один, сто два, сто три, сто четыре, сто пять. Тогда и дергай. Понял? Надевай парашют.

Кириков послушно накидывал ранец, подгонял подвесную систему, и тренировки продолжались до вечера.

Все это пригодилось обоим буквально через две недели. 23 сентября аэростат с Джилкишиевым и Кириковым подожгли вражеские истребители. А было это так.

В отряд аэростатов наблюдения приехал командующий артиллерией 42-й армии и поставил задачу обнаружить вражескую дальнобойную батарею, которая уже несколько дней обстреливала Кировский завод.

- Разведчики никак не могут обнаружить эту батарею. Когда она работает, фашисты открывают сильный минометный огонь и оглушают. Инструментальная разведка не может сделать засечки. И потому ваша задача точно определить координаты...

Два дня аэростат висел в воздухе - сторожил батарею, - но безрезультатно. Фашисты молчали, видимо, не хотели себя демаскировать.

Утром 23 сентября в воздух поднялись Джилкишиев и Кириков. За полчаса они обнаружили несколько стреляющих батарей, но той, главной, не было видно.

Наконец у Вороньей горы наблюдатели заметили яркие вспышки и тут же на Кировском заводе - разрывы снарядов.

- Есть цель! - радостно закричал в телефонную трубку Джилкишиев. Дальнобойная артиллерия противника!.. - передал координаты.

В следующее же мгновение неожиданно сверху, из облаков, выскочили два "мессера" и полоснули по аэростату трассирующими очередями. Оболочка аэростата мгновенно вспыхнула, на глазах теряя упругие формы.

- Женя! Горим! Прыгай! - Джилкишиев стоял у задней стенки корзины, наиболее удобной для прыжка. По-кошачьи перемахнув через борт, он выбросился из гондолы и раскрыл парашют.

Кириков выпрыгнул следом. Но то ли он упустил какую-то секунду, то ли затяжка была мала... Только с земли все видели, как парашютист скрылся за пылающей оболочкой и осталось в небе одно лишь черное облако горящего прорезиненного перкаля.

Упала на землю обгоревшая гондола, приземлился Джилкишиев, а Кирикова нет...

Получилось же, как выяснилось позже, вот что.

Пылающая оболочка хоть и пронеслась перед глазами воздухоплавателя, заглянув в них своим ослепляющим небытием, но парашют чудом не загорелся. А Кириков, чуть придя в себя, оторопел: он почувствовал, что не опускается с парашютом, а вопреки всем законам физики, наоборот, поднимается все выше и выше! "Что за чертовщина? - лихорадочно соображал он, вертя головой. - Уж не в рай ли?" Но наконец догадался, что его тянет вверх восходящий поток горячего воздуха - с физикой все было правильно.

Парашют отнесло далеко в сторону. Кириков приземлился, только не совсем удачно: сначала ударился о крышу невысокого здания, затем его потащило на сарай, а очнулся воздухоплаватель на груде старых железнодорожных шпал под глухой незнакомый голос:

- А ну-ка врежь ему еще разок! Ишь прикидывается...

С трудом разлепив глаза, Евгений увидел на фоне ясного неба свирепое лицо молодого бойца, который действительно приготовился еще раз ударить его прикладом.

- Ты что?! Свой я! - вмиг вскинулся Кириков.

Тут и разобрались, объяснились до конца.

Так, понемногу, знакомился я с новыми товарищами, и если что смущало при вступлении на должность заместителя начальника штаба, то лишь одно некомпетентность в боевой работе воздухоплавателей. Пройдя немалую школу первых девяти месяцев войны, я, конечно, уже мог считать себя кадровым командиром, но тех обрывочных сведений по воздухоплаванию, которые почерпнул когда-то на учебном полигоне в Луге, для выполнения возложенных на меня обязанностей было недостаточно. Вывод напрашивался один - садиться за учебники, наставления, штудировать метеорологию, правила стрельбы, корректировки артогня. И здесь мне. повезло: в дивизион вскоре прибыло тридцать молодых артиллеристов и корректировщиков. Теперь уже, как штабной работник, я не только знакомился с начинающими воздухоплавателями, но вместе с ними познавал таинства корректировки и разведки с аэростатов наблюдения.