— Вы задумывались, Луи, над тем, что было бы с вами, если бы ваша матушка вышла замуж не за вашего отца, а за другого человека? — спросил Милютин.

— Какое смешное слово «ма-туш-ка», и очень милое, — восхитился Леверрье. — У вас, русских…

— Так все же, задумывались?

— Нет, — чистосердечно признался Леверрье. — Но, полагаю, ничего особенного. Просто у меня был бы другой отец.

— И передо мной оказался бы не симпатичный, полный и, увы, успевший облысеть холостяк ниже среднего роста, а долговязый, рыжий, отталкивающей внешности многодетный отец семейства. К тому же тощий.

Леверрье обиженно фыркнул:

— Это скорее ваш портрет, Милютин!

— Польщен. Но я не рыж и не многодетен. А жаль, тогда бы хоть чем-нибудь выделялся среди современников.

— Сейчас вы скажете, что Мальтус ошибся и демографический взрыв нам не угрожает.

— Вы, как всегда, проницательны, — одобрил Милютин. — Но я не думал ни о Мальтусе, ни о мальтузианстве. Имел в виду совсем другое.

— И что именно?

— Вы, Луи, сплошное нагромождение случайностей!

— Ну, знаете…

— Не серчайте. Это относится к любому человеку. Единственная наша закономерность — генетический код. Остальное чистой воды случайность. Не обольщайтесь, Луи. Тысяча против одного, что у вас не было бы другого отца. Потому что не было бы вас самого. В старину на ярмарках судьбу предсказывали… попугаи. Природа представляется мне таким попугаем. Она вытаскивает разноцветные билетики из шляпы старого шарманщика — бога.

Леверрье торжествующе засмеялся:

— Вот вы и попались, Милютин. Выдаете себя за атеиста, а сами…

— Не придирайтесь к словам, Луи. Я сказал «бог», подразумевая всемогущую случайность. Но дело не в этом. Самое любопытное, что большинство билетиков пустые. Вам повезло: достался билетик с предсказанием. Один из тысячи.

— Вы сегодня в мистическом настроении, Милютин. И, представьте, я догадываюсь, чем оно вызвано.

— Вашей интуиции можно позавидовать!

— У вас творческая неудача. Зашли в тупик или опровергли самого себя. Помните ваш неудачный опыт с внушением?

— Что-то не припоминаю…

— Когда вы пытались с моей помощью зажечь несуществующую лампочку. Подумать только, какие нелепые задумки втемяшиваются иногда в вашу голову!

Милютин покаянно склонился:

— Вы тысячу раз правы, Луи.

— Вот видите!

— Но сегодня по счету тысяча первый.

— Значит…

— На сей раз у меня творческая удача. Самая неудачная из удач!

— С вами не соскучишься, Милютин, — разочарованно проговорил Леверрье. — И что же вы такого придумали?

— Как инженер, Луи, вы знакомы с понятием флуктуаций…

— Еще бы! Микроскопические скачки тока, шумы радиоприемников…

— Словом, те же случайные процессы. И человеческая жизнь это не более чем цепь флуктуаций.

— Решительно не согласен! — запротестовал Леверрье. — Вы исключаете детерминированное начало, роль самого человека в становлении своей судьбы. Наконец, воспитательную функцию общества!

— И вот ваш детерминированный и воспитанный человек вышел подышать свежим воздухом, а ему на голову упал никем не предусмотренный метеорит!

— Явление столь редкое, что его вероятностью можно пренебречь.

— Тогда кирпич с крыши… Ну, пусть просто поскользнулся и сломал ногу.

— Или случайно стал астронавтом, о чем мечтал с детства, случайно построил дом, вылечил больного, прочитал лекцию? Случайно шагнул в огонь, чтобы спасти ребенка? Это все та же цепь флуктуаций?

— Примите мою капитуляцию, — торжественно сказал Милютин. — По правде, я просто хотел немного вас подразнить. И, кажется, переборщил. Но не станете же вы отрицать, что человеческая жизнь проходит на фоне флуктуаций и что судьба человека зависит от них?

— Не стану, — великодушно подтвердил Леверрье. — И вы считаете этот тривиальный вывод своей творческой удачей? Ничего нового в философские категории необходимости и случайности уже не внести.

— Даже случайно? — пошутил Милютин.

— Помните классическое определение: «Где на поверхности происходит игра случая, там сама эта случайность всегда оказывается подчиненной внутренним скрытым законам. Все дело лишь в том, чтобы открыть эти законы»?

— У вас завидная память, Луи, — отметил Милютин. — Так вот, я как раз и открыл их. Более того, мне удалось избавить необходимость от ее непременной спутницы — случайности.

— Вы здоровы, Милютин? — осведомился Леверрье. — Разве вам не известно, что необходимость и случайность — диалектические противоположности, взаимно связанные, взаимопроникающие и не способные существовать друг без друга? Диалектический материализм…

— Не упоминайте его имени всуе, — строго сказал Милютин. — Для меня это основа основ!

— Тогда в чем же дело?

— Вы прямолинейны, Луи. Категоричность во всем, таков уж ваш характер. Черное для вас всегда черное, а белое…

— Всегда белое, хотите сказать? Да, я не признаю компромиссов!

— А в науке очень многое, если не все, зиждется на компромиссах. Мы принципиально не можем постичь абсолютную истину и все же стремимся приблизиться к ней, это ли не компромисс? Корпускулярная теория света, созданная Ньютоном, и волновая теория Френеля смертельно враждовали. Казалось, все в них противоречит друг другу. Но вот возникла новая, квантовая теория и примирила кровных врагов. Что такое квант света? И частица, и волна, говорим мы. Но это — типичный компромисс, потому что на самом деле квант не частица и не волна. Мы тяготеем к зримым аналогиям, а квант таких аналогий не имеет…

Леверрье заломил пухлые руки:

— Пощадите, Милютин! С вами спорить бесполезно. У вас наготове арсенал аргументов. Расскажите лучше, что вы открыли на этот раз.

— Мое научное кредо, Луи, заключается в решении задач типа «что было бы, если бы…». Лишь затем встают вопросы: как, каким образом?..

— А вопрос «зачем» вы себе задаете? — В голосе Леверрье прозвучали ехидные нотки.

— Увы, в последнюю очередь, подобно многим ученым. Когда-то это называли «чистой наукой». Кстати, именно чистая наука облагодетельствовала человечество атомной бомбой…

— Вы беспощадны к себе подобным, Милютин. Но почему бы вам не перейти на практические рельсы? Удовлетворение текущих потребностей общества…

— Тогда бы я не был собой. Но хватит. Вы интересовались моим последним открытием? Так вот, я задал себе вопрос: что было бы, если бы в жизни человека не существовало случайностей?

— Вопрос, на который в принципе нельзя ответить, — проронил Леверрье.

— Вот как? Думаю, мне удалось сделать это. Из Центра генной инженерии я получил безукоризненный со всех точек зрения генетический код и, обработав в виде программы, ввел в компьютер.

— Вы смоделировали…

— Человеческую жизнь. В ней реальному году соответствовал час машинного времени. Из этой жизни были исключены случайности.

— А болезни, срывы, тупики, блуждание в потемках, неудачная любовь, наконец?

— Я постарался сделать моего человека счастливым. Он шел по жизни на зеленый свет, был огражден от зла. Зло, убежден в этом, тоже нелепая случайность.

— Желал бы оказаться на его месте… — задумчиво проговорил Леверрье. — У него было все для счастья.

— Да, — сказал Милютин. — Иначе он бы не покончил с собой.