— Madame, я не слыхал этого приказания и прошу извинения, — сказал Волобуж, преклонив почтительно голову.
— Кто вы, сударь?
— Madame de Milvoie,[202] венгерский дворянин Волобуж осмеливается представиться вам…
— Что вам угодно? это странно, входить без спросу!
— Простите меня, я хотел только удостовериться, действительно ли вы та особа, которой я был некогда не противен… О, похожа… очень похожа!
— О боже! — вскричала дама, всмотревшись в лицо магната.
— О боже! она, она! — вскричал и Волобуж, приняв сценическую позу удивления, — это ты, ты!
Дама затрепетала, дух ее занялся, бледность выступила на лице ее сквозь румяны; она походила на приподнявшегося из гроба мертвеца в венке и саване.
Она хотела, казалось, кликнуть людей, взялась за колокольчик, но дрожащие губы не могли издать звука, поднявшаяся рука опала.
— Не тревожьтесь, не беспокойтесь, — сказал Волобуж, — прикажете кликнуть кого-нибудь? Сейчас же…
— Злодей! — проговорила она, задыхаясь.
— Так я запру двери.
И он повернул ключ в дверях.
— Чего ты хочешь от меня?…
— Успокойтесь, пожалуйста, я ничего не хочу от вас, — отвечал Волобуж, садясь на кресло, — ни вещественного, ни духовного блага. Я только приехал поздравить вас с счастливым обеспечением судьбы вашей и убедиться в ложном слухе, что будто вы выходите замуж… Я не поверил!..
— Мерзавец! Поди вон отсюда! Оставь меня.
И она в исступлении вскочила и, казалось, хотела боксировать.
— Знаете ли что, — продолжал спокойно Волобуж:
On vit un jour une cruelle guerre,
Entre la poule et le coq,
Pendant le choc,
La poule en colиre
Драгоценные серьги, цветы, локоны, вся уборка головы прекрасной дамы трепетали, как от порывистого ветра листья на дереве; она без сил упала на кресла, закрыла глаза, закинула голову на спинку и, казалось, замерла, как убитая тигрица, стиснув зубы от ярости.
Волобуж продолжал преравнодушно нараспев:
Mais un silence heureux finit la paix aussit?t;
Le coq chanta coqueriquo;
Toujours la poule est contente
Quand le coq chante.
[204]— О боже мой, я бессильна, я не могу избавиться от этого человека! — проговорила, как будто внезапно очнувшись, дама, — оставьте, сударь, меня!
— Из чего, к чему горячиться? как будто нельзя сказать по-человечески всё то, что нужно? Все эти исступления доказывают только, что вы нездоровы, расстроены душевно и телесно. Ну, где ж вам выходить замуж, моя милая мадам де Мильвуа? Пустяки! Я вам просто не позволяю: и не извольте думать, выкиньте из головы эти причуды! Одного мужа вы пустили по миру, другого хотите просто уморить, — нельзя, моя милая мадам де Мильвуа, невозможно!..
— Милостивый государь! — сказала вдруг решительным голосом дама, — я вас не знаю, что вам угодно от меня? Кто вас звал? — И она бросилась к дверям, отперла их, крикнула: — Julie! позови людей! — И потом начала звонить в колокольчик.
— Все это пустяки вы делаете, — сказал равнодушно Волобуж, развалившись на креслах.
— Что прикажете? — спросила вбежавшая девушка. — Позови… — начала было дама.
— Позвольте, не беспокойтесь, я сам прикажу, — прервал ее Волобуж, вскочив с места, — сидите! Я сам прикажу: поскорей воды, милая! барыне дурно! Постой, постой, возьми рецепт.
И он побежал к столику, схватил листок бумаги, черкнул несколько слов и отдал девушке.
— Скорей в аптеку! бегом!
Девушка убежала. Дама, как помешанная, опустилась на диван, водила пылающими взорами. Грудь ее волновалась, как в бурю.
— Ничего, — сказал Волобуж, смотря на нее, — это пройдет. Пожалуйста, примите, что я вам прописал… Adieu, madame![205] Я тороплюсь посмотреть на жениха. Говорят, старикашка. Пожалуйста же, поберегитесь выходить. Я вам говорю не шутя! поберегитесь выходить замуж! на воздух же можете выходить когда угодно. Слышите? Adieu!..
Волобуж кивнул головой и вышел.
— Ступай в здешний приход! — крикнул он кучеру.
Простой народ толпился уже около церкви; но простого народа не впускали.
— Уж чего, гляди, и на свадьбу-то посмотреть не пускают! — ворчала одна старуха на паперти, — поди-ко-с, невидаль какая!.. Вели, батюшка, пустить, посмотреть на свадьбу, — крикнула она, ухватив Волобужа за руку.
— Кто не пускает?
— Да вот какие-то часовые взялись!
— Что за пустяки! Впустить! — крикнул Волобуж, входя в церковь. Там было уже довольно любопытных, в числе которых не малое число старцев, сверстников и сочленов Туруцкого. Все они как-то радостно улыбались; внутреннее довольство и сочувствие доброму примеру, что ни старость, ни дряхлость не мешают жениться, невольно высказывались у них на лице.
— Я думаю, еще ему нет семидесяти, — говорил один из сверстников.
— О, помилуйте! и всех восемьдесят! Вы сколько себе считаете?
— Мне еще и семидесяти пяти нет.
— Неужели? Вы моложавы.
— Посмотрим, посмотрим на Туруцкого, как-то он вывезет! На француженке!.. Она уж у него давно!
— Вероятно.
— Ну, в таком случае понятно, для чего он женится… Ah, monsieur de Volobouge![206] Вам также любопытно видеть свадьбу? Свадьба замечательная; эта чета хоть кого удивит: жениху за семьдесят лет.
— Что ж такое, — отвечал Волобуж, — chavez-vous, лета ничего не значат; кому определено прожить, например, сто лет, тот в семьдесят только что возмужал; а кому тридцать, того в двадцать пять должно считать старше семидесятилетнего.
— А что вы думаете, это совершенная правда.
— Сейчас едет барин, — сказал торопливо вошедший человек в ливрее старосте церковному, — свечи-то готовы?
— Готовы.
— Что, брат, слово-то мое сбылось, что пансионерок-то заводят для того, чтоб жениться на них.
— Уж ты говори! — отвечал староста, — греха-то теперь на свете и не оберешься!
— Чу! едут.
Все оборотились к дверям.
Вслед за Иваном Ивановичем и толпою других провожатых вошел жених, Платон Васильевич Туруцкий, поддерживаемый человеком.
— Вот, вот он, вот! — раздался общий шепот.
— Э-э-э, какой сморчок!.. Да где ж ему… Ах ты, господи!..
— Ну, роскошь! — сказал сам себе наш магнат.
Платон Васильевич, бодрясь, на сколько хватило сил, подошел к налою, перекрестился, посмотрел вокруг, поклонился и спросил Ивана Ивановича:
— Поехали ли за невестой?
— Как же, как же!.. Ah, monsieur de Volobouge!.. Посмотрите-ко, каков?…
— Молодец!
— А вот увидите, невесту, также молодец, bel homme.[207]
— Скоро будет?…
— А вот сейчас.
Насмотревшись на жениха, все снова устремили глаза ко входу в храм, в ожидании невесты. Чуть приотворится дверь…
— Вот, вот, верно она!..
Общий шепот затихнет.
— Нет, не она!
Долго длилось напрасное ожидание. Наконец, вошел запыхавшись Борис, и прямо к барину, сказал что-то ему на ухо. Но Платон Васильевич, верно, не расслыхал.
— А! едет? — проговорил он и побежал к дверям.
— Едет, едет! — повторилось посреди затишья. Снова все устремили глаза на двери.
Иван Иванович, разговаривавший с магнатом, побежал к дверям.
— Где же? Экой какой! Сам побежал высаживать из кареты!.. Что же?… где Платон Васильевич?
— Да они поехали домой, сударь, — сказал бегущий лакеи, — что-то случилось такое; невеста, говорят, заболела…