– Когда состоялась эта беседа?

– Вечером третьего, в восемь тридцать. Во вторник.

– Чего хотел этот человек?

– Того же, что и другие. Поговорить об акциях.

– Он сказал, что его зовут Видал?

– Совершенно верно, А.Б.Видал.

– Он сообщил, откуда звонит?

– Это был междугородный звонок из Бейкерсфилда.

– Вы узнали голос?

– Нет, но было слышно, как кто-то тихо дает инструкции, и я уверена, что это был голос моего бывшего мужа. Связь была хорошая, а у меня очень тонкий слух.

– О чем шел разговор?

– Я сказала, что, если заинтересованное лицо хочет говорить со мной, я встречусь с ним в Лас-Вегасе в среду, четвертого числа, а приеду туда вечерним поездом из Лос-Анджелеса. Я заявила, что не собираюсь обсуждать дела с посредниками. Я сказала, что знаю, кто хочет купить акции, и, если он желает вести со мной переговоры, может прислать мне сто долларов наличными на возмещение расходов и я встречусь с ним в Лас-Вегасе.

– А потом?

– Я повесила трубку, не дожидаясь ответа.

– Вы получили деньги?

– Да, на следующий день мне домой принесли конверт с пометкой «Расходы на Лас-Вегас». В нем находилось пять купюр по двадцать долларов.

– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – У меня все.

Гамильтон Бергер подошел к свидетельнице.

– Вы положили эти деньги в кошелек?

– Часть из них. Сколько-то я потратила на билет до Лас-Вегаса.

– Вы не сказали, что тот человек назвался Видалом, – упрекнул ее Бергер.

– Вы же не спрашивали, – ответила свидетельница. – Я сказала, что многие пытались заполучить мои акции, и у меня есть основания полагать, что некоторые представляли интересы моего бывшего мужа. Я не входила в детали, потому что вы не спрашивали.

Мейсон улыбнулся присяжным.

Гамильтон Бергер и Раскин опять зашептались.

– У нас все, – неожиданно объявил Бергер.

– У нас тоже, – сказал Мейсон.

Судья Сеймур взглянул на часы.

– Ну что ж, господа, у нас всего пятнадцать минут до перерыва. Защита может начинать выступление?

– Мы готовы, – отозвался Мейсон.

– Подождите секунду, – вмешался Гамильтон Бергер и опять зашептался с Раскиным. Затем повернулся к судье: – Хорошо, начинайте. Остальные наши доказательства мы представим в процессе предъявления доказательств защиты.

– Приступайте, мистер Мейсон, – сказал судья Сеймур.

Мейсон улыбнулся судье и объявил:

– У защиты нет никаких доказательств, ваша честь. Предлагаю перейти к прениям.

– Что?! – вскричал Гамильтон Бергер.

– Защита отказывается от выступления, – повторил Мейсон. – Предлагаю перейти к прениям.

– Хорошо, – сказал судья Сеймур, – господин окружной прокурор, можете начинать.

– Но мы не хотим сейчас начинать прения, – ответил Бергер. Он взглянул на часы. – До перерыва осталось всего несколько минут, я бы предложил, чтобы заседание было отложено до двух часов. Возможно, мы захотим начать дело заново.

– И это тот самый окружной прокурор, – усмехнулся Мейсон, – который так стремился не затягивать дело и заботился о деньгах налогоплательщиков! Я готов. Почему бы нам не начать прения?

Судья Сеймур улыбнулся и сказал:

– Учитывая спорость, с которой движется дело, десять минут не повлияют ни на расписание суда, ни на налоги. Суд объявляет перерыв до двух часов. Обвиняемая остается под стражей, присяжным напоминаю о предписании суда не обсуждать дело между собой, не позволять обсуждать его в вашем присутствии, не выражать каких-либо мнений. Заседание возобновится в два часа.

Гамильтон Бергер возмущенно взглянул на Мейсона, встал и, протиснувшись сквозь толпу, вышел из зала.

Раскин задержался, с кривой улыбкой взглянул на Мейсона и отправился следом.

– Что случилось? – спросила Дженис Вайнрайт.

– Я играю в азартную игру, – объяснил Мейсон, – ставка – ваша жизнь и свобода, но ничего другого нам не остается. У меня не было времени посоветоваться с вами, да я и не хотел. Если бы мы начали перешептываться, присяжные сразу поняли бы, что мы в чем-то не уверены. Оставался один выход – вести себя так, словно я ничуть не сомневаюсь в вашей невиновности и оставляю все в руках присяжных.

– Я думаю, вы поступили правильно, – согласилась она. – Это значит, что мне не нужно давать показания, да?

– Да, теперь давать показания вам не придется.

– Слава богу!

– Все будет хорошо, Дженис! – улыбнулся Мейсон.

Полицейский, который подошел, чтобы увести Дженис, ободряюще улыбнулся.

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк отошли в уголок, ожидая, пока публика покинет зал заседаний.

– Это была рискованная игра, – сказал Дрейк.

– Без риска не выигрывают, – ответил Мейсон.

– Но отпечатки шин – они по-прежнему обвиняют, – сказал Пол.

Мейсон только улыбнулся в ответ:

– Бомба Гамильтона Бергера обернулась хлопушкой.

– Если вы будете продолжать в том же духе, его хватит удар, – сказала Делла Стрит.

– Еще ничего и не было. Подождите начала следующего заседания, – пообещал Мейсон. – У меня есть план. Если он сработает, Бергер сгрызет себе все ногти.

Ровно в два часа дня началось дневное заседание.

– Высокий суд, – объявил окружной прокурор Гамильтон Бергер. – Обвинение хотело бы возобновить слушание дела.

Судья Сеймур отрицательно покачал головой:

– Господин прокурор, у обвинения была возможность, но оно ею не воспользовалось. Вы заявили, что представите оставшиеся доказательства в процессе предъявления доказательств защиты. Господин адвокат отказался от выступления, контраргументов не будет. Представление доказательств закончено. Вы готовы начать прения?

– В таком случае, – заявил Гамильтон Бергер, – мы просим суд отложить дело до завтрашнего утра, чтобы у нас была возможность подготовиться к прениям.

Судья Сеймур взглянул на Перри Мейсона:

– Защита не возражает?

– Защита хочет продолжить слушание дела, – ответил Мейсон. – Окружной прокурор является представителем народа и получает зарплату от налогоплательщиков. Он был очень обеспокоен, что излишние задержки слишком дорого им обходятся. Мы хотим облегчить их бремя и приступить к делу немедленно.

– Хорошо, – согласился судья Сеймур. – Ходатайство обвинения отклоняется. Начинайте прения, господин окружной прокурор.

– Мы отказываемся от вступительного слова, – объявил Гамильтон Бергер.

– Тогда вы, мистер Мейсон.

Мейсон подошел, встал перед присяжными, улыбнулся им и заговорил:

– Леди и джентльмены, это будут очень короткие прения. Господа присяжные заседатели, суд предупредил вас, что в деле, основанном на косвенных уликах, которые могут быть объяснены как-то иначе, кроме вины подсудимого, ваш долг оправдать обвиняемого. Вам не следует забывать одно из основополагающих правил нашего судебного законодательства: если вы испытываете «обоснованное сомнение» относительно вины обвиняемого, вы должны его оправдать. Этого требую не я, этого требует от вас закон. Вы сами видите, что произошло в данном деле: оно полностью зависит от косвенных доказательств. Вы знаете версию подсудимой из уст полицейского, который рассказал вам о чемодане, а также о письме. Теперь становится совершенно очевидным, что письмо не пришло по почте, а было составлено самим мистером Тейлманом. Он отправил свою секретаршу за газетами и ножницами и смастерил письма. Почему он это сделал? Да потому, что боролся за контроль над одной из своих компаний. Контрольный пакет акций был у его бывшей жены, Карлотты Тейлман. Тейлман хотел получить эти акции, но другие хотели того же. Карлотта Тейлман по-прежнему любила своего бывшего мужа. Она чувствовала, что привязанность мужа была украдена у нее женщиной, сделавшей привлекательность своей профессией. Что же делает Карлотта Тейлман? Она берет себя в руки. Садится на диету. Сбрасывает сорок или пятьдесят фунтов, возвращает большую часть прежней красоты. Ей хочется, чтобы муж увидел ее. Ее нельзя за это осуждать. Она хотела отомстить женщине, укравшей у нее мужа. Такова человеческая натура, и Карлотте Тейлман можно только посочувствовать. Морли Л. Тейлман хотел получить акции. Он чувствовал, что бывшая жена откажется их продать, если он обратится к ней сам, и предпочел действовать через посредника. И велел этому посреднику назвать фиктивное имя. Какое же фиктивное имя должен был назвать посредник? То, которое мистер Тейлман хотел бы иметь в документах. А какое имя он хотел там иметь? Он хотел приобрести акции на имя своей второй жены. Ее девичье имя – Агнес Бернис Видал. Итак, посредник позвонил бывшей жене мистера Тейлмана. Он назвался А.Б.Видалом и предложил Карлотте расплатиться за ее акции наличными. Почему он хотел заплатить наличными? Да потому, что не хотел, чтобы об этом узнал таинственный соперник. Он хотел, чтобы этот человек оставался в неведении относительно того, кто такой А.Б.Видал. Зная, что изъятие из банка такой большой суммы может вызвать подозрение, Тейлман послал секретаршу за газетами и составил из них послание – явную угрозу шантажиста. Потом он разорвал письмо и выбросил в корзину для бумаг, где секретарша обязательно заметит его. И если возникнет вопрос, зачем из банка была взята такая сумма наличными, человек, следящий за ним, решит, что этими деньгами расплатились с шантажистом. Никому не пришло бы в голову, что А.Б.Видал – это миссис Агнес Тейлман. Однако Морли Тейлман опасался, что его секретарша не станет шарить по мусорным корзинам, поэтому он еще раз отправил ее за газетами, приготовил еще одно послание и сунул в карман. После этого он велел секретарше положить чемодан с деньгами в камеру хранения и послать ключ А.Б.Видалу. У Тейлмана, однако, имелся дубликат ключа от камеры хранения, и, как только секретарша положила чемодан, он достал его. Теперь он мог расплатиться с Карлоттой Тейлман за акции наличными. Он хотел, чтобы это сделал посредник, но у миссис Карлотты Тейлман были на этот счет свои планы. Она хотела продать акции лично Морли Тейлману, чтобы он мог увидеть ее сияющую красоту и стройную фигуру. Так поступила бы любая из присутствующих здесь женщин-присяжных. Вы ни за что не упустили бы шанс отомстить вампиру, который разрушил вашу семью. Двадцатидолларовую купюру водитель такси получил от Карлотты Тейлман, а она получила ее от человека, назвавшегося А.Б.Видалом, посредника ее бывшего мужа Морли Л.Тейлмана.