Иногда со сбитыми могли и смухлевать. Там пошлют старшину, чтобы он у наземных частей сбитого подтвер­дил, а он определит, что упал сбитый на стыке частей. Так он и у тех справку возьмет, что мы сбили, и у других. И выходит, что сбили мы не один самолет, а два. Бывало такое... Но этим не злоупотребляли. Поймают — позора не оберешься, а то и «дело» заведут. Запросто. Мухле­вали (чего там говорить), но не часто и осторожно.

—  Самолеты ремонтировали качественно?

— Зависело от обстановки. На полевых аэродромах все делалось быстро. Если пробоина, то в перерывах между вылетами — эмалит, перкаль — тяп-ляп, готово!

Основной ремонт был ночами, именно тогда ремон­тировали двигатели.

Ну, а во время оперативных пауз уже приводили ма­шины в полный порядок: переборка, подкраска.

— На сколько боевых вылетов хватало истреби­теля?

— Черт его знает! Не могу сказать точно. У нас свои машины появились только к концу войны. Обычно лета­ли на том истребителе, который исправен. Я мог четы­ре боевых вылета за день сделать и все четыре на раз­ных истребителях. Хотя помню, что комполка как-то взял себе новый истребитель, так эта машина года два продержалась. На ней ведь летали не часто.

—  Как распределялись новые машины между летчиками?

—  Зависимость простая — чем опытнее летчик, тем шанс получить новую машину у него выше. Молодняк на новых машинах не летал — слишком велик риск по-дурному потерять новую машину. (Проще говоря — со­бьют молодого, и новый истребитель пропадет без вся­кой пользы.)

—   Бывало ли такое, что при невыполнении штурмовиками боевой задачи истребителям при­крытия боевой вылет не засчитывался?

—   Нет. Одно время было, что истребителям при­крытия не засчитывали боевой вылет, если не было встречи с воздушным противником. Но это быстро от­менили. Зенитный огонь, он ведь никуда не девался.

—  Сколько боевых вылетов вы делали за день?

— Ну, у меня бывало и по четыре. Помню, под Запо­рожьем были сильные бои. Был у меня тогда день, ко­гда я сделал четыре боевых вылета, и все четыре с воз­душными боями. Причем с настоящими боями, в кото­рых крутился с «мессерами» минут по 15—20 в каждом. И почти без перерыва между вылетами. Только призем­люсь, а мне с ведомым мой комэск Соколов уже кри­чит: «Иван, садитесь в «Виллис»! Быстро в соседнюю эскадрилью — там пара готовых к вылету истребите­лей! Вон «илы» уже взлетают. Догоняйте!» Мы на маши­ну, бегом заскакивали в самолеты и догоняли «илы» уже в воздухе.

Так вот, после четвертого вылета я даже не понял, как приземлился, помрачение какое-то наступило. Вро­де помню, я еще в воздухе, потом как провал, и я уже по полосе качусь. Как садился, не помню совершенно. После посадки отдышался, кое-как выполз из кабины, подошел к комэску и сказал: «Я больше не полечу! Все, сил нет! Земли не вижу!» Он посмотрел: «Отдыхай». И сразу распорядился, чтобы меня покормили, а потом выделил машину, чтобы меня отвезли в деревню, где мы располагались. Больше я в этот день не летал.

—  А вот немецкие летчики-истребители пишут в своих мемуарах, что делали до восьми боевых вы­летов в день, и все с воздушным боем. Один так даже написал, что тринадцать вылетов за день сделал. На ваш взгляд, это реально?

—  Вопрос: что считать воздушным боем? Если вот это обычное немецкое «покрутился — один раз атако­вал — убежал» считать воздушным боем, то почему бы и нет. Так можно и восемь раз за день слетать. Сил хва­тит.

—  Какой была обычная и максимальная продол­жительность воздушного боя?

—  В 1943-м обычно 10—20 минут, максимум до по­лучаса. Надо сказать, что после вылета, с 30 минутами воздушного боя, скорее всего, ты второй раз уже нику­да не полетишь. У тебя просто сил не хватит. Так что если в немецких мемуарах тебе будут говорить, что про­водили в день по восемь боев, в каждом из которых гоня­лись с нашими истребителями хотя бы минут по 10, то можешь смело считать это образцом 100%-ного трепа.

Дальше, с каждым годом войны, продолжитель­ность воздушного боя сокращалась. И под конец немцы вообще перестали вступать в затяжные воздушные бои.

—  Как вы оцениваете немецкий самолет-истре­битель «Мессершмитт-109Г»?

—     Высоко оцениваю. «Мессершмитт Ме-109Г» очень хорош. Классный был истребитель. По скорости и на «вертикали» он наши «яки» превосходил. Не подав­ляюще, немного, но превосходил. Очень динамичный. Честно скажу: я всю войну мечтал воевать именно на таком истребителе — быстром и превосходящем всех на «вертикали». Но не получилось.

—  Пятиточечный (с пушками в плоскостях) Ме-109Г встречался часто? Вел ли он маневрен­ные бои?

— Встречался редко. Точнее, одно время их появи­лось довольно много, чуть ли не каждый второй «мес­сер» был трехпушечным. Но эти самолеты продержа­лись на фронте совсем немного, месяца три, а потом так же быстро исчезли, мало их стало. Основной вари­ант «мессера» — трехточечный. На мой взгляд, пятито­чечный «мессер» был чистым «охотником», для манев­ренного боя он совершенно не годился. Точнее, внача­ле эти «мессера» пробовали вести маневренные бои, но потом перестали. Он немного уступал «якам» на «вертикали» и сильно уступал на вираже. Спикировал-отстрелялся-убежал — вот весь его бой. Если же пяти­точечный затягивали в маневренный бой, то шансов уцелеть у немецкого летчика было немного. Пятиточеч­ный явно перетяжелен, три пушки для «мессера» — это многовато.

—  Какую-нибудь еще особенность Ме-109Г вы могли бы отметить?

—  Надо сказать, что было у «мессера» еще одно крайне положительное качество — он был способен одинаково хорошо вести бой как с «яками» на 2000 мет­ров, так и с «аэрокобрами» на 6000 метров. Так вот эта способность дорогого стоит. Тут, конечно, «як» и «аэро­кобра» уступали. «Мессер» по высотности был универ­сал. У нас вот таким универсалом был Ла-5.

—  Ну, с одной стороны, на 90% высотная уни­версальность Ме-109Г — это заслуга двигателя «даймлер-бенц». С другой стороны, может, эта вы­сотная универсальность «мессера» и подводила его при встречах с машинами высотно-специали-зированными, «заточенными» на бой на каком-ни­будь одном, строго определенном диапазоне вы­сот. Вот вы знаете, что г. Баркхорн (ас люфтваффе № 2 по результативности—301 сбитый) на вопрос: какой истребитель Второй мировой войны он счи­тает лучшим? — ответил так: «На больших высотах Р-51 «мустанг», на малых — Як-9». Удивлены?

—  Удивлен. Сильно. Я бы Як-9 так высоко не оце­нил. Хотя... Может, воюй я в кабине «мессера», то и на «як» я бы взглянул по-иному.

—  Как вы оцениваете вооружение Ме-109Г по сравнению с Як-1 ?

—  У «яка» вооружение посильнее — может быть, из-за этого немецкие летчики лобовых и не любили.

— Воттутвы ошибаетесь. У «яка» не может быть вооружение сильнее, хотя бы потому, что у Як-1 только один 12,7-мм пулемет УБС, а у Ме- 109Г — два   13-мм Мв-13.

— А-а... У немцев были слабенькие пулеметы. Толь­ко одно название, что «крупнокалиберный». Они нашу бронеспинку могли пробить только бронебойной пу­лей — простая не брала. Да что там бронеспинку, если «мессер» открывал огонь метров с 200—300, да под острым углом, то немецкая пулеметная пуля не могла пробить даже рубашки М-105-го — пробивала только капот. Бронестекло наше их пули тоже пробить не мог­ли. Мое мнение о немецких пулеметах такое: они были более или менее эффективны только при стрельбе в упор. На мой взгляд, даже один УБС в бою стоил боль­ше этих двух немецких пулеметов.

20-мм немецкая пушка, в отличие от пулеметов, бы­ла хорошая, мощная, не хуже нашей ШВАК.

— Меня удивило то, что вы считаете, «Мессер-шмитт-109» истребителем для маневренного боя. В настоящее время принято считать, что «мессер» как истребитель маневренного боя был посредст­венностью. Сейчас популярно считать, что Ме-109Г по своим ТТХ эффективное ведение манев­ренного боя не позволял, так как он был «охотником».