—  Как осуществлялся аварийный сброс?

—  Поначалу система была такой: — надо было очень сильно толкнуть или ударить по стеклу фонаря снизу (обычно это делали обеими руками одновременно), по­ближе к переднему краю фонаря. Фонарь как будто «вы­щелкивался» из пазов, его передняя часть приподыма­лась, ее подхватывал поток, и все — фонарь улетал. Не очень хорошая система, поскольку если ты ранен, то сил сбросить фонарь у тебя может и не хватить.

Потом систему сброса изменили. Сделали так: вдоль переднего края фонаря проходил боуден — что­то вроде трубки, в которую был вставлен пружинистый тросик. Конец тросика был выведен в кабину, на нем была закреплена такая резиновая красная «груша». Для сброса фонаря надо было тянуть «грушу» на себя. Тро­сик выходил из паза, проворачивал небольшой двупле­чий рычаг, который, в свою очередь, довольно легко сдвигал и приподнимал переднюю часть фонаря. Эта система аварийного сброса уже просуществовала до конца войны.

—  Качество остекления кабины (прозрачность плексигласа) было нормальным?

—  Всяко бывало. Особенно поначалу. Бывал плекс и с желтизной, и поцарапанный (не то чтобы это сильно мешало, но неприятно), а с конца 1943 года и до конца войны качество плексигласа стало хорошим.

—  Приборное оборудование вас устраивало?

—  Вполне. Весь комплекс основных приборов присут­ствовал. Да нам много и не надо было. Температура во­ды, температура и давление масла, температура головок цилиндров. В бою ты больше ни на что и не смотришь.

—   Бронеспинка и бронестекло на Як-7Б были?

—  Бронеспинка стояла. Стальная плита, с палец толщиной (то ли 10, то ли 12 мм — не помню точно). Простые пулеметные пули «держала», но бронебойные ее пробивали.

Бронестекло тоже было. Прочное.

—Двигатель на вашихЯк-7Бкакой стоял: М-105ПА или  М-105ПФ?

— Вначале простой, потом, под конец 1943 года, машины пошли с форсированным. У большинства на­ших Як-7Б двигатель был простой — 1100 л.с. на 1-й ступени нагнетателя. Я и на Курской дуге на простом двигателе воевал, и на Днепре. С форсированным дви­гателем машин в полку было мало. Хотя Як-7Б даже с М-105ПФ все равно до Як-1 недотянул. Тяжелый.

—   Як-7Б был сложным в пилотировании?

—  Нет. На взлете «момент вращения» очень легко компенсировался рулем поворота. Посадка — просто. Полет — очень просто, «як» сам летел.

Все типы истребителей Яковлева были просты в управлении, не только Як-7Б. Пилотировались «яки» очень легко. Усилия на рули нужны были небольшие. «Яки» — самолеты для пилотажа.

—  Радиостанция на Як-7Б была? Как она рабо­тала, качественно или нет?

—  Стояла. РСИ-3. Опять-таки она была на всех ти­пах наших «яков».

Поначалу приемник и передатчик стояли только на самолетах ведущих, а у ведомых был только приемник. На моем первом «яке» стоял только приемник — я же начал воевать как ведомый. Потом, уже со второй поло­вины 1943 года, приемники и передатчики стали ста­вить на все машины.

Что касается качества работы, то работала эта стан­ция неважно. И трещала, и пищала (коллектор искрит, отсюда и «трески-писки»). Поначалу было сложно, по­том и мы приноровились, и радиотехники со станциями поработали, связь стала по качеству не ниже «посред­ственно». В бою, по крайней мере, мы друг друга слы­шали постоянно. Да, рация работала посредственно, лучше и не скажешь.

Я с задания прилетал и инженеру полка доклады­вал: «Мотор работал нормально. Показания прибо­ров — нормально. Управление — нормально. Оружие — нормально. Радио — плохо, сильный треск». И в этом послеполетном докладе у меня за всю войну слова не поменялись.

—   Вооружение Як-7Б вас устраивало? Надежно ли работало пулеметно-пушечное вооружение?

—   Вооружение — отлично! 20-мм пушка ШВАК (стреляла через полый вал редуктора) и два синхрони­зированных (под капотом) УБС — 12,7-мм пулемета Бе­резина. Вооружение мощное.

Работали и оружие и синхронизаторы надежно. Иногда, конечно, случались отказы, но это либо от не­знания техники, либо из-за плохого обслуживания или недосмотра. Был интересный случай.

Как-то под Запорожьем полетел я ведомым со стар­шим лейтенантом Медведевым [Медведев Кирилл Аверьянович, капитан. Воевал в составе 107-го гиап (867-го иап). Всего за время участия в боевых действиях выполнил около 200 боевых вылетов, в воздушных боях лично сбил 7 самолетов противника. Награжден боевыми орденами и медалями] (инструктором-коман­диром звена из Чугуевского училища, его прислали на боевую стажировку, но он в училище не вернулся, ос­тался в полку воевать), на сопровождения корректиров­щика. Корректировщик Ил-2 ходил над нашим (правым) берегом Днепра и корректировал огонь артиллерии по немецкому берегу (левому). Наша пара держалась с некоторым превышением и смещением в сторону солн­ца. И тут появляется «мессер», почему-то один. Да ведь какой хитрый — прошел над самой водой, между бере­гами и пошел в атаку на наш «ил» снизу. Медведев, он опытный был, засек этого «сто девятого» и — со сниже­нием на него. Я за ведущим. Медведев заходит на этот «мессер» сзади, уже можно огонь открывать, и вдруг резко отваливает мой ведущий в сторону и мне по ра­дио: «Иван — атакуй! У меня оружие отказало!» Я до­бавляю газку, резко проскакиваю вперед, причем настолько резко, что не успел я опомниться, как «мессер» уже полностью заполняет кольцо прицела и начинает «вылезать». Я от неожиданности всадил в него длин­нющую очередь из пушки и пулеметов. Полбоеком­плекта одной очередью! Совершенно не отложилось в памяти, сколько и чего попало в «мессер», но, похоже, летчика я убил сразу. «Мессер» не загорелся, а внача­ле задрал нос, потом упал на крыло, закрутился спи­ралью и врезался в землю. Это был мой первый сби­тый.

Но самое интересное началось потом. От моего залпа соскочил затыльник пушки и заклинил мне нож­ное управление. Педали практически перестали рабо­тать. Пытался я этот затыльник сдвинуть вперед, но на­до наклониться посильнее, а ремни не пускают. Я веду­щему передал (передатчик у меня уже стоял), что заклинило ножное управление, и «креником» развер­нулся и полетел «домой». Сел нормально. А что случи­лось? Оказывается, техник по вооружению гайку креп­ления затыльника не законтрил. В полете от вибрации гайка отвернулась, а от стрельбы вообще соскочила, вот затыльник и «съехал».

Вот видишь, в одном боевом вылете отказ оружия на двух истребителях. Было и такое. Но вообще-то от­казы оружия были большой редкостью. Работало воо­ружение очень надежно.

Техника по вооружению поначалу хотели судить, но эскадрилья посовещалась и решила его под суд не отда­вать, наказать внутри полка. Так что техника не судили.

—  Мощность наших 20-мм осколочно-фугасных снарядов вас устраивала?

—  Вполне. Снаряды мощные. Один снаряд в кабину «мессера» — и считай, что сбил. Броню на «штуках» на­ши снаряды пробивали практически под всеми углами. Боезапас загружали полностью — 120 снарядов к пуш­ке и 400 патронов к пулеметам.

Для воздушного боя боекомплекта хватало вполне. Обычная очередь — это 5—6 снарядов пушки. Редко бывало, чтобы в воздушном бою боезапас расстрели­вали полностью. Но очень часто бывало, что нам дава­ли задание — проштурмовать наземную цель (это уже после выполнения воздушной задачи). Так по назем­ным целям обычно расстреливали все до последнего патрона, поэтому редко бывало, чтобы после штурмов­ки на аэродром возвращались с боеприпасами.

—  На какую дистанцию пристреливали вооруже­ние?

—   На 200 метров.

—  Пристрелочные очереди делали? И вообще, какстреляли—просто «по самолету» или «в строго нужную точку»?

—  Старались пристрелочных очередей-не делать, стрелять сразу на поражение. Но тем не менее иногда без пристрелочных очередей было не обойтись. При­стрелочный огонь вели пулеметами.

Старались стрелять именно «в точку» (коллиматор-ный прицел и оружие это вполне позволяли), т. е. в строго определенное место — кабина, по двигателю: места расположения бензобаков и маслобаков; у бом­бардировщиков — по стрелкам и по мотогондолам: во-дорадиатор, маслобаки; били по топливным бакам. Тут все было, как я говорил, — сближаешься, как крылья из «кольца» начинают вылезать, делаются различимыми мелкие детали. Тогда наводишь на нужное место и от­крываешь огонь. Это выходит метров 100—120. При та­кой атаке пристрелка совершенно не нужна. Эффектив­нее всего считался огонь по кабине. При удачном попа­дании даже одним снарядом легко можно сбить и двухмоторный бомбардировщик (с убитым или тяжело­раненым пилотом далеко не улетит), а уж «мессер» или «лаптежник» так сбивались и подавно. Если же в кабину три-четыре снаряда всадил — сбиваешь наверняка. Я, например, всегда старался бить по кабине, и только потом по всему остальному.