— Мама, ты знала трех братьев Сеймур, отца и дядьев Мерлина. Какими они были? Эстелла подняла глаза:

— Насколько я понимаю, ты хочешь узнать о прошлом семьи Мерлина? Синара кивнула.

— Отец Мерлина, Росс, — начала Эстелла, — был самым младшим и добрым из братьев Сеймур. Порядочный человек, в чьем сердце было так много сострадания. За исключением твоего отца, Росс был лучшим из всех, кого я знала… правда, возможно, немного слабовольным. — Немного поколебавшись, она добавила: — Когда-то я даже надеялась выйти за него.

— Ты влюбилась в Росса Сеймура?! — охнула Синара.

Поджав губы, Эстелла оборвала болтавшуюся нитку:

— Трудно сказать. Я была так молода и совсем не понимала, что такое настоящая любовь, а твой отец казался неотразимым — как и Росс Сеймур. Я приехала в Англию в мае 1789 года, спасаясь от революции. Все произошло так быстро. — Безысходная печаль звучала в голосе пожилой женщины: — Знаешь, лишь мне одной из всей семьи удалось избежать гильотины. Отец отослал меня, надеясь, что сумеет приехать позже. Я всего боялась и была ужасно одинока. Вокруг чужие, совсем непонятные люди, все такое БРИТАНСКОЕ. Я смертельно тосковала по родным, а твой отец и… Росс искренне сочувствовали мне, заботились… Все это было так романтично! Да, думаю, что когда-то любила Росса, — уже чуть веселее добавила Эстелла. — Однако он женился на матери Мерлина, и всему настал конец Они были страстно влюблены друг в друга.

Синара, размышляя над услышанным, изучала мать, отмечая изящные черты увядшего лица, грациозные движения рук, по которым можно было всегда и безошибочно узнать француженку. Только сейчас она поняла, сколько страданий пришлось перенести матери.

— Ты никогда раньше не говорила мне об этом…

— Mon Dieu, это было так давно. Все изменилось. Твой отец дал мне настоящее счастье. Он боготворил меня, заботился и любил, как и я его.

— Расскажи о других братьях.

— Сидни, старший, был напыщенным крикливым человеком. Ни капли доброты. По-моему, даже безжалостным и бессердечным. Ходили слухи…

— Слухи?

— Что он плохо обращался со слугами. Думаю, что настоящий упадок поместья начался с того времени, как Сидни стал графом, хотя сначала казалось, что он сможет вытащить поместье из долгов. Но потом он совсем перестал заниматься делами, а после смерти жены начал пить. Благодарение Господу, Макс редко приезжал сюда и не видел этих омерзительных оргий. Скорее всего одиночество стало ужасным бременем для Сидни. Он любил веселые компании, разгул, вечеринки, но все равно в Блек Рейвне ему было совсем одиноко, а средств содержать дом и слуг в Лондоне не осталось. Пьянство разрушило его здоровье, и в конце концов Сидни превратился в мрачного озлобленного человека.

— А Джордж?

— Я его плохо знала, но судя по характеру Феликса, яблочко от яблоньки недалеко падает, Джордж был самым жадным из Сеймуров. Как среднему брату, ему предстояло стать либо священником, либо военным, а поскольку Джордж не желал ни того, ни другого, то и эмигрировал в Америку, где женился на дочери владельца табачной плантации, единственной наследнице. Правда, я ни разу в жизни не встречала его американских родственников. Жена ненавидела климат Англии и не хотела даже приехать погостить.

— Значит, родители Феликса умерли?

— Да, вскоре после того, как Феликс окончил Оксфорд. Джордж настаивал, чтобы сын получил британское образование. Для сына аристократа годится лишь все самое лучшее.

— Кто стал опекуном Феликса после смерти родителей? — не отставала Синара.

— Росс Сеймур.

В комнате воцарилось молчание, пока Синара раздумывала над только что услышанным.

— Они ладили друг с другом? — спросила она наконец.

— Понятия не имею. Феликс уехал в Америку и вернулся лишь несколько месяцев назад.

Эстелла проницательно взглянула на Синару:

— Очевидно, решил увезти с собой за океан жену. Синара вздрогнула:

— Я благодарна Мерлину за то, что он не допустил свадьбы. Правда, Брендон… Мне пришлось бы отправиться в Америку, но Брендон, возможно, был бы на свободе.

Голос девушки прервался; охваченная внезапной тоской, она поднялась и бесцельно заметалась по комнате.

— Я должна найти способ помочь брату, — почти заплакала она.

Эстелла уронила руки на колени, и Синаре показалось, что мать на глазах состарилась и одряхлела.

— У меня такое чувство, словно я больше никогда не увижу сына.

— Вздор! Нужно лишь сообразить, что предпринять. Уверена, что он не украл колье, и если узнать, кто это сделал, мы сумеем освободить его.

Эстелла поглядела на дочь поверх очков в проволочной оправе, которые надевала за вышиванием:

— И что ты предлагаешь?

— Возможно, удастся найти кого-нибудь из друзей Бренда, — решительно объявила Синара, — и они помогут открыть тайну.

— Настоящие друзья уже давно попытались бы защитить Бренда, — устало заметила мать.

— Не знаю. Будь у меня хоть какие-то средства… Унылое молчание, казалось, длилось вечность. Тишину нарушали только тяжелые вздохи Эстеллы.

— Ты всегда можешь попросить помощи у Мерлина, — наконец решилась произнести она.

— Я просила его много раз. Но он не спешит действовать.

И в этот момент ужасная мысль осенила Синару:

— Кроме того, если он действительно собирался помочь, уж наверняка придумал бы что-то.

— Не обязательно. Возможно, просто боится ворошить все это дело, считает, что… с такой репутацией, как у него, только уничтожит шансы Брендона на освобождение. Но, Синара, другой возможности нам не представится.

— Не знаю, сумею ли заставить себя еще раз обратиться к нему. Он может подумать, что я надоедлива, и попросту отделается пустыми обещаниями. Мне хотелось бы что-то самой сделать для Брендона, и не быть обязанной Мерлину.

— Но ты так или иначе зависишь от Мерлина с тех пор, как вышла за него! — раздосадовано воскликнула Эстелла. — У Хоторнов ничего нет, и мы существуем только благодаря щедрости Мерлина. Не могу поверить, что он настолько безрассуден! Думаю, Мерлин поступит с тобой также порядочно, как отнесся ко мне!

Что-то теплое дрогнуло в душе Синары при этих неожиданно добрых словах матери. Эстелла верила в зятя.

— Я поговорю с ним.

— Только не медли: Брендон, возможно, в эту минуту умирает от горячки.

Но Синаре удалось застать Мерлина лишь перед сном. Оба оказались на лестничной площадке, ведущей к хозяйским покоям.

— Сумел ли ты узнать что-нибудь насчет этой ямы в саду? — вежливо осведомилась девушка.

— Нет… ничего.

Мерлин рассеянно взглянул на жену, та мгновенно почувствовала, насколько он расстроен и встревожен. Черные глаза странно блестели.

— Слуги, кажется, в самом деле терпеть меня не могут, верно? — неожиданно спросил он.

— Ты должен заслужить их доверие.

Они остановились у двери комнаты Синары, и ей почему-то захотелось пригласить его к себе хотя бы затем чтобы избавиться от назойливого любопытства слуг.

— Зайди, — попросила она. — Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.

Мерлин поколебался, но все же последовал за ней, скептически улыбаясь:

— Не желаю выглядеть таким дураком, как прошлой ночью, — пробормотал он, ставя подсвечник на туалетный столик.

— Я только собиралась кое-что сказать тебе.

Синара, радуясь, что Тильди ушла, показала на кресло у окна. Мерлин сел, разглядывая жену из-под тяжелых век. Он выглядел таким красивым и желанным, что по телу Синары разлилась странная сладостная боль. Пришлось судорожно сжать кулаки и спрятать их в складках юбки, чтобы хоть как-то держать в узде бушующие чувства:

— Я считаю тебя сильным, отзывчивым человеком, — начала она, нервно вышагивая по комнате, боясь, что если остановится, может не выдержать и расплакаться перед ним, а этого ни за что нельзя было допустить.

Мерлин язвительно скривил губы:

— Звучит так, словно ты вынуждаешь себя просить об одолжении.

Синара остановилась перед мужем, взбешенная снисходительным тоном.