Нам же было приказано — держаться, держаться любой ценой до прихода кораблей Лидры. И мы держались. Изолировали башни и жилые корпуса, где было слишком много окон, которые не успели заварить, и перебрались на подземные этажи. На нашей стороне были малые размеры и толщина стен изначально укрепленного замка, но…
Мы оказались партизанами, запертыми в каменном мешке.
А через двенадцать часов солдаты начали сходить с ума.
Ломались те, кто стоял на вахте у баррикады перед ангаром. Слушая, как сержант скручивает кидающегося на сослуживцев парня, я забралась на станок и долго искала подходящую щель между контейнерами, пока не нашла — у самого пола. Прищурилась и всматривалась в темноту до рези в глазах, пока не заметила пробежавший мимо тонкий поток зеленых искр. Вот оно как…
Я пролежала еще полчаса, но ничего больше так и не увидела. Мне не мешали — по привычке не анализировать иррациональные действия ватара, неожиданно превратившегося в единственного наличного эксперта по монстрам.
Я ощущала себя розыскной животиной, и, строго говоря, ей и была. А здесь… Где–то посреди взлетной находится точка выхода с Изнанки, иначе не появлялись бы они здесь из ниоткуда в таком диком количестве, иначе не раскапывали бы полночи рухнувший тоннель… Иначе бы не было здесь этих зеленых искр, которых, похоже, кроме меня никто не видит. Скорее всего, из–за того, что они каким–то образом увязаны на стихии Смерти, — я ведь видела их и до того, как влезла на Изнанку. Надо бы коменданта привести, проверить, увидит ли он. Авось всплывет что интересное…
Вахтенных у баррикады начали менять каждые два часа, изымая из их числа всех хоть в малой степени ментально одаренных.
Плечи ныли, ныла голова — попросту хотелось спать. Я зевнула в кулак и заставила себя пойти в лазарет. Меня временно освободили от дежурств — мои нынешние обязанности весьма образно назывались «анализом текущей ситуации», и сон по двенадцать часов в сутки в них не входил.
В лазарете под стыдливым диагнозом «тяжелый психоз» лежало уже трое. Лежало в буквальном смысле — с прикованными к бортикам кровати руками и ногами. До этого никто из городских военных не наблюдал за сумасшедшими больше десяти минут, которые требовались, чтобы передать их СБ. Но ведь зачем–то они ей были нужны?…
Я села на табуретку у изголовья одной из кроватей. Спящий, судя по всему, мужчина никак не отреагировал, зато его сосед бросил на меня злобный взгляд и зашипел сквозь зубы. А меня осенило.
— Понимаете меня?
— Тварь–ь–ь!…
— Ремо! — крикнула я через весь лазарет. Врач подошел удивительно быстро, будто прятался за шторой. — Слушай, вы разве не колете им снотворное? — тихий шелест открывшейся двери заставил меня обернуться. На пороге стоял северянин. — Фарр майор, вы не знаете, им завязывали глаза, пока тащили в лазарет?
— Да. Мы же все в курсе, что их общая нервная система может сказываться и на…
— Мы — да, — перебила я раздраженно. — Но почему вы не сказали врачам, чтобы держали их в бессознательном состоянии?
— Я не уверен, что это будет безвредным с наличными медикаментами, — вмешался Ремо.
— А я уверена, что это будет совсем не безвредными для нас. Видишь ли, Ремо, никто не знает точно, обратимо ли это сумасшествие в принципе. Но, исходя из того, что наблюдается, матки т'хоров с вероятностью девяноста процентов видят и слышат все то же, что и они. Так что — повязки им на глаза и в безсознанку.
— Она права, доктор Точе, — майор кивнул. — От себя добавлю просьбу не подпускать к ним сколько–нибудь сильных псионов — по тем же причинам.
— Ну хорошо, — Ремо вздохнул и покачал головой — врачебная этика такого отношения к пациентам явно не приветствовала. — Пойдемте, фарр, вам нужно сделать перевязку.
Тот кивнул. Я проводила их глазами и шепотом подозвала Коэни, обрабатывавшего ожоги у пациента двумя койками дальше. Он удивленно вскинул светлые брови, но подошел.
— Коэни, просканируй для меня мозг этих молодцов. Тщательно.
— Но фарр майор же сказал… — брови подскочили еще выше, скрывшись за челкой.
— Не важно, что майор сказал, — я понизила голос. — Я ему не слишком доверяю, и даже имею на это кое–какие причины. А еще я очень хочу знать, с чем мы имеем дело. Только осторожно. Почувствуешь, что твои щиты ломают — и быстро назад.
Он кивнул. И на десять — нет, больше, — на целых двадцать минут застыл, безвольно опустив занавешенное белокурыми волосами лицо. Я наблюдала — за ним, а еще больше — за ними. Наконец Коэни поднял голову.
— Они борются, — юноша нервно сплетал и расплетал пальцы. — Тот, который справа, уже почти нет — думаю, его разум захватили полностью. Там какие–то органические изменения пошли, личность стерта почти полностью… А вот остальные… Этот, — он махнул рукой в сторону одной из коек, — наоборот. Он, думаю, осознает, что происходит, и пытается вытолкнуть чужое сознание. Но… органические изменения все равно идут, почти в той же степени. И… да, вы правы были. По поводу общей нервной системы. Может, даже те изменения в тканях мозга с этим связаны, у солов–то подходящих органов для этого нет.
— Спасибо, Коэни, — я кивнула, отпуская мальчика. — Проконтролируй, чтобы они не… натворили чего–нибудь — например, не залезли в чью–нибудь голову, хорошо?
Маг кивнул и отошел. Я осталась, рассматривая спящих мужчин и судорожно размышляя над тем, что это все может значить. Тот, что сопротивлялся сильнее других, заболел вторым. Тот, что уже не сопротивлялся — последним. Уровень псионов был примерно равным, значит, на способность сопротивляться влияет не время и не ментальная сила. Тогда что?…
Кажется, теперь я начинаю понимать, что именно изучала в своих лабораториях СБ Центра. Или, по крайней мере, это было одним из аспектов исследования. Судя по всему, ничего ценного за время до захвата они нарыть не успели, хотя… Бездна, иметь бы эти исследовательские лаборатории и кучу сильных магов под рукой, может, удалось бы как–нибудь обратить эту связь и достать маток даже на Изнанке!
— О чем так задумалась? — Ремо возник передо мной настолько бесшумно, что я вздрогнула.
— Скажи… ты сейчас очень занят?
— Хочешь поговорить?… Нет, я только полчаса назад закончил обход, так что еще как минимум столько же могу посвятить общению с богами.
— Если бы с богами, — пробормотала я, выходя с ним на лестницу. Мы поднялись на полпролета вверх, там, где упирающаяся в глухую стену площадка была захламлена списанными койками и контейнерами с краской, оставшейся после ремонта. — Может, конечно, это все и не имеет значения, но я уже не понимаю, куда кидаться. Наше руководство так выразительно ждет, что на меня вот–вот снизойдет озарение божье. А меня все не осеняет и не осеняет, — я криво улыбнулась.
— Спрашивай, — Ремо опустился на пыльный контейнер и поднял на меня глаза. — Хотя я мало чем могу тебе помочь в таком деле.
— Помнишь наш любимый труп, который мы притащили с Корки?… Мне и тогда он не нравился, а теперь — еще больше. Бес говорил, что ты с ним разобрался… Что это было?
— А, ты подумала, что это т'хоры могли?… Да нет, ты вспомни, он вполне адекватный был, сама же с ним разговаривала, совсем не то, что теперь. Так что — нет, — он грустно улыбнулся. — Все гораздо проще и противнее. На самом деле, я так до конца и не разобрался, отчего он очнулся… Зато знаю, отчего умер.
— И?… — спросила я, когда пауза затянулась.
— Зима. Фактически, это он его убил.
— Что?! — я шокировано уставилась на врача, оседая на соседний контейнер. — Он, конечно, порядочная дрянь, но какого дьявола?!
— Ну, — Ремо опустил голову. — Он просто… насколько я понял этот процесс, тянул из него энергию. Чем–то она отличалась от нашей, обычной, и, судя по всему, как–то помогала восстанавливать области мозга, которые у вас, солов, отвечают за дар. Может, этот Шеско и был тем высокоуровневым псионом, который сопровождал наши «кубики» — без него их ведь даже не прочитаешь… Поэтому и энергетика была другой, поэтому и очнуться смог, несмотря ни на что… Сама знаешь, для нас псионы — большая редкость, может, у Академии по ним просто не было данных. А что до смерти… У больных энергии мало, а после такой спячки… Он умер от того, что эту энергию вытянули почти полностью, — Ремо замолчал, барабаня пальцами по колену. — Я одного не понимаю — почему энергия ремена так действовала на сола. Но я, в конце концов, не специалист…
