Это знала не только я. И в глазах, поднимаемых к невидимому небу — в молитвах и проклятиях — боги видели одно — безнадежность.
Снова заболела голова — будто в мозг воткнули зазубренный стилет и начали медленно поворачивать. Раз, другой, третий…
Орие!…
Я удивленно вскинула голову. Показалось…
Ты же в сознании, какого дьявола не отвечаешь!
…
Что?…
Я сошла с ума.
Так не бывает.
Не бывает.
Ты там оглохла или онемела?! Доложить обстановку немедленно, лейтенант! Если уж ты слов нормальных не понимаешь…
Я машинально начала составлять в уме сухие канцелярские фразы. Он здесь. Здесь.
Только этого не может быть. Не может.
Орие, да что вообще творится в твоей голове?! Мало того, что к тебе не пробиться, так ты еще…
Рой. Настоящий…
Сердце подпрыгнуло и замерло. Корпус! Корпус здесь?!
О боги мои, ты же сама посылала сообщение! Судя по тому, что я здесь наблюдаю, не совсем бредовое… Только не говори, что начала страдать слабоумием.
Ты тоже…здесь?
Спасибо за комплимент, но с «Полюса» я навряд ли до тебя докричался бы.
В сердце внезапно кольнула тревога.
Вы сели? Они могут…
Сели. Их руководитель, которого ты так расписывала, нас проворонил. Был слишком занят чем–то другим.
Другим… У меня вырвался смешок. Нами. Он был занят нами. И я даже знаю, почему так внезапно нас оставили в покое и куда все подевались.
Я прислушалась. Выстрелов слышно не было, не было слышно визга. Учитывая акустику пещер, это означало одно — бои идут на поверхности.
Как там у вас?…
Часа за два перебьют. Вы пока не дергайтесь, раз боеспособность почти на нуле. За вами придут, как закончим.
Даже его мысли несли явно скучающий оттенок. Я торопливо отрезвила мужа подробной информацией о месте перемещения т'хоров с Изнанки и что с ним стоило бы сделать. И… поколебалась, но все же спросила.
А зачем приехал ты? Сам?
Такие экземпляры, как их вожак, нужно отлавливать и изучать, хотя это не твое дело. Не думаю, что псион ниже меня уровнем сможет это сделать.
Свербящая боль в мозгу внезапно утихла. Отключился.
«Отлавливать и изучать»?… Все с вами ясно, дорогой супруг. Вот и вы решили откусить от жирного и перспективного куска, который уже начала пощипывать соланская СБ. И, скорее всего, после того, как уже выяснили, что конкуренты вас обошли.
Дождались бы мы вас, будь по–другому?…
Но ведь… Дождались. Бездна с ним, почему. Дождались!
Безумная, шальная радость всколыхнулась где–то на дне души и выплеснулась наружу. Скажите после этого, что не бывает чудес! И пусть у чуда отнюдь не сказочные причины, но ведь его могло не быть вовсе.
Дождались!!!
— Морровер, чего это с тобой такое? — заинтересовался Маэст, глядя на мою перекошенную эмоциями физиономию. Я вскочила и в полный голос прокричала о том, как иногда боги помогают слабым смертным в их вере в чудеса. Даже тем, кто эту веру потерял.
Я говорила и видела, как в глазах солдат загорается надежда.
Мы выживем.
Мы — выживем!
Орие!
Я вздрогнула.
Что? Уже все?
Они отступают, но в вашу сторону. Кроме как через лабиринт, есть проход вглубь пещер?
Нет.
Тогда перекройте его, и быстрее, если не хотите воевать с ними еще две тысячи лет!
Я бросилась к сержанту.
Одна минута. Две.
Тревога номер один, для нее не нужно больше. Натянуть шлемы, разобрать вытряхнутые из карманов и снятые с поясов убитых и раненых боеприпасы. Теперь мы знаем, за что бьемся.
И будем биться до конца. На этот раз — с надеждой, что не до своего.
Хлипкий заслон т'хоров у пещеры снесли одним залпом. Больше никого там пока не оказалось. У второй пещеры лабиринт раздваивался, и я искренне надеялась, что т'хоры не полетят в сторону гражданских. И что мы сможем их удержать.
Но когда с озерных берегов хлынула чернота, мысли вышибло, как воздух из легких — от удара звуковой волны.
Визг летел впереди хаотично плещущей крыльями стаи, усиленный пещерным эхом, и бил не хуже пуль. Я бросилась в сторону, за широкий стенной выступ. О чем ты думал, Рой?! Что мы можем сделать — с этим?!
У солдат подламывались колени, разрывались уши, но мы стояли, заслоняя спинами жен, сестер и подруг, своих детей и чужих. Затявкали «матери», подпрыгивая в трясущихся руках, выписывая дикие траектории, но все равно попадая — потому что нельзя было не попасть. Рухнули на землю первые пылающие туши, смешался ровный строй.
В мозг будто всадили десяток кинжалов, перед глазами темнело. Держись, подруга, это последний твой бой…
«Матери» палили без перерыва, полыхающими свечами метались под потолком и падали на головы своих же твари. Но этого было мало, слишком мало… То, что смогут загнанные в угол звери, не сможет больше никто.
Черная волна врезалась в непрочный заслон, разметала солдат по стенам, подминая под себя, затаптывая и разрывая когтями, и понеслась дальше, мимо госпиталя, мимо гражданских. Пошатываясь и спотыкаясь, я бросилась следом. «Мать» тяжело оттягивала разом ослабевшие руки, и двигаться по прямой стало вдруг непосильной задачей.
Но я успела — броситься наперерез завернувшим к госпиталю тварям, выпустить полдесятка зарядов, отгоняя их от растерянно вскинувшихся врачей. Услышать, как матерится в полный голос Лаппо, в шоке застывший у меня за спиной, как яростно что–то кричит мне Тайл, отшвыривая прикладом одного т'хора от упавшей Атки и хватая за шиворот Римса, с трофейной «матерью» бросившегося на второго.
Больше я не успела ничего — меня подхватило и поволокло новой волной, все быстрее и быстрее. Чьи–то челюсти вцепились в локоть, и коридоры слились в один черный летящий тоннель.
Кто–то из тех, что остались позади, еще помнил, как надлежит хоронить зверя — так, чтобы он уже никогда не смог выйти наружу.
Далеко позади глухо хлопнуло — три или четыре раза. Снова вздрогнули стены, и рухнули на землю небеса.
Последнее, что я услышала в этой жизни — грохот приближающегося обвала и свист камня, летящего в мою голову.
Глава двадцать восьмая
— Мы пропали! — шепнул Д'Артаньян Атосу.
— Вы хотите сказать, — пропали наши деньги? — спокойно поправил его Атос.
Александр Дюма
Глаза не открывались, как будто их зашили. Кожу стянуло.
Я неуверенно протянула руку и стерла корку запекшейся крови. Стерла?… Я приоткрыла один глаз и поискала шлем.
Вот он, родной, проглядывает за пляшущими перед глазами темными кругами, расколотый пополам, как орех. Лицевой щиток мутный от трещин.
Я приподнялась на локтях, и сразу же пожалела об этом, мгновенно ощутив полный букет явно не легкого сотрясения мозга.
Знакомый камень лежал в двух ладонях правее, развалившись натрое, и я невольно порадовалась за отечественную оборонную промышленность. Все, кроме тяжелого десантного шлема повышенной прочности, раскололо бы вместе с головой.
В голове звенело — наверное, все–таки в ней, а не в ушах, как показалось сначала. Тошнило настолько явно, что я на полном серьезе боялась подниматься.
— Ох и твою ж мать… — послышалось откуда–то справа. Я с трудом сфокусировала взгляд и в упор уставилась на темное пятно, не слишком удачно вписавшееся между россыпями валунов.
Пятно открыло глаза и в мгновение ока обросло замызганным камуфляжем.
— Лаппо… — медленно просипела я, стараясь не нарушить хрупкого равновесия, временно установившегося в голове. — Ты–то здесь за каким хреном?
— За тем самым… Ох, мать твою… — простонал он.
— Других слов не знаешь?
Он знал. И даже поделился. Но я тратила слишком много усилий, чтобы утвердиться хотя бы на коленях и не упасть обратно, и не оценила.
