Все это очень радовало родителей Джулио. Тем более что семья росла гораздо быстрее, чем ее денежные доходы. И Пьетро сосредоточил все свои надежды на старшем сыне – он казался ему с самого рождения подарком судьбы.
Идеалы и стиль работы иезуитов в XVII веке постепенно изменялись в соответствии с требованиями нового времени. Они были миссионерами на границах христианского мира, проповедовали в лесах Канады и при дворе китайского императора, являясь, по существу, солдатами Христа. Но большинство иезуитов не обладали светскими манерами, не окунались в мир мирских забот – от них по-прежнему веяло сумраком ушедшего столетия. Не удивительно, что подвижный и гибкий ум будущего священника не вынес иезуитской схоластики и иезуитского поведения. Он перерос своих учителей и хотел познать все прелести жизни в этом мире. С 1616 года Джулио уже изучал право в Римском университете, а в 1622 году сдал экзамены на степень доктора этой дисциплины. Параллельно он сопровождал в качестве компаньона сына Колонны Джироламо на учебу в испанский университет Алькала. Немало времени молодые люди провели и в столице Испании Мадриде.
Поездка в Испанию имела большое значение в дальнейшей судьбе Джулио. Он, во-первых, изучил испанский, что сыграло немалую роль в его будущем общении с испаноязычной королевой Франции и личном прочтении перехваченной его шпионами испанской корреспонденции. Во-вторых, он был замечен в связях со знатными испанскими женщинами. По этому поводу произошло немало семейных скандалов, и двадцать лет спустя во Франции эти истории найдут свое отражение в многочисленных памфлетах и скабрезных песенках. И, в-третьих, учиться ему уже не хотелось. Вскоре склонный к риску Мазарини оказался в рядах папской армии в Испании в качестве солдата. Но задержался он в этом «звании» недолго. Колонна позаботился о своем сыне Джироламо, в общем-то, человеке средних достоинств, Джироламо не испытывал никакого желания делать светскую карьеру, и благодаря связям отца он в двадцать три года стал кардиналом. Его сестра Анна вышла замуж за племянника папы римского Тадео Барберини, будущего начальника римской полиции. Четвертый сын Колонны Карло, пожелавший стать военным, приехал тогда как раз служить в испанской армии в Ломбардии.
Все эти «высокие» знакомства обеспечили Джулио Мазарини будущее. На военной службе у него подметили дипломатические способности, умение разбираться в людях и говорить с ними. Он тут же решил закрепить эти свои качества соответствующими дипломами. Благодаря семье Колонна Джулио познакомился с мастером Козимо Фидели, с помощью которого он без особых трудностей в самый кратчайший срок получил степень доктора права. Это обеспечило его будущую карьеру дипломата. Теперь и призвания, и образования у него для этого поприща хватало.
В 1622 году Коллегия отмечала важное событие – канонизацию Игнасия Лойолы. Джулио вместо заболевшего актера по просьбе святых отцов был избран играть роль Игнасия во время торжеств и произнести по этому поводу речь.
Сыграл он великолепно! Шквал одобрительных возгласов был тому подтверждением. Но в своей речи молодой Мазарини выявил «грехи» Лойолы, о которых церковь позабыла или старалась не упоминать. Пожалуй, первый и единственный раз в жизни будущий мастер компромиссов не пошел на компромисс. Это послужило ему уроком.
Еще много раньше поведение Джулио контрастировало с образом жизни большинства его сокурсников по Коллегии и университету. Мазарини имел много веселых друзей из числа праздных молодых дворян и сыновей зажиточных купцов и денежных мешков. Он проводил вечера за картами, где проявлял необычайную ловкость (но однажды он все же проиграл свои шелковые штаны), либо за веселыми шутками и попойками, либо, что еще хуже, гулял с друзьями по городу, задирая прохожих и нередко вступая в драки. Веселая компания не гнушалась даже воровать, что потом любили при случае вспоминать недруги Мазарини.
Все это плюс выходка на праздновании канонизации стоили ему иезуитской карьеры. Духовного сана он тогда не получил и священником решительно становиться не желал. В будущем Мазарини всегда держал дистанцию по отношению к иезуитам, питая стойкое недоверие к этому ордену. Его биографы единодушно отмечают, что Джулио никогда не соглашался исповедоваться ни одному иезуиту. Но поскольку в будущем ему предстояло стать кардиналом, годы, проведенные в Коллегии, не прошли даром. Он служил государству и церкви способами, которые были для него приемлемыми и более подходили ему по характеру. Покорность никогда не была одной из основных его добродетелей, Джулио была больше по душе хитрая и умная властность. Именно это качество преобладало в этом человеке на протяжении всей его жизни. Дипломатия станет его делом.
Джулио был даже рад такому обороту событий. Иезуитский дух сковывал его энергию; ведь молодой человек являлся подлинным детищем барочного Рима с его неподражаемым стилем, который превращал Вечный город в место необычайной красоты и величия. Стиль Барокко был в некотором смысле театральным и отражал свою эпоху. Он был пышным и величественным, отчасти непонятным и многоформенным, но вместе с тем стройным и композиционнным. Этот стиль выражал субординацию иерархического общества, принятого массами, все возраставшую силу и власть абсолютистских государей, и стиль их дворцовой жизни. Одновременно барочные линии казались непостоянными и изменчивыми – стиль Барокко являлся спонтанным продуктом распространявшегося хронического пессимизма в обществе, предчувствия войны и трагедии.
Рим того времени был городом, куда Клод Лоррен и Франсуа Пуссен – великие французские художники – приезжали совершенствовать свое мастерство. Вообще Рим кишел артистами, художниками, архитекторами, масонами, законодателями мод. Среди однокашников Джулио Мазарини были сын римского архитектора Франческо Борромини и неаполитанец Джованни Бернини, которые по собственному желанию ушли из Коллегии и стали архитекторами. Их пример, возможно, вдохновил Джулио. Именно им предстояло сделать Рим столицей Барокко. Так сами римляне приспосабливали классический, древний Рим к нуждам современного им общества.
Город постепенно преображался. Улицы выравнивались, приобретали перспективу, украшались красивейшими особняками, такими, как, например, палаццо Орнате. В Риме стало больше воздуха, здесь были собраны сокровища изобразительного искусства, не умолкал шум улиц и базаров, ни на минуту не прекращалась работа ремесленников, лавочников, писарей, а горожане часто могли любоваться яркими процессиями и веселыми карнавалами с фейерверками. Был усовершенствован старый римский водопровод, от него проведены многочисленные ответвления к умопомрачительному количеству красивейших фонтанов. Они потребляли 180000 литров чистой воды в день! Однако почти половина римлян вела паразитическую жизнь, несмотря на то, что папство специальными буллами предоставляло жителям города работу на строительстве, в торговле и на мануфактурах. Многие люди были настолько ленивы, что предпочитали жить в нищете и носить лохмотья вместо того, чтобы работать. Грабеж и разбой были повседневным и обычным явлением. В этом смысле традиции древнего Рима были неискоренимы.
Вместе с тем Рим являлся папской столицей, цитаделью церкви, которая послала на костер Джордано Бруно незадолго до рождения Джулио Мазарини. Рим был городом с четкими ограничениями для людей, которые могли и желали мыслить. Городом с претензиями на универсализм и подавляющим индивидуализм. Городом, где люди учились изворачиваться, ожидали чуда каждый божий день и надеялись на счастливый случай.
Молодой и энергичный Джулио Мазарини не верил в чудеса. Он научился изворачиваться и уповал на случай. Он был свободен, но что делать дальше? Пьетро в поисках средства, как он сам говорил, «исправить последствия столь дурного поведения», обратился к своему патрону Колонне, родственник которого, принц Палестрина, тогда командовал папской армией. Ведь для того, чтобы сделать приличную карьеру, молодому итальянцу из хорошей семьи необходимо было иметь могущественных покровителей, или, как их называли, «падрони». Первый «падрони» Мазарини Колонна знал, где можно использовать молодого человека. В 1624 году Джулио в качестве капитана римских войск был направлен в Миланский гарнизон, где повстречался с апостольским комиссаром папской армии Франческо Саккети. Надо сказать, военная репутация армии Рима была посредственной – многие посмеивались, что она видела противника только издалека. Впоследствии хорошо осведомленный о прежней жизни Мазарини кардинал Ришелье в шутку называл его «братом, отсекающим капустные головы» – намек на то, что, будучи военным, Джулио рубил своим оружием только траву и цветы. В 1626 году папа римский принял решение распустить свою дорогостоящую и абсолютно бесполезную армию.
