— Почему они нас не вернули? Похоже, что уже тысячи лет назад наша экспедиция стала бесполезной.

— Они нас искали. Здесь, на дисках, говорится об этом. Сейчас найду…

Командир жестом остановил его.

— Значит, мы были там, где еще не бывали уэнцы?

Он даже привстал, такой обнадеживающей показалась ему эта мысль.

— Скорее всего они тоже были там, но в другое время. Ведь они же говорят, что знания, записанные на наших кристаллах, им известны… Подумать только: сто тысяч лет, миллионы парсеков, сотни обитаемых миров — и все впустую!..

— Безрезультатных опытов не бывает.

— Послушайте, командир, а может, найдем подходящую планетку?..

— Для цивилизации нужно не только качество, но и количество.

— Будут же там какие-нибудь «дикари»?

Командир покачал головой:

— Эх, Войл, как вы не понимаете! Ведь это значило бы подчинить «дикарей» и выродиться в касту полубогов, которым будут поклоняться. Или мы сами ассимилируемся, растворимся, исчезнем вместе со всеми своими знаниями.

— А может, остаться вечными странниками? — не унимался историк. Будем летать этакими добрыми духами от галактики к галактике, устанавливать связи между мирами, сеять знания?

— Благотворительство? От него больше вреда, чем пользы. Ценности ценятся, когда они добыты трудом. Своим трудом, заметьте. Нет, Войл, мы земляне, летим домой.

— Будем жить как никому не нужные заморские диковинки? Да сколько мы там протянем? — разве вы еще не поняли, что вечно жить бессмысленно? Одного этого вывода довольно для оправдания всех наших трудов.

— Но ведь мы им не нужны! — воскликнул Войл. — Нельзя жить, когда ты никому не нужен!..

И тут рядом послышался тихий и мягкий голос:

— Все не так просто.

Командир и историк разом оглянулись и увидели у стены бледный силуэт человека с матово поблескивающими полосами на голове, на груди и на бедрах.

— Вы знали, кто мы? — спросил командир, опомнившись.

— Я говорил: мы им не нужны! — раздраженно сказал Войл.

— Все не так просто, — повторил уэнец.

— Почему же вы нам не сказали?

— Это было бы как взрыв. Мы не могли лишать вас надежд. Это верно: нельзя жить с сознанием, что ты не нужен. Вам требовалось время, чтобы привыкнуть и понять.

— Ну вот, Войл, а вы говорили: ничего общего. Они мыслят, как мы.

— Слабое утешение.

— Это лишь начало. Сколько еще найдется общего.

— Каково будет нашим, когда они узнают, что все труды напрасны! Нам нечего сообщить Земле, там и без нас все знают.

— Все знать нельзя, — сказал уэнец. — Пусть знания, которые вы собрали, нам известны. Но есть информация, и есть выводы из нее. Вы сами по себе феномены. Новая информация в вас самих. Она не может быть неинтересной. Но нас разделило время, и вы вправе сами решать свою судьбу.

— Вот именно, — сказал Войл.

— Вот именно, — сердито повторил командир. — Только «мы» — это не я да вы. Мы — это весь экипаж «Актура». Всем и решать…

Командир опустился в кресло. Вот когда почувствовал он, что устал, смертельно устал от стотысячелетних забот. Он закрыл глаза и откинул голову. Потом медленно, очень медленно поднял отяжелевшую руку, дотянулся до приборной панели и нажал красную кнопку.

Во всех самых отдаленных уголках корабля, ввинчиваясь в сознание и спящих и бодрствующих, забились, застонали, засверкали частые прерывистые сигналы чрезвычайного общего сбора…

В Большом космическом архиве об этой планете имелись только обрывки сообщения, принятого на искусственном спутнике Юпитера: «…следует остерегаться… аборигены… пещерах… особая опасность… ураганы…» Корабль, с которого было послано это сообщение, не вернулся на Землю.

Исследуя текст, паузы, длину волны и условия, в которых передача принималась, ученые предположительно восстановили фразы: «Следует остерегаться местных жителей. Аборигены ютятся в пещерах. Особую опасность представляют ураганы».

На планету был послан второй корабль. Его экипаж подробно познакомили с предупреждением и различными толкованиями текста. Командиром корабля был избран ветеран звездного флота Петр Колосов.

Ураган приближался. Черные столбы колебались в фиолетовом небе. Все чаще они освещались изнутри молниями, напоминая земные домны, полные расплавленного металла. Но вот они стали ломаться, дробиться, извиваться гигантскими гусеницами.

Кровавое и черное. Сначала больше черного, потом — кровавого. Из вышины тянулись жадные огненные языки, с которых, шипя, капала слюна. Мохнатые гусеницы плясали в отблеске молний. Шум урагана переходил в однотонный нестерпимый вой. Казалось, барабанные перепонки не выдержат и лопнут.

Петр уже понимал, что не успеет добраться до корабля. Надо искать убежище здесь, в каменистой пустыне, где растут лишь жалкие кустики антисирени — так назвали это растение космонавты — мелкие пятилепестковые цветки с неприятным запахом.

Петр подумал, что, пожалуй, одному все-таки не стоило уходить так далеко, но теперь запоздалые сожаления не помогут. Он побежал, вглядываясь в расщелины между скалами, в нагромождения больших камней, надеясь найти пещеру.

Почему он остановился у этой скалы? Она ничем не отличалась от других скал. Но уходить от нее не хотелось. В чем дело?

Петр присмотрелся внимательнее, пристальнее — и увидел отверстие. Значит, глаз еще раньше заметил его и послал сигнал в подсознание. Космонавт без промедления направился к отверстию, приготовив на всякий случай лучемет.

Эта мера безопасности не была излишней. Из пещеры вылезло сине-зеленое чудище. С его головы и плеч свисала густая длинная шерсть, за ним, приросшие к ногам, тянулись тонкие зеленые нити, напоминающие земные лианы.

Зверь не позволил себя рассматривать. Рыча, он качнулся к человеку.

Петр успел отступить. Глядя в узкие глаза зверя, сказал миролюбиво:

— Убегай, глупыш, не будем ссориться.

Зверь щелкнул зубами, фыркнул и пошел на человека.

Петр все еще не стрелял. Он замахнулся лучеметом, как дубиной. Удар пришел по носу зверя. Тот взвизгнул и упал на камни. Но и теперь не удрал, а поднялся и прыгнул на космонавта. Петр едва успел уклониться. Зубы зверя щелкнули совсем близко от его шеи.

За спиной Петра нарастал грохот и вой. Ураган не давал времени на раздумье. Единственное укрытие от него — впереди.

Ударом ноги Петр отшвырнул с дороги зверя. Тот завыл и пополз, волоча задние ноги. Но пополз не в сторону, а за человеком. Его глаза округлились и злобно горели. Он фыркал и рычал, не оставляя сомнений в своих намерениях.

«Выхода нет», — подумал Петр. Его палец автоматически нажал на кнопку лучемета.

Вспышка. Легкий дымок растворился в воздухе на том месте, где только что находился зверь.

Петр включил нагрудный фонарь и посветил в пещеру. Луч прошел по голой каменистой стене, затем наткнулся на зеленую жирную плесень.

Петр прислушался. Ни звука. Космонавт надвинул очки, связанные проводом с фонарем, и передвинул рычажок на нижнее деление, включая аппарат инфразрения. Несколько движений, и он очутился в пещере. Увидел стены, покрытые плесенью, мхом, вьющимися растениями, подумал: «А ведь словом «аборигены» могли обозначаться не только животные, но и растения».

В глубине пещеры имелся выступ, напоминающий лежанку. Петр сел на него и только теперь по-настоящему почувствовал усталость. Болела правая нога. Он ушиб ее, когда упал на камни.

«Сколько же километров я отмахал?» Посмотрел на часы. Он бежал около пятидесяти минут.

Вой урагана стал тоньше, пронзительнее. Петр на миг представил себе, что бы с ним стало, если бы он не нашел укрытия. Он помнился, потом улыбнулся, удобней оперся о стену. Ему показалось, что камень стал мягче. Может быть, все дело было в том, что он воспринимал пещеру по контрасту с происходящим снаружи, но она была удивительно уютной, как бы даже доброжелательной к нему, словно комната в родительском доме. Ему вдруг почудилось, что это и в самом деле детская, и он слышит шепот матери: «Отдыхай, дружок, тут тебе будет хорошо». Шепот звучал так настойчиво, что ему показалось, будто он и в самом деле слышится.