Томирис слабо ахнула, но тут же нахмурилась. А остолбеневший Бахтияр, побледнев до мертвой синевы, так и остался С открытым ртом.

Радостное оживление Рустама тут же исчезло. Он тяжелым взглядом посмотрел на сидящую слишком близко друг к Другу парочку, резко повернулся и вышел.

Появление Рустама отвлекло и взволновало Томирис, и это спасло Бахтияра с его довольно-таки нескладным рассказом о заговоре.

— Так что же решили мятежники?— спросила царица, когда затихли шаги мужа.

— Они хотят чтобы я увел "бешеных",— почти машинально ответил не оправившийся от растерянности Бахтияр.

Томирис задумалась, а затем зловеще улыбнулась.

— Уводи "бешеных"!

— Ка-а-ак?

— Потом вернешься и окружишь предателей.

— А ты, царица?

— Меня защитит Рустам.

Бахтияр вздрогнул, как от пощечины, быстро взглянул на царицу и отвел по-волчьи сверкнувшие глаза. Немного посидев, он медленно поднялся и молча вышел из шатра.

Томирис внимательно посмотрела ему вслед. Что-то не понравилось ей в Бахтиярс, но она постаралась отогнать мрачные мысли и, тряхнув головой, улыбнулась: "Ревность".

Бахтияр шел, шатаясь, как пьяный. Одна мысль с нестерпимой назойливостью терзала мозг: "Все пропало! Рустам приехал... я пропал. Все раскроется. Конец, мне конец". И злобно ощерился: "Видишь, как запела: меня защитит Рустам! Смутилась, как девчонка. Обо мне забыла! Слушала так, как будто ей каждый день заговоры открывают. А кто я? Кобелек для ублажения опостылевшей любовницы". Бахтияр остановился. Стоял долго, раскачиваясь. Затем злобно усмехнулся. "Не здесь, так там!"

Направившись к коновязи, отвязал первую попавшуюся лошадь, вскочил на нее и с места пустил вскачь.

Шапур, Кабус и Хусрау были ошеломлены, когда в юрту ворвался исступленный и нежданный Бахтияр. Только недавно он уходил из этой юрты, холодный и настороженный, а сейчас... Из его горячей, бессвязной речи они с трудом поняли, что Бахтияр согласен увести "бешеных", что вернулся Рустам, что он требует непременным условием уничтожение Рустама.

Вожди понимающе переглянулись. Но их тоже смутило неожиданное появление Рустама. Быстрее всех нашелся Хусрау.

— А много у него воинов?

— Нет, сотни две-три.

— Прекрасно. Это же благо, вожди! Дар богов. Присутствие Рустама только усилит недовольство массагетов. Будем прямо обвинять его, отступника и перебежчика, а заодно и царицу.

Бахтияр уже оправился и успел хладнокровно обдумать созревшую у него мысль.

— Если я не уведу "бешеных ", они под предводительством Рустама в прах разнесут вас,— высокомерно обратился он к заговорщикам,— и ваше дело не будет стоить и копыта мертвого осла. Так вот, я ставлю два условия. Первое: уничтожить Рустама! За это вам будет глубоко благодарен Зогак, и вы сможете в дальнейшем рассчитывать на его поддержку. Второе мое условие послужит для вашего же блага. Ведь если вы все скопом полезете на трон Томирис, то начнете перегрызать друг другу глотки, а потом и другие вожди захотят примерить царский венец. И может получиться так, что начнете-то вы, а на троне усядется Беварасп или Скилур. Чтобы этого не произошло, я предлагаю провозгласить царем Спаргаписа Второго!

Вожди опять переглянулись: пятнадцатилетний Спаргапис! Ублюдок, .сын этого наглеца!

Но надо отдать должное Бахтияру, он многому научился за эти годы. Разворошив темные мысли каждого, он вывернул их души наизнанку. Горькая правда таилась в словах Бахтияра. Давно уже каждый из присутствующих точил свой нож на другого.

Хитроумный Хусрау молниеносно взвесил: "Молодой нахал — надеется править через своего сына. Хи-хи-хи! Разве вожди и старейшины позволят ему командовать собой? Никогда! Он не в счет. А если мы начнем драться за трон — я проиграю. Шапур сильнее меня, Кабус богаче, а может быть, и в самом деле мы стараемся и рискуем головами для Беварас-па или Скилура. Убьем Рустама, свергнем Томирис, а потом уберем и Бахтияра — все спасибо нам скажут! Пусть будет Спаргапис! Я приберу щенка к рукам и его руками уничтожу моих дорогих "друзей"... и я останусь один!"

Хусрау даже зажмурился от удовольствия и вслух произнес:

— Наш молодой друг прав. Спаргапис — храбрый юноша. Да и менять династию опасно, поднимутся вожди всех племен — перебьем друг друга. Ну, а то, что царь слишком юн — не помеха. Не оскудела земля массагетов мудрыми мужами, они помогут править...

Каждый из присутствующих отводил себе главное место при послушном мальчишке-царе, и потому после некоторого размышления и Шапур, и Кабус дали согласие на Спарга писа.

— Ночью я уведу "бешеных",— сказал довольный Бахтияр,— утром начинайте! Смотрите, обложите логово царицы так, чтобы мышь не проскользнула, иначе, если она пошлет гонца за мной, мне не удержать "бешеных".

— Пусть священный акинак и бог огня принесут нам удачу! — торжественно провозгласил Кабус.

Шапур достал кусок тщательно обработанной кожи, и все четверо, накалив в огне тамги, выжгли на коже свой знак, скрепив договор круговой порукой.

Томирис не находила себе места. Какое-то предчувствие томило ее. Хлопнув в ладоши, она вызвала к себе начальника охраны. Им оказался Фархад, сподвижник ее отца. Томирис всегда чувствовала перед старым воином вину, но Фархад не выказывал обиды и был добросовестен и предан, как прежде.

— Где Бахтияр?— отрывисто спросила царица.

- Он сел на лошадь Сэма и помчался на полдень,— почтительно склонившись, ответил Фархад.

"Как,— удивилась Томирис.— Там же лагерь Хусрау!"— но, ничего не сказав Фархаду, зашагала по шатру. Фархад продолжал стоять, почтительно склонившись.

— Ночью "бешеные" уйдут. Передай высокородному Рустаму, что мою охрану я поручаю его тиграхаудам.

— Их же всего две сотни, моя царица!

— Достаточно! А теперь пошли ко мне Содиа.

Отвесив глубокий поклон, Фархад вышел. А вскоре вбежала запыхавшаяся Содиа, подруга и сводная сестра царицы.

— Содиа, вожди в ожидании приема посла пьянствуют у Бевараспа. Скачи к нему и...

Обняв Содиа, царица притянула ее к себе и что-то быстро зашептала ей в ухо. Содиа слушала с озабоченным видом, изредка кивая головой в знак согласия.

Ночью "бешеные" шумно покинули стан царицы. Томирис лежала без сна и внимательно слушала суматоху, поднятую ее дружиной.

Когда на рассвете в шатер вошла группа людей, царица встретила их уже одетой.

Едва солнце залило своим светом бескрайнюю степь, стан Томирис был плотно обложен отрядами мятежных вождей.

Перед шатрами царицы стоял строй закованных в железо, в шлемах с опущенными забралами всадников. Впереди строя на могучем коне сидел гигант. На нем также был шлем с опу щенньгм забралом.

"Уж не навербовала ли царица себе в охрану савроматских катафрактариев?"— подумал Кабус при виде этих воинов. Он был близок к истине. Доспехи и вооружение тиграхаудам подарила Амага.

— Зачем явились с оружием в стан царицы, тохары, караты и аланы?— загремел трубный, до жути знакомый голос гиганта.

Он резким движением поднял забрало. Это был Рустам. Рядовые массагеты опешили. Для них это было полной неожиданостью. А Рустам смотрел на них требовательно и строго Вожди переглянулись. Во взглядах сквозило отчаяние. Потеряна внезапность и стремительность. Дело принимало дурной оборот.

— Мы пришли говорить не с тобой, прислужник персидского царя, а с царицей!— выкрикнул выступивший вперед Шапур.— А ты убирайся к своим персам.

Обида на Рустама ожила в сердцах массагетов, и толпа раз разилась улюлюканьем, свистом и криками.

— Это ни к чему,— перекрыл гвалт своим густым басом Рустам,— персы сами идут сюда!

Наступила гнетущая тишина.

— Когда я услышал, как персидский царь Кир, словно ненасытный зверь, поглощает страну за страной, народ за народом, я понял, что он сам не остановится, пока все не проглотит или не подавится. После того, как он сокрушил Лидию, а Согдиана, Маргиана и Бактрия, наши соседи, трепеща от страха послали к нему послов с изъявлением покорности, до наших степей Киру остался один прыжок. Врага надо знать, и я поехал к персидскому царю. Я знал, что после Вавилона у Кира две дороги — на далекий Египет или на саков, потому что ни египтяне, ни саки не пошлют своих послов с изъявлением покорности и не склонят головы без битвы. Я хотел узнать какой путь выберет царь персов, и ради этого помог ему своим мечом добыть Вавилон, И я узнал: на вас идет Кир! Нас было три тысячи. В кровавом бою под Описом полегло около тысячи саков. Тысяча восемьсот могил отметили наш путь через Кавказ и Савроматию, и только двести воинов привел я в родные степи. Но мы прошли через испытания и пришли к тебе, народ массагетов, чтобы сказать: берегись — на тебя идет страшный враг Кир, могучий царь и великий воин, собери все свое мужество и всю ярость, наточи острей акинак — тебя ждет трудная и тяжелая война!