Поэт перебирал любые возможные варианты, чтобы ослабить ошейник. Еще осенью в Михайловском возобновились контакты Пушкина с Алексеем Вульфом. Последний закончил университет в Дерпте (откуда они с Пушкиным собирались бежать за границу два года назад) и стал гусарским офицером. Вульфу предстояло участвовать в русско-турецкой войне, и разговоры их вертелись вокруг этой темы (если не считать женщин). Встречи продолжаются то в имении Вульфов Малинниках, куда Пушкин заезжает погостить на несколько недель, то в Петербурге, где Вульф служил до самого отбытия в действующую армию. У Пушкина появилась на Европейском театре войны, на Дунае, опорная точка на случай, если поэт туда попадет.
Возможность оказаться за пределами русского магнетизма стала вдруг ощутимо реальной, когда в Петербурге появился окутанный славой Александр Грибоедов. Жизнь этого удивительного человека словно демонстрировала русскую пословицу «Судьба – индейка, а жизнь – копейка». Крупный дипломат, писатель, диссидент и конспиратор, озабоченный подпольными планами переустройства всей России, друг декабристов, схваченный после попытки переворота, Грибоедов удачливо выкарабкался. Генерал Ермолов, получивший приказ арестовать его и с рукописями доставить к императору, предупредил Грибоедова, дав ему возможность сжечь опасные бумаги.
Грибоедов был сторонником разжигания турецко-персидского конфликта, который способствовал подъему греческого восстания. Теперь он считал, что хорошие отношения Петербурга с Лондоном и Парижем удержат Англию и Францию в нейтральном положении. Русские смогут воевать против турок без сопротивления европейских держав, а заодно поддерживать Грецию, усиливая свое влияние и на Балканах. Позже, когда Россия оккупировала земли до Дуная, Адрианопольский мир подтвердил, что Грибоедов был прав. Посланный генерал-фельдмаршалом Иваном Паскевичем Грибоедов привез императору Туркманчайский мирный договор, который узаконил оккупацию Армении и Нахичевани. Каспийское море стало русской собственностью.
В Петербурге по случаю победы громыхали пушечные салюты. Николай наградил Грибоедова новым чином, алмазным крестом и деньгами. Было много толков о том, что таких денег (40 тысяч золотом) никто не получал со времен Бородинского сражения, за которое Кутузову было пожаловано 100 тысяч. По традиции к фамилии прибавили победу и стали называть его Грибоедов-Персидский. А Грибоедов удивил знакомых тем, что большую часть денег передал Булгарину на издание своей комедии «Горе от ума».
Принято считать, что Пушкин и Грибоедов не были близкими людьми, хотя познакомились давно, вместе давали присягу на службе. Вот что писал им в общем послании тот, кто третьим расписался под той присягой, а теперь оказался на каторге, – Кюхельбекер: «Любезные друзья и братья поэты Александры. Пишу к вам вместе: с тем, чтобы вас друг другу сосводничать». Оба поэта были не только Александры, но и Сергеевичи, и родня. И круг был один, и общих знакомых хоть отбавляй.
Прибыв в Петербург, полысевший, как Пушкин, рано состарившийся, Грибоедов поселился в той же гостинице Демута, и около трех месяцев они виделись почти каждый день. Царь сказал о Пушкине, что это один из самых умных людей в России, а Пушкин говорил буквально то же самое о Грибоедове. Два самых умных русских человека жили теперь рядом. Встречались они и в гостях у общих друзей: у Всеволожского, у французского эмигранта графа Лаваля. Оба были откровенны в страстном желании вырваться на свободу из чиновничьего Петербурга, из-под унизительной опеки.
Но дело не только в общих взглядах. Еще до попытки декабрьского переворота Грибоедов связывался с приехавшим из Соединенных Штатов Дмитрием Завалишиным, который подбирал в России опытных земледельцев с семьями для отправки в Калифорнию. Согласных ехать Завалишин обещал выкупить из крепостного состояния. Теперь эта идея приняла русский колониальный оттенок: Грибоедов, а с ним и Пушкин, размышляли о переселении крестьянских семей в Закавказье. У Ермолова уже имелся опыт выписки колонистов из Германии, теперь переселенцев завлекали в Армению.
Грибоедов, а также его приятель, муж сестры Всеволожского, тифлисский гражданский губернатор Николай Сипягин, будущий губернатор Петр Завилейский и Всеволожский обсуждали вопрос о том, как на основе прогрессивной экономической теории Адама Смита сделать богатыми захваченные Россией земли. Участники проекта были людьми практичными. Политика огня и меча не давала результатов. По Смиту, государство вообще не должно вмешиваться в экономику. Грибоедов размышлял о системе свободного предпринимательства западного образца, которая потеснит русский деспотизм.
Заимствовав американский опыт, Грибоедов и его единомышленники выдвинули проект Российско-Закавказской компании, которая должна осуществлять внедрение вольнонаемного труда, развивать транспорт, торговлю с Западом и просвещение. Новый трест для развития экономики края встретил поддержку влиятельных лиц в правительстве. Организаторы предвидели от предприятия большие доходы.
По-видимому, Пушкин был непременным участником дискуссий и загорелся новой идеей. И.Ениколопов, работавший в грузинских архивах в поисках документов Российско-Закавказской компании, пишет об участии Пушкина в проекте: «Отныне все помыслы поэта сосредоточиваются на нем». Скорей всего, Пушкина занимала финансовая сторона дела и открывающаяся возможность прямой связи компании с заграницей. В «Записке об учреждении Российской Закавказской компании» Грибоедов планировал захват русскими порта Батуми.
Несколько раз весной 1828 года Пушкин с Грибоедовым и Крыловым собираются вместе, чтобы обсудить возможность совместной поездки за границу. К ним присоединяется Вяземский, который писал жене: «…смерть хочется, приехав, с вами поздороваться и распроститься, возвратиться в июне в Петербург и отправиться в Лондон на пироскафе. Из Лондона недели на три в Париж, а в августе месяце быть снова у твоих саратовских прекрасных ножек… Вчера были мы у Жуковского и сговорились пуститься на этот европейский набег: Пушкин, Крылов, Грибоедов и я. Мы можем показываться в городах как жирафы: не шутка видеть четырех русских литераторов. Журналы, верно, говорили бы об нас. Приехав домой, издали бы мы свои путевые записки: вот опять золотая руда. Право, можно из одной спекуляции пуститься на это странствие. Продать заранее написанный манускрипт своего путешествия которому-нибудь книгопродавцу или, например, Полевому, деньги верные…».
Д.Благой, комментируя встречу четырех писателей, отмечает стремление всех четырех «хотя бы на время вырваться». Но их не выпускали. Вяземский мечтал поехать вместе с Грибоедовым в Персию и добавлял, что теперь ему и проситься нельзя.
А Закавказский проект развивается. Никиту Всеволожского из Министерства иностранных дел в Петербурге переводят на Кавказ. Туда же собирается втянутый в компанию приятель и в прошлом коллега Пушкина по Министерству иностранных дел дипломат Федор Хомяков, только что приехавший из Парижа и теперь направляемый графом Нессельроде в распоряжение кавказского главнокомандующего Паскевича. Паскевич женат на двоюродной сестре Грибоедова. Возвращавшийся в Персию в должности министра-резидента Грибоедов встретился с Паскевичем и говорил с ним о том, что обсудил с Пушкиным в Петербурге. Речь шла не только о новой компании для развития края, но и о самом поэте, который мог очутиться на Кавказе. Поэт в Петербурге нащупывал разные возможности, готовый остановиться на любой из них.
В начале февраля 1828 года Пушкин вывихнул ногу и лежал в постели, а когда вставал, прихрамывал. Год был невезучий. Но под лежачий камень вода не течет, и надо как-то действовать. Как всегда, он несколько недооценивал шаги властей, посчитал, что после его комплиментарных сочинений император стал к нему добрее и можно перейти к просьбе. Внешние обстоятельства тому способствовали.
Мирный договор с Персией развязывал руки для войны с Турцией. Идея овладения Царьградом оставалась частью великорусского патриотического сознания. Еще осенью русский флот одержал победу над турецким. Шла подготовка к захвату турецких территорий с обеих сторон Черного моря. Предстоящий военный хаос будоражил сознание поэта. Границы не охраняются, становятся гибкими, стираются, возникают новые. Власти меняются, одни порядки и законы сменяются другими. Война всегда переселяет множество людей из страны в страну. Толпы людей исчезают, попадают в плен, дезертируют, просто бегут. Легко затеряться, тихо объявиться на другом конце Европы.
