– Доброе утро, – кивнул он Тэсс.

– Доброе, – расцвела она в улыбке. Видимое равнодушие, с каким он к ней обратился, больше не имело значения. Она помнила прикосновение его горячей руки и внимательный взгляд. Того, что подарила ей прошедшая ночь, уже не отнять.

– Тереза…

– Тэсс.

– Тэсс, не желаешь ли свести знакомство с лошадьми? Они по непонятным мне причинам с самого раннего утра волнуются. Видимо, переживают в ожидании твоего визита. – Грегори взял со стола кусок яблочного пирога и откусил приличный кусок. – Мм, Мэри, меня ты давно уже так не баловала!

Тэсс не надо было ничего говорить, она только улыбалась. Ей казалось, что солнечный приятный день рождает резонанс в ее душе и оттого мир кажется ярче и веселее, чем, может быть, есть на самом деле…

Грегори справился с импровизированным вторым завтраком и жестом пригласил Тэсс следовать за собой.

Только войдя в конюшню, Тэсс отчетливо вспомнила одно из детских впечатлений: они с мамой ехали на машине в гости к тете Бетси, сестре отца, и проезжали мимо луга. Там паслись две лошади, гнедая и чалая. Маленькой Тэсс в тот момент больше всего на свете захотелось выскочить из машины и посмотреть поближе на этих чудесных благородных животных, прикоснуться, может быть – если удалось бы дотянуться до морды, – покормить хлебом. Мама остановила автомобиль, но выходить Тэсс запретила, объяснив это тем, что лошади кусаются. Недоумение по поводу того, что такие красивые создания и кусают маленьких детей, осталось у Тэсс на всю жизнь, и сейчас просто всплыло в памяти само собой. Она улыбнулась этому воспоминанию.

Последующие полтора часа прошли в самом настоящем знакомстве. Грегори подводил Тэсс к каждой лошади и называл животное по имени, рассказывал о его происхождении, особенных привычках, не забывая представлять каждой и каждому новую хозяйку. Это были далеко не самые лучшие дни завода, так что было занято всего двенадцать стойл из сорока. Грегори объяснял, как ухаживать за лошадьми, как кормить, чистить, седлать. Запах конюшни уже через десять минут перестал бить в ноздри Тэсс, так увлек ее своим рассказом Грегори, страстно влюбленный в лошадей. Он вызвал у Тэсс полный восторг, когда сделал широкий жест рукой и сказал:

– Все эти бескрылые пегасы в твоем распоряжении! Выбирай, кому из них выпадет честь носить тебя сегодня.

– Я же не умею, Грег.

– А я догадываюсь. Но, согласись, невозможно обладать таким великолепием и не ездить верхом. Кстати, отличный день для первого урока…

По совету Грегори Тэсс выбрала спокойную кобылу по кличке Муссон. Он вывел лошадь под уздцы, а Тэсс шагала рядом и гладила животное, чтобы оно ответило ей симпатией. Ее грызли сомнения. В конце концов она решилась.

– Грег, а она меня не укусит? – тихо, страшно стесняясь, спросила Тэсс.

Грегори расхохотался – совсем как вечером в гостиной.

– Загрызет! – продолжая смеяться, еле выговорил он. – Я за много недель не смеялся столько, сколько за два дня с тобой!

Тэсс смутилась и отвернулась. Нельзя так жестоко смеяться над детскими комплексами!

Позади конюшни располагался крытый манеж под круглым куполом и еще один поменьше, открытый. Процессия направилась к последнему. Грегори показал Тэсс, как нужно садиться в седло, как держаться. Все шло блестяще. Окрыленная первыми успехами, Тэсс через полчаса упросила Грегори пустить лошадь рысью. Трясло немилосердно. Тэсс уже вполне определенно знала, что у нее будет болеть к вечеру и на следующий день. Но сейчас ее больше всего на свете волновало новое ощущение: хрупкое единение с живым существом, на которое нужно положиться, потому что именно от него, от его воли зависит сейчас почти все – ну, то есть то, что не контролирует повод, который держит Грегори. Даже спокойную кобылу Муссон Тэсс никак не могла заставить повиноваться. Казалось, та, как настоящая леди, подчиняется только рукам Грегори. Тэсс вспомнила, как в одном фильме актер бил пятками по бокам своего коня, чтобы чего-то там от него добиться…

Муссон такой наглости от неумелой дамочки вовсе не ожидала. Она возмущенно взбрыкнула, а Тэсс в этот момент готовилась к какой-то другой реакции, да и мышцы бедер уже задеревенели, в чем было почему-то стыдно признаться Грегори. В общем, следующее, что более или менее ясно осознала Тэсс, – это то, что она лежит на земле, совершенно не в состоянии встать, а Муссон гарцует где-то слева.

– Ой, – жалобно и тихо, как будто даже удивленно пролепетала Тэсс.

Грегори склонился над ней с глазами, расширенными от ужаса.

– Где болит?

– Хвост, – прошептала Тэсс.

Наверное, в другой момент Грегори бы расхохотался, услышав такое заявление, но сейчас ему было не до смеха. Он легко, как котенка, подхватил Тэсс на руки и быстро понес в дом.

Даже несмотря на боль в копчике, Тэсс ощущала необыкновенную радость от того, какую власть обрели над ней сильные руки Грегори, от его близости, от стука его сердца в груди – совсем рядом… Если бы кто-то мне вчера сказал, что, мол, завтра, в это же время, странный хромой тип с холодным взглядом будет носить меня на руках, прижимая к себе, как самое дорогое сокровище, я бы потеряла дар речи!

Грегори взбежал по лестнице, с ноги открыл дверь спальни Тэсс. Она иронически посмотрела на него из-под полуопущенных ресниц.

– Это у тебя что, стиль такой?

– Сейчас дошутишься у меня! Рысью уже доскакалась! – обрубил Грегори. Он явно не был расположен к юмору.

Тэсс даже подумывала, а не обидеться ли, но мудро рассудила, что грубит он не со зла, а от страха за нее же.

– Молчу-молчу. – Тэсс поморщилась, когда Грегори опустил ее на постель.

– Очень больно? – спросил он, взяв ее руку и слегка сжав пальцы. Лицо его выражало сострадание.

– Да нет, – расхрабрилась Тэсс.

– Ну что ты врешь, – ласково укорил ее Грегори. – Я же сам не однажды на хвост, как ты выразилась, приземлялся.

– А зачем тогда спрашиваешь? – задала Тэсс вполне резонный вопрос.

– И то правда. – Голос Грегори донесся из ванной. Было слышно, как он шуршит чем-то, копаясь в аптечке. Через полминуты он уже протягивал Тэсс стакан воды, в котором с шипением растворялась таблетка какого-то анальгетика.

– Спасибо. – Тэсс поморщилась, сделав глоток горьковато-кислой жидкости.

В дверях появилась Мэри. Она разахалась и «захлопала крыльями», как настоящая курица-наседка. Грегори снова поднял Тэсс на руки в то время, как Мэри расстилала постель. Обезболивающее начало действовать, так что Тэсс имела возможность сосредоточиться только на своих приятных ощущениях. То, что она открывала в себе, рождало мечтательную полуулыбку на губах. Только бы не заметил, какое глупо-счастливое у меня лицо, а то решит, что я над ним издеваюсь. Интересно, а его так же, как и меня, волнует наша близость? И сколько раз можно симулировать такую травму, прежде чем ему надоест таскать меня на руках? И будет ли он потом вспоминать о прикосновениях к моему телу? Тэсс одернула себя. Такие мысли могут завести очень далеко…

Она опомнилась уже когда Мэри помогала ей переодеться в спальную футболку. Естественно, что Грегори в этот момент в комнате быть не могло. Слышно было только, как за дверью кто-то нервно постукивал пальцами по деревянному косяку.

– Входите, мистер Грегори, – объявила Мэри, когда Тэсс уже лежала под одеялом, заботливо подоткнутым со всех сторон и чересчур заботливо натянутым до подбородка.

Он вошел стремительно и занял пост в кресле у кровати Тэсс.

Мэри справилась насчет обеда и вышла. Грегори смотрел на Тэсс с тем смешанным чувством, отражение которого можно заметить на лицах родителей, винящих себя за то, что драгоценное чадо слишком быстро бегало по садовой дорожке и не заметило прямо по курсу большого кирпича, а теперь сидит на бордюре с расшибленной коленкой. Чувство вины и сострадания явно смешивалось с глубокой досадой на себя и на Тэсс, не говоря уже о несчастной Муссон, которой теперь долго быть в немилости.

Тэсс высвободила из-под одеяла тонкую руку с нервными пальцами и потянулась к Грегори. Тот принял ее в свою ладонь. Его рука была прохладной.