- Это… Нет, Митя. Погоди! Ну… Нет, я не хочу. Ты уж там поблагодари его, вежливо там как-нибудь, но - нет. Мить, пойми, не хочу я соревноваться ни с кем, ну, с самим собой разве что. Что ж, а так спасибо, конечно, да и пацаны там классные…

Митька молча смотрит на меня, он всё понимает, он знает, что мне эти гонки по барабану, для меня драйв главное, и чтобы он, Митька, меня оценил, - это вот самое главное для меня, - а соревнования там, кто первый, кто второй…

- Ну, что ж. Так, Ил, достань-ка себе рюмку… Нет, погоди, мою вот возьми. Ну, чего уставился? Ты у меня взрослый человек, а потому и будем вести себя по-взрослому, не надо взглядов там всяких разных, выпить я с тобой хочу, вот и всё. Достань мне бокал для бренди, Илья…

…Вообще-то, мы с Митькой выпивали. Дважды. Первый раз, это когда он меня тёте Варе, - своей маме, - впервые показал, ну а второй раз, это весной было, в Венеции, на Карнавале. И тогда, впервые, и в Венеции когда, мне чуть-чуть перепало, лизнуть только, да я знаю, что мне и сейчас Митька больше не нальёт, но не в этом дело… Тогда оба раза мы праздновали, важно это было для нас, а сейчас ещё важнее, такая сейчас тема, - я взрослый, потому-то мы и выпьем сейчас с Митькой…

Мы с Митькой выпиваем наш коньяк, - Otard, Митькин любимый, - Женька смотрит на меня во все глаза, но молчит, - это же Попрыгун, он же всё понимает, - и только ресницами своими потрясными помахивает, и тут же протягивает мне ломтик лимона. Митька ржёт, я тоже, но лимон всё-таки у Женьки беру…

- Сд’оров’о! Лим’он - рас, и с’ел! Сд’оров’о Ил’я. К’ислый в’едь, ка-ак т’ы его т’ак?

- Взрослый я, Жека, понял? - а сам смотрю на Митьку, тот мне кивает. - Взрослым можно, Попрыгун.

- Йа т’оже хоч’у!

Я сую Женьке лимон, он с негодованием отталкивает мою руку, с негодованием смотрит на смеющегося Митьку, с негодованием стучит меня по голове, - довольно ощутимо стучит, - и заявляет:

- С’ам лоп’ай! Ил’я, ты д’ургак, йа т’оже хоч’у ка-ак всрослый… - и глазищами на коньяк зыркает.

- Думать забудь! Женя! Думать, говорю, забудь! Нет! И нечего на Илью смотреть так жалобно, нет, сказал!

- Нет, Попрыгун, нельзя, - значит нельзя. На вот, зефирку съешь.

Мы с Митькой перестаём обращать на Прыгуна внимание, это самый лучший способ его успокоить, проверенный это у нас способ. Болтаем себе просто так, Митька объясняет мне, как надо было этого «лежачего полицейского» проходить, Женька помалу успокаивается, слушает Митьку, за губами его следит, да я и сам заслушался, рот раззявил, как сам не знаю кто. Ну, правильно, это же Митька мой рассказывает, это же он мне рассказывает, и ведь КАК рассказывает, тут уж любой рот раззявит! Митька вдруг замолкает на полуслове, смотрит на меня, улыбается, в глазах его столько любви… И Женьке на меня кивает. Тот смеётся, гадость попрыгунская, стукает меня щелбаном снизу по подбородку, - я захлопываю варежку, отдёргиваю голову, даю Прыгуну подзатыльник, он прячет смех в ладошках… Кайф…

А Митька всё смотрит на меня, и говорит хокку:

Здорово! Да. Что ж, ответ я придумаю, - рука вот только успокоится, и придумаю… Блин, да она уже успокоилась, по ходу!

- Ладно, пойду я маме позвоню, Илька, уберите всё тут… Молчать! Знаю, что рука. Я про руку что-нибудь говорил? Нет. Я про посуду говорил. Исполнять!

Женька радостно прикладывает к вихрастой башке руку, козыряет Митьке. Я, демонстративно кряхтя, поддерживая руку, берусь за посуду. Да нет, конечно, убираться мне не придётся, Прыгун всё сам уберёт, он всегда рад помочь, и не только мне или Митьке, вообще всем. Но только гонят его все всегда… Гоняли. Три раза я за Женьку тут дрался. Хм, дрался…

…Дрался по-настоящему я за Женьку один раз, а потом я так только, мозги этим гадам прочищал. Чтобы уж совсем до них дошло… А первый раз дрался. С тремя сразу. Я тогда не знал Прыгуна, не знал, что он глухой, две недели я тут жил всего, я вообще мало кого тогда тут знал, щас-то другое дело. Выхожу я тогда как-то во двор, вижу… Ну, короче, издевались они над Женькой. Ну, не так чтобы явно, не били, не мучали, - ха, я б их поубивал бы тогда, - так, по подлому сзади всякое такое творили, суки. А я ж говорю, - не знал я, что Прыгун не слышит, думаю, ничего себе, молодчина пацан, вот ведь выдержка… Ну, а потом дошло до меня, когда они, троица эта, совсем борзеть начали, и когда Женька их заметил… И ведь, главное дело, не хотел я встревать! Но Женька ТАК посмотрел на меня тогда, как будто говорит мне: - и ты такой же гад! Как подбросило меня. У меня в таких случаях всегда одно и тоже, - голова выключается, кожа на скулах натягивается, губы немеют, похую всё мне сразу… Ну, вот, - сматерился! Ладно, тут надо… Ну и подрался. Без особых выебонов, которым меня Митька научил, а так, как в детдоме дрался, и на улице потом, - по-настоящему, когда всё по хую, как в бою… Хм, и Женька мне на помощь встрял, дурачок мелкий! Он-то сразу по башке получил, в палисадник улетел, а у меня тут совсем крышу сорвало… Помню, - мужики какие-то оттаскивают… Мда…

- Женька, да не знаю я! Понял? Откуда мне знать-то?

- Илья, а ты у Димы спроси. Ну спроси, что тебе трудно?

- Сам спрашивай, ты это видишь? - я стучу себя по гипсу. - Мне этого хватит, я вторую руку поберегу, блин.

- Знаешь, Илья, это ты сам виноват! Да, сам! А теперь рыбалка обломилась, по ходу, а я с мамы набор воблеров выпросил…

Для слова «воблер» Прыгун придумал свой особый знак, - обхохочешься!

- Ну и что? Воблеры… Что они, - протухнут? - я делаю вид, будто ТАКОГО понюхал, Женька покатывается…

- Илья, «воняет», - вот так будет… Да, правильно.

- Хорошо… Ну и вот, не протухнут же они. Погоди, Женька, успокоится Митька, потерпим недельку, там видно будет.

- На Давлетово такая щука! ВО!

- Прям таки - во?

- Ну, - во…

- Эх, Попрыгун, как всё неудачно вышло… Щука…

- Погоди, Илья, я сам блюдо унесу, ты же уронишь!

- Да ты мне тут!.. Да я и с одной рукой!.. Уронишь! Кто тут роняет всё, это ещё посмотреть надо, морда ты прыгунская!

- Ты лучше не обзывайся, не надо лучше, понял, а то я сам тебе вторую руку, понял…

- Вы чего тут затихли? - появляется на кухне Митька.

- Разговариваем…

- Ясно. И о чём, если не секрет?

Митька переоделся, он в шортах и бериковской майке, по ходу, в ванну собрался.

- Да так, Дим, просто… - не в тему мне сейчас про рыбалку заикаться, не в тему мне сейчас вообще к Митьке с ерундой, - ну, по его мнению, ерундой, - приставать… - Мить, ну чо там тёть Варя?

- Нормально… Я ей сказал, что ты руку потянул просто, в футбол играл, и упал… Потом, позже позвони ей, хорошо?

- Позвоню… Дим, я боюсь, она ж мне голову оторвёт, сначала тебе оторвёт, а потом мне оторвёт, а если она плакать начнёт, то я не знаю, что тогда… - Митька пожимает плечами, хмыкает… А Прыгуну всё неймётся с его рыбалкой, тянет меня за палец…

- Отстань! - я поворачиваюсь к Женьке, и говорю ему жестами: - Отвяжись, понял, вот тебе Дима, вот сам его и спрашивай…

- Так, Ил, если особых секретов у вас нет, ты уж, пожалуйста, с Женькой вслух говори, сам знаешь, что ему надо речь тренировать. Что, Жека?

- Д’има, рыб’алка накрылас? Не поед’ем? А та-ам ш’ука - во!

- Во?

- Н’у, во…

- А этот, как его, судак там есть? А то мне мужики на фирме предлагают, за судаком этим самым, на Верхнеуральское съездить.

- С’удак? - Прыгун глубоко задумывается, глаза у него понемногу разгораются серым пламенем, и он ушами даже шевелит от предвкушения. - С’удак! А к’огда? Ил’я, с’удак! А к’огда, Д’има?

- Ну, на эти выходные не получится, у меня такой шмурдяк на фирме… Шмурдяк. Блин, как тебе? Ил, как объяснить-то?

- «Ш-М-У-Р-Д-Я-К» - это такая лажа, которая протухла, - показываю я Прыгуну, тот в восторге…