Ну хорошо, я сделаю еще одно отступление; снова я про себя думаю, чувствуешь себя фокусником, он достает кроликов: казалось – их нет, а тут они появились; но нет, это неверно, они были, но только в скрытом виде.
Переоценка роли женщины.
Это тема века, по-разному выявляемая во Франции, по-разному в России; у нас она открывается иначе, чем во Франции.
В России Лев Николаевич Толстой написал очень хорошую новеллу «Идиллия».
Женщина изменила мужу с гуртовщиком; муж приходит, узнает об измене, бьет женщину, потом приходит к ней на печку; они мирятся, рождается ребенок, который очень похож на случайного человека; и в общем ревности почти нет.
Толстой, как и Пушкин, видит, я бы сказал, классовый характер в ревностях.
Пушкин едет в район военных действий, встречается с казаком, который возвращается с долгой службы.
Они разговаривают.
Пушкин спрашивает, что он сделает, если он узнает, что жена изменила ему.
«Если не заготовила сена на зиму, побью».
Эпизод из черновиков «Путешествия в Арзрум».
Литература по-разному отражает разное. Но она не только отражает: она мучается, приглашая нас смотреть на муки. Я не раз буду писать о доме Толстого в Хамовниках.
Хороший помещичий домик, как бы перебежавший из имения, но у него есть такие соседи, тоже как бы построенные специально для зимнего пребывания в городе, это как бы зимние юрты.
Но в этом доме жил человек, про него Ленин сказал, что он жил по-разному на разных этажах.
Так вот, этот человек давал развязки и завязки по-своему.
Что может быть страшнее и глубже, чем обыкновенная завязка повести «Смерть Ивана Ильича». Лежит покойник в гробу, как вообще лежат покойники в гробу.
У него жена, она огорчена немного, хлопочет о пенсии, а жизнь этого человека была страшна, а смерть не так страшна. Завязка говорит о страшности обычного.
Я не пишу биографии, то есть не должен провожать, как пехотинец, повозку, на которой везут драгоценности. Я не пишу учебник для молодых прозаиков, как завязывать и развязывать их прозу. Этому их научит жизнь. Наступите как-нибудь случайно на развязавшийся шнурок, упадите и кое-что поймете в теории литературы. Я усталый велосипедист. Было время, были молодые футуристы; – разрешите изменить направление мысли.
В Париже, не помню, на какой улице, стоит мраморная статуя Наполеона. Он наг. Но наг благопристойно. Прикрыт благопристойно. Но нет впечатления, что он может сойти и пойти вместе с живыми.
На площади Маяковского, там, на перекрестке, стоит черный, огромный, бронзовый Маяковский. Совершенно ясно, он может пойти по улице, и спорить с людьми, и говорить им о том, что называется направлением.
Он рано умер. И писал в конце поэмы просьбу о воскрешении. Так он и говорил: «Воскреси меня».
Воскреснуть, чтобы увидеть будущее, – великая надежда, съедающая эгоизм.
Я сделаю еще один переход, несколько неожиданный, но для меня необходимый.
В искусстве не так много постоянных, отобранных способов построения произведений.
Нужно создать вещь так, чтобы она была неожиданной, но и не старой. Иногда развязки существуют как бы против основного строения вещи. Тогда мои читатели скажут или могут предположить, что развязка в самой вещи, и, быть может, в окончании вещи.
В «Старосветских помещиках» Гоголя умирает сперва жена помещика, которой показалось, что возвращение ее кошки – это предсказание, а потом умирает любящий муж. Идиллия оказывается освещенной внезапным светом с самого начала.
Мы заново переживаем то, что прочли с чувством зависти к тишине жизни стариков.
Теперь вернемся к «Илиаде».
«Илиада» вещь не фантастическая. Это реальный мир, в котором существуют женщины, они жнут за плату хлеб. Есть погода, есть боги, но они спят, когда спят люди, поэтому в «Илиаде» сильны как бы нереальные вещи.
«Илиада» построена на ряде сражений, ряде предсказаний и ряде личных трагедий, как переживаемых, так и предсказанных.
Андромаха, которая была представлена как любящая мать и жена, дается в сцене погребения как женщина, говорящая о своем будущем, оплакивающая свою судьбу и судьбу сына.
Теперь перейдем к тому, что могло бы быть концом «Илиады». Мы знаем, я уже упоминал, что «Илиада» начинается стихом:
Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына.
Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:
Многие души могучия славных героев низринул
В мрачный Аид…
В конце, сперва мать при передаче оружия предупреждает сына о возможной гибели; при окончании песни дано неожиданное предсказание развязки.
Люди едут спасать Патрокла, Патрокла погубил Ахиллес. Но эти две трагедии гибели героев надо связать.
Я приведу большой отрывок.
Он замечателен.
Рек он (Ахиллес. – В. Ш.); как вдруг под упряжью конь взговорил бурноногий,
Ксанф, понуривши морду, и пышною гривой своею,
Выпавшей вон из ярма, досягнув до земли, провещал он
(Вещим его сотворила лилейнораменная Гера.):
«Вынесем, быстрый Пелид, тебя еще ныне живого;
Но приближается день твой последний! Не мы, повелитель,
Будем виною, но бог всемогущий и рок самовластный.
Нет, не медленность наша, не леность дала сопостатам
С персей Патрокла героя доспех знаменитый похитить:
Бог многомощный, рожденный прекрасною Летой, Патрокла
Свергнул в передних рядах, и Гектора славой украсил.
Мы же хотя бы летать, как дыхание Зефира, стали,
Ветра быстрейшего всех, но и сам ты, назначено роком,
Должен от мощного бога и смертного мужа погибнуть!»
С сими словами Эриннии голос коня перервали.
Мрачен и гневен, к коню говорил Ахиллес быстроногий:
«Что ты, о конь мой, пророчишь мне смерть?
Не твоя то забота!
Слишком я знаю и сам, что судьбой суждено мне погибнуть
Здесь, далеко от отца и от матери. Но не сойду я
С боя, доколе троян не насыщу кровавою бранью».
Рек – и с криком вперед устремил он коней звуконогих.
Вот этот кусок текста, он говорит о доблести, то есть истинный конец предчувствуется и с неизбежностью наступает в предсказании.
Вот поэтому мы понимаем, что отсутствие конца в «Илиаде» как бы мнимое.
Все слушающие певца знают миф. Вся аудитория как бы едина по своему знанию мифологии. Предупреждения, которое сделал конь, достаточно. Он напоминает о том, что все знают. Он будет спутником человека, идущего на смерть.
Ахиллес как бы сам приготовляется к смерти. Он стремительно встает, выбирает овцу; сам колет дрова, делает все, что нужно для жертвоприношения и для последней еды. Он запрягает коней.
Люди оплакивают Ахиллеса.
Гекуба оплакивает Гектора.
Андромаха оплакивает мужа и свою будущую судьбу.
Конец «Илиады» говорит о гибели Гектора. Отец убитого не упрашивает богов.
Гнев Ахиллеса исчерпан. Идет погребение, тщательно ритуально соблюденное, и на этом кончается поэма, первое слово которой – Гнев.
Значит, нельзя сказать, что «Илиада» не имеет конца. Не описана только гибель победителей.
Нужно различать две вещи.
Конец для героя.
И конец для поэмы.
Поговорим о близком, о всем нам известном – о «Евгении Онегине». В самом конце поэмы Пушкин говорит о том, что конца не будет. Он даже как будто радуется отсутствию конца.
