Мысли сами собой воплощались в единственно правильные слова. Слова уверенно вставали в четко очерченные ячейки предложений. Целых три часа небольшая кухня с удивлением вслушивалась в энергичное щелканье компьютерной клавиатуры. Себастьян остановился лишь один раз – чтобы наполнить давно опустевшую кофейную кружку. А когда, наконец, закончил статью, то почувствовал, что мир вокруг вновь наполнился яркими красками. Он откинулся на спинку стула, глубоко вздохнул и с наслаждением потянулся. Не хотелось признавать, но Клер оказалась права. Он действительно пытался форсировать ситуацию. Начинал неправильно, с ложного посыла и в горячке не видел собственных ошибок. Да, слишком зажался, слишком напрягся и от этого не замечал очевидного. Окажись Клер рядам, он непременно запечатлел бы на прекрасных губах благодарный поцелуй. Конечно, о более дерзких акциях не могло быть и речи.

Себастьян встал и, чтобы размяться, принялся мерить шагами кухню. Несколько часов назад, расспрашивая Клер, он всего лишь хотел немного подразнить успешную романистку. Лишить уверенности, завести точно так же, как делал это в детстве. Но только прием не сработал. Ну и ладно – не велика важность. Ему уже тридцать пять. Он объехал полмира и повидал великое множество самих невероятных женщин. Так что неожиданно постучавшаяся в дверь писательница в сарафане с вишнями, сочинительница любовных романов, вовсе не способна взволновать его, словно мальчика, и отнять покой и сон.

Даже если бы Клер и согласилась на несколько раундов ни к чему не обязывающего секса без причуд и излишеств – а слово «если» здесь следовало считать главным, – все равно ничего бы не произошло. Себастьян приехал в Бойсе вовсе не за этим. Цель визита ясна и четко сформулирована: повидать отца и обновить поблекшие отношения. Из пепла уже начали восставать зыбкие очертания нового взаимопонимания, так что спалить хрупкое сооружение опрометчивой близостью с Клер было бы просто варварством. Не важно, что он, Себастьян, не связан с Джойс рабочими отношениями. Вполне достаточно того обстоятельства, что она босс его отца. Соответственно, Клер – дочь босса. Если много лет назад, в детстве, мир рухнул из-за наивного разговора о сексе, то, трудно было даже представить, что могло бы произойти, случись секс на самом деле. Но даже если бы Клер и не принадлежала к королевскому роду, все равно ничего бы не вышло. Себастьян инстинктивно чувствовал, что она женщина одного мужчины. А главная проблема общения с женщиной одного мужчины для него заключалась в том, что сам он не мог назвать себя мужчиной одной женщины.

В последние годы жизнь ощутимо замедлилась, но время с двадцати до тридцати лет Вон провел в постоянных переездах из города в город. Шесть месяцев в одном штате, девять месяцев в другом: обучался ремеслу, оттачивал мастерство, зарабатывал имя и репутацию. Найти женщину для него никогда не было проблемой. В том числе и сейчас, хотя в тридцать пять он стал куда более разборчивым, чем в двадцать пять.

Возможно, когда-нибудь придет время и для женитьбы. Если он почувствует себя готовым к ответственному шагу. Как только мысль о браке, жене и детях перестанет рождать в душе суеверный ужас. Наверное, всему виной далеко не идеальное детство. Два отчима. Одному он симпатизировал, другой не вызывал у него теплых чувств. С некоторыми из приятелей матера Себастьян дружил, однако он ни на минуту не забывал, что рано или поздно отношения придется прервать: каждый из вереницы мужчин неизменно исчезал, а мать в очередной раз запиралась в своей комнате и рыдала.

Себастьян рос с ощущением и пониманием родительской любви. Да, и отец, и мать любили сына; беда в том, что они ненавидели друг друга. Мать не скрывала презрения к бывшему мужу, однако отцу следовало отдать должное: он никогда, ни разу в жизни не опустился до дурного слова о бывшей жене. И все же порой само молчание оказывалось исчерпывающе красноречивым. Леонард считал ниже своего достоинства вступать в перебранку с женщиной и уж тем более не хотел, чтобы сын воспитывался в обстановке враждебности и склок.

Себастьян наклонился и поднял с пола футболку. Нет, о браке и семье задумываться, пока не стоило. Возможно, когда-нибудь он и поймет, что готов к переменам, но этот день скрывался далеко за горизонтом.

Дверь кухни открылась, и показался отец. Подошел к раковине, включил воду.

– Работаешь?

– Только что закончил.

Леонард взял кусок мыла и начал старательно мыть руки.

– У меня завтра выходной. Если ты свободен, можно съездить в Эроурок, на дамбу, и посидеть с удочками.

– Любишь рыбалку?

– Еще как! В свое время ты тоже увлекался. Говорят, там здорово клюет.

Рыбалка наедине со стариком. Она могла сблизить, но могла и закончиться поражением – точно так же, как покупка машины.

– С удовольствием поеду с тобой, пап.

На следующий день после свадьбы Люси Клер дала обет трезвости. Однако уже в четверг вечером, в 17.32, данное слово пришлось, нарушить. Клер Уингейт имела полное право на праздник.

Двумя руками она сжимала бутылку «Дом Периньон» и пыталась вытолкнуть пробку. Через несколько секунд ее настойчивость увенчалась успехом: пробка выскочила, перелетела через всю кухню, едва не пробила стеклянную дверцу буфета и приземлилась в неизвестной точке за плитой. Над горлышком бутылки воспарило легкое облачко, и Клер с наслаждением наполнила шампанским три хрустальных бокала.

– Оно должно быть отличным, – заметила она с победной улыбкой, в которой не было ни тени раскаяния. – Я украла его у мамы.

Адель бережно подняла бокал:

– Краденое шампанское всегда великолепно.

Мэдди задумчиво посмотрела на пузырьки.

– Какой год?

– Тысяча девятьсот девяностый. Мама берегла к моей свадьбе. Но если моя личная жизнь дала трещину, то почему должна страдать эта замечательная выдержанная бутылка?

Она проникновенно взглянула на изящную этикетку.

– За меня!

Всего! Лишь час назад Клер прошла тест на ВИЧ и уже через несколько минут получила отрицательный результат. С сердца упал еще один камень. Подруги ходили в клинику вместе с ней и разделили счастливую новость прямо на месте.

– Спасибо вам за поддержку, – поблагодарила Клер и сделала несколько маленьких глотков. Празднование слегка омрачалось отсутствием Люси, но Клер утешала себя мыслью о сладком медовом месяце подруги. Новобрачные плескались в морских волнах и принимали солнечные ванны на Багамах.

– Вы обе так заняты и все же не пожалели времени, чтобы прийти ко мне.

– Не благодари. – Адель обняла ее за плечи. – Кто же, если не мы?

– Для тебя время у нас всегда найдется, – добавила Мэдди. Попробовала шампанское и вздохнула: – Так давно не доводилось пить ничего, кроме второсортной дряни. А это просто наслаждение.

– Ты все еще на Аткинсе? – поинтересовалась Клер.

Насколько она знала, Мэдди неизменно сидела на какой-нибудь всесильной диете. Волевая леди превратила собственную жизнь в вечное сражение за право носить джинсы шестого размера – и ни на размер больше. Профессия диктовала особые условия: все три писательницы по необходимости проводили немало времени за рабочим столом. Сидячий образ жизни слегка утяжелял фигуру. С лишними фунтами, так или иначе, боролись все. Но Мэдди вела особенно упорную и яростную битву.

– Нет, сейчас у меня период «южного пляжа», – ответила она.

– Ты бы лучше попыталась вернуться в спортивный зал, – высказала авторитетное мнение Адель и прислонилась красивой попой к черной гранитной поверхности кухонной консоли. Адель так боялась унаследовать широкие бедра матери, что каждое утро пробегала не меньше пяти миль.

– Нет уж, спасибо. Я была записана в четырех и ни в одном не выдержала больше пары месяцев. – Мэдди решительно покачала головой. – Проблема в том, что я ненавижу потеть. Фу! Так отвратительно!

Адель поднесла бокал к губам.