– Бей! Я от тебя все приму: и поцелуи, и побои. Я люблю тебя. С того самого дня, как ты переступил порог нашей школы. Я ждала, я знала, что ты будешь моим! – Она рассмеялась, запрокинув голову.

Валерий опустил руку и, подхватив одежду, пошел прочь. Уже уйдя с пляжа, понял, что идет абсолютно голый. Натянув джинсы, вернулся к душевым кабинам, встал под ледяную воду, пытаясь прийти в себя.

Эта девчонка будила в нем самые низменные чувства – похоть, гнев. Его захлестывало ощущение вины. Простояв под душем минут десять, он закрыл кран. Вытираться было нечем. Обтерев замерзшее тело футболкой, он вышел из кабинки и остановился, не зная, что делать дальше. «Она еще ребенок. Испорченный, недобрый, но ребенок. Ей нет восемнадцати. Она может наделать глупостей. Нужно вернуться…»

И Валерий направился в сторону пляжа. Чем дальше он шел, тем более страшные мысли появлялись в его голове. «А вдруг Динка от отчаяния надумает утопиться! Ольга всегда говорила, что сестра очень капризная и неуравновешенная девочка». Последние метры он почти бежал. Дины нигде не было. Не было и ее одежды. Валерка обежал место, где они остановились, несколько раз по кругу. Он звал ее, вглядываясь в темную воду, и ужас охватывал его, мешая думать. Наконец Немировский остановился и замер, пытаясь сосредоточиться. «Она могла уйти к себе в домик. Плачет, наверное, я обидел ее».

Он бросился бегом, перепрыгивая через камни, думая лишь об одном: «Нужно успеть, она не должна наделать глупостей». В ее домике не горел свет, дверь была закрыта на ключ. Валерий стучал, заглядывал в темноту окон. Когда же, наконец, понял, что ему никто не откроет, побежал к своему жилищу. Оставалась последняя надежда найти Дину там. Он буквально ворвался в комнату и увидел, что девушка сидит на кровати, поджав под себя ноги. Она обнимала подушку и, как ему показалось, плакала. Валерий остановился в дверях, пытаясь рассмотреть в темноте ее лицо. На щеках блестели влажные дорожки слез. Он без сил опустился на краешек кровати, с трудом переводя дыхание после бега.

– Прости меня. Я чувствую себя подонком. И перед тобой, и перед Ольгой.

– Не нужно у меня просить прощения. Передо мной ты ни в чем не виноват. Сегодня я была самой счастливой на свете. Я мечтала об этом много дней и ночей. Даже с тренером легла в постель, чтобы не быть неопытной дурочкой, когда придет долгожданный миг. Валера, я люблю тебя. Мы должны быть вместе. Поверь, я твоя судьба.

Он был растерян и подавлен.

– Подожди, Дина, остановись, ничего не говори. Я люблю Ольгу.

– Она никогда не простит тебе!

Голос ее звенел, глаза сверкали в темноте.

Валерка опустил голову и застонал от бессилия.

– Ты ни в чем не виноват и перед ней. Она сама сделала выбор, она бросила тебя одного, она, в конце концов, отказалась выйти за тебя замуж. Видишь ли, наша принцесса еще не готова посвятить свою жизнь мужу! А я вот готова. Я готова стирать твое белье, ждать тебя день и ночь. А знаешь, я ведь прекрасно готовлю. Специально для тебя ходила на кулинарные курсы. А какие я пироги пеку, какие торты! Валерка, ты не переживай. Я не буду путаться под ногами. Я буду ждать. Она все равно тебя бросит. Потому что не любит так, как я. – Дина говорила горячо, с напором. Она уже поменяла позу и теперь походила не на невинную жертву, а на подраненную птицу: сидя на коленях, девушка жестикулировала, то и дело вскидывала голову, небрежным движением отбрасывая спутавшиеся волосы.

Валерка не знал, как себя вести дальше. Ее признание больно отдавалось в сердце. Он загнал себя в угол, уступив минутному порыву. Ситуация казалась неразрешимой. В пору было самому топиться. Он встал. Дина тут же соскочила с кровати и оказалась в опасной близости. Оба замерли. Она первая пошевелилась, подавшись ему навстречу. Он успел выставить руки. Взяв девушку за плечи, Валерий развернул ее и осторожно направил к выходу. Они вместе вышли на освещенную одиноким фонарем веранду.

В природе царил покой. Где-то в траве надрывались сверчки, звеневшие свои странные монотонные, но столь звучные и берущие за душу песни. Слышался спокойный шелест волн. Огромное звездное небо раскинулось, как черный покров ночи. Казалось, что весь мир создан для любви и радости. Дина вопросительно заглянула Валерке в глаза. Он вздрогнул, как от удара. Ее взгляд молил о пощаде, о жалости и милосердии, о снисхождении к чувствам, о которых она только что рассказала. Немировский покачал головой.

– Наверное, я сволочь, но я никогда не полюблю тебя. Потому что я люблю твою сестру. Думаю, она не простит меня. Но даже если Ольга и не узнает о том, что произошло сегодня, я сам никогда не прощу себя. Если сможешь, забудь обо мне. Пойдем, я провожу тебя.

Он взял ее за руку и решительно направился к домику, где еще недавно разыскивал пропавшую девушку. Дина покорно шла за ним, не отрывая глаз от тропинки.

Когда они оказались на ее веранде, Немировский тут же развернулся и быстро пошел обратно. Уже из темноты до нее донеслось его глухое: «Прости». Дина молча отомкнула дверь и вошла в комнату. Свет зажигать не стала. На ее губах играла победная улыбка. Пока все шло по плану.

Рано утром Валерка уехал на первом же автобусе. Дома он, ничего не объясняя родителям, собрал вещи и уехал к бабушке, жившей в глухой деревне. До конца отпуска он чинил забор, латал крышу на сарае и помогал по хозяйству, стараясь работать до полного изнеможения. Только после тяжелого физического труда, которым он пытался заполнить весь световой день, ему удавалось сразу заснуть. Сон был похож на забытье, зато помогал избежать тяжелых мыслей и угрызений совести.

На учебу он прибыл физически и морально вымотанным, с потухшими, как после долгой болезни, глазами.

Тот сентябрь выдался дождливым и слякотным. Обычно Ольга любила это время года. Ей нравились солнечные, но уже не жаркие дни, прохладные звездные ночи, запах первых костров, в которых сгорали желтые жухлые листья и сухие срезанные ветки – какой-то неповторимый витавший в воздухе аромат арбузных корок. Но в этом году любимый месяц запомнился бесконечным нудным дождем и чувством необъяснимой тревоги, мучившей ее днем и ночью. Она все списывала на свое новое физическое состояние, – Ольга ждала ребенка. Когда она заподозрила, что беременна (случилось это в первый же месяц в стройотряде), мысль была изгнана как абсолютно безумная. Но шло время, подозрения становились все более обоснованными, поэтому, вернувшись в Ростов, в студенческую поликлинику она шла, заранее зная ответ. Гинеколог, пожилая женщина с добрыми глазами, после осмотра глянула на нее внимательно и произнесла доброжелательно:

– Ну что ж, деточка, срок достаточно большой. Если хочешь в будущем иметь детей, аборт делать не рекомендую.

– Да нет, я не собиралась, – растерянно проговорила Ольга, которой такая мысль даже не приходила в голову. Она путалась в одежде: хотелось побыстрее покинуть кабинет врача.

– Вот и хорошо, – улыбнулась доктор. – Значит, не пить, не курить, больше витаминов, свежего воздуха и положительных эмоций. Девочка ты здоровая, двадцать лет – возраст нормальный для деторождения. Думаю, что все у тебя сложится замечательно. – И напоследок спросила: – Отец ребенка в курсе? Не бросит?

– Что вы?! – рассмеялась Ольга. – Он меня уже звал замуж, да я не хотела спешить с семейной жизнью.

– Ну теперь соглашайся, не задумываясь. Малышу отец нужен.

Женщина проводила ее доброй улыбкой.

Окрыленная Ольга сразу же помчалась на вокзал, купила билет до Рязани на следующий день. Она решила сделать Валерке сюрприз и всю дорогу в поезде размышляла над тем, насколько прав был ее жених, предлагая жениться в августе.

«Он словно предчувствовал, что все случится именно так. Ведь если бы мы сыграли свадьбу, как предлагал Валерка, все были бы довольны. И родители в том числе. А теперь придется отказаться от торжественной церемонии, банкета и фаты. Ну и ладно. Я не расстроюсь. Я себя в роли невесты в свадебном наряде во главе стола никак не вижу. Это не для меня. Распишемся скромно, возьмем в свидетели Костю, приедет Динка, а всем остальным сообщим позднее. Родители, наверное, обидятся, но потом простят, ведь они скоро станут бабушками и дедушками».