Первый звоночек прозвенел, когда Дженет была на работе. Устав, она зашла в комнату для леди и, сидя на толчке, предалась мечтаниям. Неожиданно дверь туалета распахнулась, и Дженет позвали к управляющему. Поднявшись, Дженет увидела в унитазе кровь — всего-навсего две красные капли, скользнувшие по белому фаянсу в воду.

Врач сказал, чтобы она не беспокоилась, такое бывает, но тем не менее послал на обследование. Дженет сразу же позвонила Майку. Тот с готовностью вызвался встретить ее в больнице, но в его голосе звучала тревога.

Врач мог и не говорить, что сердцебиение не прослушивается — Дженет сразу все поняла по его лицу, когда он стал нервно водить датчиком по ее животу. Нервно сглотнув — звук громом прозвучал в ее ушах, — он обронил: «Мне очень жаль». Больше ничего и не требовалось — было ясно, что ребенок мертв. Майк уткнулся лицом в ее живот, слезы текли по темным волосам, и Дженет, гладя мужа по голове, долго его утешала.

Она впала в какое-то оцепенение, не в силах остановить слезы. Повсюду текла обычная, нормальная жизнь, люди на улице не обращали внимания на ее боль и понятия не имели о мертвом ребенке, которого она носила под сердцем. «Как теперь жить?» — спрашивала себя Дженет, желая завизжать, желая стереть улыбки с лиц прохожих, заглушить их смех.

Дома она впала в прострацию. Майк на руках пронес ее в спальню. Положив Дженет на кровать, он раздел ее, и она тут же свернулась на постели калачиком. Проснувшись, Дженет на долю секунды сумела убедить себя в том, что случившееся — лишь страшный сон, но в реальности все так и было. Из-за стены слышался голос Майка, он по телефону из гостиной извещал о происшедшем родственников и друзей. Боже, лучше бы он никому ничего не рассказывал! Как теперь она сможет смотреть людям в глаза?

Природе понадобилось несколько дней, чтобы очистить матку Дженет. Боль была нестерпимой. Дженет надеялась, что все произойдет быстро, и была не готова к длительной агонии, но ребенок и после смерти не давал ей забыть о своем коротком существовании.

Четыре дня она не мылась и не переодевалась, пока наконец не собралась принять ванну. Дженет уже вылезала из воды, когда вдруг на поверхности обнаружила какой-то странный предмет. Он то и дело выскальзывал у нее из рук… Она долго стояла и смотрела на то, что для нее было ребенком с ножками, ручками, головой. Наконец, открыв кран, она опустила зародыш в воду, и его унесло в канализацию.

Ни о чем в своей жизни она потом так не сожалела.

Многие годы после этого ее мучили кошмары. Это были ужасные, чудовищные сны, в которых Дженет вновь и вновь спускала своего ребенка в канализацию, а потом он возвращался к ней по трубе — беспомощный, одинокий, покинутый. Иногда — и это было самое страшное — он даже звал ее «ма-ма!», «ма-ма!», и этот жалобный звук разбивал ей сердце.

Тем не менее жизнь продолжалась. Тело напомнило ей о том, что тяжелые воспоминания остались позади.

Оно возвратилось «в норму»: груди больше не разбухали, живот вновь стал мягким. Через неделю после выкидыша Майк вернулся на работу. Следующую неделю Дженет каждый день ходила в соседний парк и, сидя на скамейке возле детской площадки, наблюдала за играющими детьми, весело щебечущими о чем-то звонкими голосами. Но думала она только о своем умершем ребенке, вновь и вновь терзая себя и спрашивая глухого к ее мольбам Бога, за что ей такое наказание.

Подруги, как могли, пытались ей помочь, выражали свое сочувствие. Смущенные, не зная, что сказать, они слушали, как она рассказывает о несчастье, с ненужными; подробностями описывая каждую деталь. Когда терпение Майка в конце концов истощилось, когда он наконец устал ее утешать и ободрять, слушателем Дженет стала Карен. Часами она сидела, держа ее за руку и вытирая льющиеся слезы, пока обе не доходили до полного изнеможения. Остальные тоже часто навещали, но только Карен, кажется, понимала всю тяжесть утраты. Дженет не могла изливать душу лишь перед Мэнди, поскольку завидовала тому, что у нее есть дети, и никак не могла примириться с подобной несправедливостью.

Только через много-много недель они с Майком снова стали заниматься любовью, поняв, что нужно жить и как-то идти вперед. «Нужно сделать новую попытку», — решила Дженет.

Но из этого так ничего и не вышло. Больше она не испытывала радости «материнства», они с Майком не смогли создать новую жизнь. И конечно, теперь не создадут.

В замке повернулся ключ, хлопнула входная дверь.

Дженет очнулась, гадая, сколько она здесь пробыла. Все это время она сидела, прижавшись лицом к краю ванны, и теперь на ее щеке краснела длинная полоса. Дженет с отсутствующим видом потерла ее кончиками пальцев.

Подавшись вперед, она заперла дверь ванной и привалилась спиной к ее прохладной поверхности. Снаружи слышались шаги Стива. Вот он поднялся в спальню, снова спустился вниз, постоял в гостиной, затем прошел на кухню и наконец достиг ванной. Задергалась ручка двери.

— Джен!

Дженет закрыла глаза. Слезы медленно текли по ее лицу.

— Джен! Что с тобой? — Ручка снова заходила ходуном. Дверь в ванную никогда не закрывалась! — Ответь мне, Дженет!

Схватив полотенце, она поднесла его к лицу, чтобы приглушить звук. Сделав глубокий вдох, она проговорила чужим голосом:

— Все хорошо. Я сейчас выйду.

— Почему, черт побери, ты заперлась? — крикнул он через дверь. В голосе Стива одновременно звучали облегчение и раздражение. Не дожидаясь ответа, он направился в коридор.

— Потому что… — тихо сказала она, вытерла ладонью лицо и поднялась на ноги. — Потому что.

— Ты звонила Мэнди? — спросил Стив, поворачивая ключ в замке зажигания.

Дженет покачала головой.

— То есть «да» или «нет»? — хмыкнул он и, оглянувшись через плечо, отъехал от тротуара.

— Нет.

— Почему?

— Забыла! — глядя прямо перед собой, солгала она.

— Ну так, может, остановимся по дороге и ты ей позвонишь?

— Теперь уже слишком поздно, — вяло отозвалась Дженет. — Она, наверное, уже в пути.

— Как хочешь. Это ведь твоя подруга, — сказал Стив.

После того как он вернулся с пробежки, они едва обменялись парой слов. Пытаясь вернуть их недавнюю близость, он обнял ее, но Дженет не хотела ни его утешения, ни его жалости. Она оттолкнула мужа, презирая за то, что он по-прежнему ее хочет, что все еще желает ее тело, которое так подвело их обоих. Не понимая, почему она расстроилась, Стив исподволь расспрашивал, что случилось, но она молчала, а когда он потянулся, чтобы ее поцеловать, отвернулась. Теперь, когда они сидели в машине, недосказанность невидимой стеной отгораживала их друг от друга.

— Ну что, ты собираешься продолжать так весь день? — нарушив молчание, спросил Стив.

— Что продолжать?

— Не валяй дурака! Ты прекрасно знаешь что. Эту игру в молчанку!

Дженет пожала плечами и отвернулась. Невидящим взглядом она смотрела в окно на оживленные субботние улицы — толпы людей спешили в магазины за покупками.

— Ну что я должен сделать? — поморщился Стив, остановив машину на красный свет. Поскольку его терпение было уже на исходе, он старался говорить как можно спокойнее.

— Ничего!

— Если ты не скажешь, в чем дело, я ничем не смогу помочь, — проговорил Стив, включив первую передачу и плавно тронув машину с места.

— Да, — она мрачно взглянула ему в глаза, — ты ничем не сможешь помочь.

— Я не понимаю, — буркнул он, задетый резкостью ее тона. — Скажи мне наконец, что тебя расстроило.

— Ради Бога, оставь меня в покое!

— Свадьба получится просто замечательная, если ты весь день будешь в таком отвратительном настроении! — уже раздраженно выпалил Стив.

— Ax, тебе не нравится? Ну так ты знаешь, что делать! — огрызнулась она.

— Не заводи меня! — прикрикнул он, замедляя ход, чтобы пропустить выходящего из универмага пешехода с тележкой.

— Отвяжись! — сказала она вполголоса, но он услышал.