«Какая чепуха! — подумала она. — Правда, очень приятная. Та, что любят слушать женщины».

— Через десять минут, — повторила она и отключилась.

Откинувшись на сиденье, Анна попыталась отдышаться, размышляя о том, что из этого разговора услышал водитель такси, затем, улыбнувшись — внезапно вдруг очень довольная собой, — наклонилась вперед и постучала в стекло.

— Планы изменились, — объявила она. — Подбросьте меня на Ричмонд-авеню. Дом сто двадцать шесть.

— Как скажете, дорогая, — ответил водитель, посмотрев на нее в зеркало. — Это прерогатива леди, как говорит моя старушка.

Анна добродушно засмеялась.

— Должно быть, вы тут насмотрелись на всякое, — сказала она, внезапно испытывая желание поболтать.

Мысль о приключении, которое ждало ее впереди, побуждала отбросить привычную манеру поведения.

Таксист засмеялся:

— Мягко сказано, куколка. Такая уж у меня работа.

Некоторые, когда сидят на вашем месте, совсем не стесняются!

— Продолжайте, продолжайте! — заинтересовавшись, сказала она.

— Ну, например, на прошлой неделе я подобрал одного джентльмена строгий костюм, зонтик, в руках номер «Тайме» — как раз возле Леденхолл-маркет. В общем, в Сити. Я уже собирался отъезжать, когда он открыл дверцу и свистнул — ага, свистнул, как уличный мальчишка. Через секунду появляется молодая шлюшка, должно быть, секретарша — ну, вы знаете этот тип, тощая такая, — запрыгивает в машину и захлопывает дверь.

Я спрашиваю: «Куда ехать?» «В Юстон», — говорит он и сажает ее к себе на колени. Ну, я стараюсь сосредоточиться на дороге. Это ведь не мое дело, верно? В общем, следующие десять минут они там сзади резвятся вовсю, его Джон Томас прыгает там, где солнце не светит. А я что? Я веду себя как ни в чем не бывало. Останавливаюсь на красный свет, спокойно сижу за рулем, но если кто-то пытается привлечь мое внимание, начинаю им подмигивать.

Так или иначе, мы приехали в Юстон. Этот тип выпрыгивает из машины, такой же щеголеватый, как и был, и подает мне десятку. Через секунду вылезает девка и прихорашивается, как кошка, которая только что съела полную миску сметаны. Я отсчитываю сдачу — два двадцать — и подаю ему, а сам надеюсь, что он скажет: «Нет, оставьте себе». Но он берет сдачу, возвращает мне двадцать пенсов и, сияя, как начищенный таз, говорит: «Всего хорошего!»

Ну… они уже совсем было отошли от машины, и тут я высовываюсь из окна и, размахивая тряпкой, которой протираю ветровое стекло, кричу: «Эй, мисс! Вы забыли трусики!» И что вы думаете? Эта глупая сучка полезла под платье проверять!

Анна захохотала. Кажется, сегодня у нее выработался иммунитет к подобным рассказам. Она совсем уже было собралась повторить одну из историй Сюзи, когда такси свернуло на обочину и остановилось.

— Приехали, милочка. Номер сто двадцать шесть. — Он повернулся. Дружок?

Она засмеялась:

- Что-то в этом роде.

— А смахиваете на хорошую девочку.

— Я и есть хорошая девочка.

Достав кошелек, она взглянула на таксиста. Тот как-то странно смотрел на нее.

— Между прочим, — вдруг спросил он, — почему вы не замужем? Такая хорошенькая! Молодая. Привлекательная. Все зубы свои!

В другое время Анна отмахнулась бы, мол, не лезь не в свое дело, но сейчас…

— Не нашла достаточно богатого, — пошутила она.

— Ерунда! — отозвался он. — На самом деле вы просто не нашли Мистера Совершенство. Однако, позвольте заметить, милая, его просто не существует! Беда в том, что все вы, женщины, забиваете себе головы романтической чепухой! Это только делает нас несчастными, потому что мы, мужики, отнюдь не идеальны. Все, чего мы хотим, — это пинту или две пива по вечерам, футбол по субботам, хороший секс и обед на столе. Не так уж и много, верно?

Она засмеялась:

— Похоже, вы тоскуете по прежним временам, когда еще не было движения за равноправие женщин.

— Освобождение женщин? Вот уж не смешите! Я еще не встречал ни одной женщины — кроме разве что психованных лесбиянок, — которая в глубине души не стремилась бы всего к трем вещам.

Анна, всего лишь минуту назад пораженная его невежеством и старомодным мужским шовинизмом, теперь была весьма заинтригована.

— Трем вещам?

— Ага. — Он принялся загибать пальцы. — Хороший дом, муж, который ее не бьет, и дети.

Она повесила сумочку на плечо и взялась за ручку дверцы.

— Мне… мне надо идти.

— Возьмите сдачу, — сказал шофер.

— Оставьте себе, — улыбнулась она. — Я ведь не хочу, чтобы вы размахивали мне вслед тряпкой.

Он засмеялся:

— Спасибо. Да… и еще одно.

Анна хлопнула дверцей и повернулась к таксисту. Сейчас она впервые разглядела его как следует. Он был лет пятидесяти пяти, лысый и страшный как грех.

Он поманил ее к себе и шепотом сказал:

— Просто запомните… мужчина очень ценит женщину, которая красит губы до того, как отсосать!

И он отъехал, посигналив ей, когда заворачивал за угол. Она смущенно помешкала, затем повернулась и увидела огромное здание. По сторонам ведущей к входной двери лестницы стояли на страже каменные сфинксы. В окнах было темно, только в квартире наверху горел свет.

Открыв калитку, Анна пошла по дорожке, громко стуча каблуками по каменным плитам — пожалуй, даже слишком громко. Не успела она протянуть руку к звонку, как входная дверь распахнулась.

— Джеймс?

— Почему ты задержалась? — спросил он и, не дожидаясь ответа, схватил ее за руку и втянул в темную переднюю.

— Я…

Но ответ его совсем не интересовал. Он привлек Анну к себе и поцеловал — так же как в ресторане, правда, на этот раз поцелуй длился дольше и прижимал он ее к себе крепче, не боясь, что она вырвется.

Поражаясь собственным ощущениям, она отстранилась и увидела, что он улыбается. И улыбнулась ему в ответ.

— Хорошо повеселилась? — тихо поинтересовался он.

Она кивнула.

— Не думал, что ты приедешь.

— Нет, я…

— Ты ведь не собиралась приезжать, правда?

Поколебавшись, она покачала головой, чувствуя, что сердце у нее колотится, как у школьницы.

— Так почему же?

Вместо ответа она прижалась губами к его губам Ее поцелуи стали агрессивными, руки ощупывали его спину и бока.

Теперь настала его очередь удивляться.

— Мама предупреждала меня насчет таких женщин — Неужели?

Он, улыбаясь, кивнул.

— А отец предупреждал, чтобы я их не упускал!

Она шутливо толкнула его в бок, внезапно почувствовав симпатию к этому незнакомцу, этому… в общем, к этому продвинутому молодому человеку.

— Мы что, будем стоять здесь всю ночь? — спросила она.

Он вгляделся в темноту и пожал плечами.

— У тебя есть идея получше?

Кивнув, она повернулась и закрыла дверь. «Это не я, — думала она, толкая его к ступенькам. — Я хорошая девочка!

Из тех, кто выходит замуж, хорошо ведет дом и рожает детей». Однако правда заключалась в том, что она его хотела.

Хотела узнать, каков он без одежды. Узнать, как он пахнет, когда занимается любовью, и как меняется его лицо в минуту страсти. Знать, что его возбуждает.

«Это только я такая? — спрашивала она себя, игриво подталкивая его вверх по лестнице. — Или мы все такие?

Всегда хотим невозможного?»

Ответа, конечно, не последовало.

На верхней площадке, возле двери его квартиры, он повернулся и вновь заключил ее в свои объятия. Она с готовностью страстно поцеловала его и на этот раз, когда он положил руки ей на бедра, не оттолкнула, а наоборот, крепче прижала к себе. Когда его пальцы принялись ласкать ее гладкую кожу у самых трусиков, она вздохнула и засмеялась.

— Давай сначала войдем.

— Но…

— Войдем! — настойчиво повторила она.

— Ладно. — Он шутливо поднял руки в знак капитуляции. — Я все понял.

— Вот и хорошо. — Она снова обняла и поцеловала его. — Потому что я думала об этом весь вечер.

Это была чистая правда. Она все время думала о нем.

Однако думать — одно, а произносить вслух — совсем другое. Он внезапно переменился в лице, как-то посерьезнел.