— У вас есть только пять минут, — предупредила их сестра.

Обменявшись взглядами, Поль и Джин вошли в палату.

— Что все это значит? — бодро спросил Поль. Лоуэлл посмотрел на них мутным взглядом. Чувствовалось, что он не сразу узнал их.

— Какая-то чертовская глупость. Не понимаю, что они хотят.

Его слова звучали почти невнятным бормотанием, и Джин с тревогой взглянула на Поля. Пока тот отчитывался за их вчерашние поездки, она выскользнула из палаты, чтобы найти доктора Пьерара.

Он был у себя в кабинете в перерыве между обходами и поднялся из-за стола, чтобы пожать ей руку.

— Bonjour, mademoiselle. Рад снова вас видеть.

— Что случилось с моим дядей? — выпалила она, отбросив формальности.

Он тут же надел на лицо профессиональную маску.

— Рано утром после пробуждения у вашего дяди случился легкий сердечный приступ. Его вряд ли можно назвать инфарктом, но тем не менее я предпринял некоторые меры предосторожности. Как вы видели, приборы контролируют его состояние, и я временно назначил ему капельницу с валиумом. Надеюсь, завтра уже все будет в порядке, тогда мы отменим лекарство. Поэтому нет особых причин для волнений.

— Доктор, должны ли мы начинать готовиться к перелету в США? Может, нам надо нанять для сопровождения медсестру?

— Однозначно нет! — заявил он решительно. — Риск слишком велик. Если в самолете с ним случится еще один приступ, там не будет необходимых средств помощи. Нет, вашему дяде было бы лучше задержаться во Франции. Принимая во внимание сегодняшний инцидент, я бы порекомендовал вам оставить его еще дней на пять как минимум. У вас есть такая возможность?

Джин вкратце рассказала о соглашении с Полем. Доктор Пьерар улыбнулся.

— О да, мистер Бюдье! Ваш дядя несколько раз упоминал о нем. Похоже, он очень высокого мнения о вашем дружке.

«Дружке»? Такое определение удивило Джин, но она промолчала. Видимо, Лоуэлл несколько искаженно представил доктору их отношения, и это лишний раз доказывало неуемное стремление дяди видеть ее влюбленной в неотразимого француза.

Чуть позже, в машине, когда они ехали к первому пункту их делового маршрута, Джин погрузилась в раздумья. Лоуэлл был бы рад, узнав, что его надежды полностью оправдались.

Честно оценивая свои чувства, она должна была признать, что по уши влюблена, хотя почему-то это ее не очень радовало.

Казалось, Поль прочитал ее мысли.

— Знаю, зеленоглазка, мне тоже не по себе, — сказал он, взглянув на нее.

— Ах, Поль, я чувствую себя такой виноватой. Где-то в глубине души я будто торжествую оттого, что случилось это несчастье. Но это же скверно.

— Думаю, тебе не стоит корить себя. В конце концов в том, что у твоего дяди плохое сердце, нет ничьей вины. Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. И вполне естественно, что ты радуешься этому. По крайней мере у нас с тобой будет больше времени.

— Пожалуй, и вправду: нет худа без добра. Но я предпочитаю замечать только «добро» и не заботиться о том, что «худо».

— Да, — согласился Поль, слегка нахмурившись.

Состояние Лоуэлла быстро улучшалось. На следующий день хоть и был у него очень утомленный вид, но все же он явно шел на поправку. Вина, которая вчера мучила Джин, исчезла, и она переключила все свое внимание на Поля. Ей хотелось насладиться каждой драгоценной минутой из тех, что им осталось быть вместе.

Поль, как и обещал, ни разу не нарушил их договоренности. Только иногда в его глазах мелькало яростное желание, которое ему едва удавалось сдерживать.

Однажды вечером, после дальней поездки к югу от Бордо, они остались в городе и пообедали в великолепном ресторане, который специализировался на nouvell cuisine[12] — легких новых блюдах, революционизировавших традиционную французскую haute cuisine.[13] Пока они ждали кофе, Джин разглядывала Поля, втайне восхищаясь элегантным видом своего спутника.

Заглянув в его глаза, которые тоже исподтишка изучали ее, Джин заметила в них затаенную печаль. Ей вдруг ясно представилось, как он жестоко страдает, разрываясь между отчаянным желанием и необходимостью ждать.

Потянувшись через стол, она прикоснулась к его руке. Сердце ее так сжалось от любви, что, казалось, сейчас не выдержит и разорвется. Джин захотелось вдруг излить переполнявшие душу чувства, но что-то остановило ее на полуслове.

Казалось, он понял, что его ранимость открылась, и, как бы надевая на себя защитную маску, вернулся к своей обычной небрежно-ироничной манере.

Но даже того откровенно любящего взгляда ей оказалось достаточно, чтобы понять силу его любви. Дни летели неумолимо быстро, пока она нежилась в теплых лучах его внимания. Постепенно погребок «Саммита» пополнялся множеством новых вин, при этом все расходы укладывались в ограниченные рамки их бюджета.

Лоуэлл был в восторге, хотя Джин понимала, что их «удача» объясняется скорее умением Поля торговаться, чем обычным везением. Поль даже нашел время купить в соседнем поместье подержанный трактор, бывший хозяин которого перегнал его к Ла Бруилю.

Наконец, последние закупки были сделаны. В этот день Джин помогала Мари накрывать к обеду. Поль оторвался от своей газеты.

— Эй, зеленоглазка! Завтра обещают жаркую солнечную погоду — последний по-настоящему летний денек в этом году. Думаю, мы с тобой могли бы взять выходной. Как насчет поездки на пляж?

— На пляж? Какой еще пляж? — с сомнением спросила она.

— Мы всего в часе езды от Кот-д'Аржан, разве ты не знала? Это один из красивейших морских курортов Европы и, к счастью, один из наименее известных.

Джин с недоверием посмотрела на Поля, тогда он принес из своего кабинета атлас и показал ей.

— Смотри, Медокский район тянется почти параллельно побережью. Если бы не полоса сосновых лесов между ними, холодные морские ветры сделали бы здешний климат непригодным для виноделия.

Джин решила, что провести день на пляже — неплохая идея. Она уже сто лет не была на море, к тому же они вполне заслужили выходной.

Перед сном она, радуясь предстоящему дню, уложила в сумку полотенца и сменную одежду, а наутро, проснувшись пораньше, достала свое бикини из выдвижного ящика, где оно лежало не тронутым со дня ее приезда.

Последний раз она надевала этот купальник прошлым летом. Она купила его, когда бесцельно бродила по магазинам, не в силах справиться со своей депрессией. Теперь же Джин с удивлением обнаружила, что он шокирующе открыт — всего три крохотных треугольника ткани, скрепленных между собой узкими тесемками.

Однако другого у нее не было, и пришлось надеть этот. Сверху она натянула джинсы и фирменную майку «Саммит».

В кухне уже возилась Мари, она встала полчаса назад и собирала им ленч в дорогу. Женщина была по обыкновению весела и приветлива, но Джин заметила в ее движениях какую-то несвойственную вялость. Приглядевшись поближе, она решила, что Мари больна.

— Мари, с тобой все в порядке? У тебя какой-то расстроенный вид.

— Нет-нет, — возразила она. — Со мной все прекрасно, просто я очень рано встала, и поэтому еще сонная.

Джин подумала, что вставать так рано вполне обычно для Мари, но ее мысли прервало появление Поля, яркого и свежего в джинсах и клетчатой фланелевой рубашке с закатанными до локтей рукавами.

Как всегда при его появлении, словно целый рой мотыльков запорхал у нее внутри, и она почти не могла пить свой кофе с молоком. После завтрака, когда они пошли укладывать вещи в «ягуар», Джин волновалась совсем по-детски. Ариэль, поскуливая, жалостно заглядывал им в глаза, и она взмолилась:

— Поль, может, возьмем его? Смотри, он так хочет поехать с нами!

Как будто поняв, о чем речь, пес еще жалобней посмотрел на Поля. Тот расхохотался.

— Ладно, но ему сегодня вечером придется несколько часов поскучать в машине. Как ты думаешь, он согласен?