И наверняка найдутся среди них знаменитые меценаты, новые Саввы Морозовы и Третьяковы.

Кто-то поможет нынешним художникам, кто-то захочет основать галерею своего имени…»

— Вы знаете, я с вами абсолютно согласен.

Гюрза оглянулась. Это был он, один. Что ж, интуиция и на этот раз ее не подвела.

— В чем согласны? — задала она вполне уместный вопрос.

— В том, что во всем должен быть выдержан стиль. К вечернему платью не подходят кроссовки.

Под смокинг не надевают свитер. В здании эпохи классицизма не следует распевать популярные песенки, сопровождая их подскоками и ужимками.

Нарушена гармония, единозвучие… Вот в этом я с вами совершенно согласен.

— Вы, наверное, решили, что умеете читать мысли?

Не сговариваясь, они направились ко входу в следующий зал — он находился еще дальше от эпицентра веселья.

— К счастью, я этим даром не владею, иначе давно утратил бы остатки оптимизма. Рискуя свернуть шею, я несколько раз взглянул на вас. Оказалось достаточно, чтобы понять, как вы оцениваете происходящее. Потом последовал ваш стремительный уход из зала.

— Я собираюсь и вовсе уйти. Потому что уверена: продолжение этого вечера будет еще более обременительным. Для меня, разумеется.

— Да, понимаю вас. Мне, к сожалению, придется высидеть до конца. За моим столом, помимо супруги, находится еще один человек, и он тоже с женой. Мне с ним еще договариваться о моем показе в «Октябрьском». Вам можно будет прислать приглашение?

— С удовольствием приму. Вы хотите направить его по служебному адресу или домой?

— Я могу оставить приглашение на ваше имя у администратора, а вам об этом сообщу по телефону — по домашнему или служебному. Как вы скажете, так и сделаю.

— Тогда запишите домашний телефон.

Он записал, а потом она… Любая другая ни за что не поступила бы так, как поступила Гюрза.

Другая побоялась бы, что может вспугнуть мужчину, но она, Гюрза, порой сама себе удивлялась.

— Вы же, Иван, — она впервые назвала его по имени и почувствовала, что ей приятно выговаривать его, — человек обеспеченный, не так ли?

— Не скрываю этого.

— А я не скрываю того, что возглавляю ассоциацию женщин-милиционеров России, входящую в международную ассоциацию женщин-полицейских. Вас не утомили длинные названия?

— Ничуть.

— Тогда продолжу и скажу следующее: скоро мы проведем конференцию в Петербурге, и я отвечаю за ее организацию. К сожалению, как обычно, не хватает средств. Так что если у вас возникнет желание посодействовать сотрудницам органов, то позвоните мне, и я сообщу номер счета.

— Да, конечно, буду рад, — пробормотал Иван, явно обескураженный.

Ох, любила Гюрза озадачивать, поражать, шокировать… Волков, конечно же, ожидал, что их беседа, если продолжится, потечет по канонам романтического жанра: туманные намеки, недосказанности, всякие милые забавности, создающие атмосферу непринужденности… А она вдруг заговорила о сугубо прагматическом — о деньгах.

И сейчас он, конечно, думает: «А не для того ли она искала встречи, чтобы изыскать средства на нужды своей организации?»

«Тогда еще один неожиданный поворот, господин кутюрье», — мысленно усмехнулась Гюрза.

— Скажите, Иван, а вы никогда не думали о том, что милицейская форма придает женской сексуальности особый, интригующий оттенок, подогревает мужские фантазии? Вы могли бы создать на эту тему оригинальную композицию. Скажем, составить ансамбль: короткая синяя юбка и пиджак, стилизованный под форменный ментовский.

А на голову — кокетливую пилоточку.

На сей раз Гюрзе не удалось обескуражить собеседника. Волков улыбнулся:

— Увы, идея не нова. Многим мужчинам нравятся женщины в форме, и модельеры это используют на всю катушку. Есть в этом элемент садомазохизма, не находите?

Дверь в их зал распахнулась, и вошли трое смеющихся мужчин. Кроме того, стало видно, что и в соседнем зале — там, где сидела музейная тетка, — появилось немало смеющихся и улыбающихся гостей. Судя по всему, в «пиршественном» зале объявили нечто вроде антракта.

— Наше уединение нарушено, — констатировала Гюзель. И тут же подумала: «Впрочем, мы и не собирались искать его».

Волков с усмешкой проговорил:

— Более того, сейчас меня отыщут мои одностольники и заставят продолжать разговор о делах.

«Отыщет и супруга», — мысленно добавила Юдашева.

— Пожалуй, я пойду. Давайте прощаться, Иван.

Прощаясь, он прикоснулся теплыми губами к ее пальцам…

Домой Гюрзу вез угрюмый водитель, вяло давивший желтыми зубами жевательную резинку.

Окинув ее взглядом при посадке, он уже больше не интересовался пассажиркой. Она смотрела на убегающий из-под машины асфальт.

«Встретились-поговорили. Долгие сборы — короткая встреча, автомобильными колесами прокручивались в голове мысли. — Платье сыграло свою партию — платье может отправиться на вешалку. Гюрза совершила свое танцевальное па, и теперь партнер должен покрепче обнять ее за талию. Захочет ли господин факир продолжить танец со змеей!»

Водитель вполголоса выругался в адрес подрезавшей его на углу иномарки. Ругался он, как и жевал резинку, вяло, с неохотой, будто его к этому принудили жестокими истязаниями.

Гюрза по-прежнему смотрела на асфальт… Что ж, она сыграла свою короткую партию — длинная была бы в этой пьесе ни к чему. Не сфальшивила ли? Нет, пожалуй. Она показала себя такой, какая есть… Если он, конечно, успел это понять. Ладно, жизнь покажет.

Наконец подъехали к дому. Взяв купюру двумя пальцами, водитель стал пристально смотреть на нее; его одутловатое лицо исказилось гримасой отвращения. «Наверное, непростое это дело — быть женой угрюмого водителя», — подумала Гюрза, выбираясь из машины.

Переступив порог своей квартиры, она вдруг почувствовала, что ей хочется пельменей и соленого огурца. Все это в доме имелось. Освободившись от шикарного, но слишком тесного платья и переодевшись в теплое трико и черный пуловер, Гюрза поставила на плиту воду и подсела к телефону.

Опять не топили, а попытка включить обогреватель приводила лишь к тому, что выбивало пробки на лестничной площадке — в результате без света оставалась не только ее квартира, но и две соседские.

Виктора звонок не разбудил (как-никак еще только одиннадцать, а он мальчик взрослый), но удивил.

— Что у тебя завтра? Насколько свободен? Значит, можешь. Хорошо, пора нам браться за бычьи рога обеими руками. Нечего тебе ехать на Литейный. Слушай, что мы сделаем…

Проинструктировав Виктора, Гюрза бросила в давно закипевшую воду пельмени. Через несколько минут уселась за стол и потянулась к вилке…

Телефон зазвенел на последней пельменине.

Она так и осталась в тарелке. Когда поднесла трубку к уху и услышала голос, который тотчас же узнала — еще до того, как звонивший представился.

— Я все-таки чуть позже, но сбежал. Наплел что-то про дела и экстренные обстоятельства. Знаете, мне вдруг подумалось часто откладываем что-нибудь «на завтра», а оно, это «завтра», нередко оказывается совсем не таким, как нам хочется.

Мыс вами взрослые люди и знаем цену времени.

Давайте встретимся сегодня. Если вам, конечно, не кажется, что уже слишком поздно. Уверяю вас, в этом городе существует множество мест, достойных того, чтобы мы их посетили этим вечером. Мы сможем выбрать что-нибудь подходящее. Так как же?..

— Что говорят женщины в подобных ситуациях? Они восклицают: «Ах, как это неожиданно!»

Знаете, Иван, ваше предложение звучит слишком заманчиво, чтобы от него отказываться. Так что придется принять его.

— Великолепно! Я звоню из машины, она уже в нетерпении бьет колесами. Только скажите ваш адрес.

Она сказала.

— Отлично! Я буду у вашего подъезда через четверть часа. Можно вас попросить о небольшом одолжении?

— Да, слушаю.

— Вы не могли бы надеть то самое платье, в котором я вас видел сегодня? Не успел на него наглядеться. А вы, надеюсь, не успели его замочить?