Встречи их были непродолжительными. Как только начинало смеркаться, Ольга прощалась. Она не говорила, где живёт. И проводить её удавалось лишь до района, застроенного старинными дореволюционными строениями, некоторые из которых уже были выселены в преддверии будущей реконструкции. Сергей прекрасно понимал, насколько опасен этот район по вечерам. Он буквально умалял позволить ему провожать её. Если она боится, что их увидят вместе, он готов идти по другой стороне улицы. Но она оставалась непреклонной. Непреклонной по-своему — молча отрицательно качала головой, а из глаз её вот-вот были готовы политься слезы. А этого Сергей допустить не мог.

Никак не удавалось Сергею узнать и номер её телефона.

— У меня нет дома телефона, — сообщила она уже в первый вечер их знакомства.

— Тогда дайте мне свой рабочий телефон.

— Я… Я не работаю.

— Ну, тогда вы можете дать мне телефон одной из своих подруг, предложил Сергей. — На всякий случай. Обещаю, без крайней необходимости я им не воспользуюсь.

— У меня нет подруг.

— Поймите, вдруг один из нас заболеет, или меня внезапно пошлют в командировку… Ведь в этом случае мы с Вами рискуем не встретиться больше никогда. Подумайте — как мы сможем найти друг друга?

— Ну, у меня есть номер вашего телефона. А кроме того, я буду ежедневно ожидать Вас после работы у метро…

Прошло более месяца со дня их знакомства, прежде чем он решился пригласить её к себе. К этой встрече готовился он долго и основательно запасался продуктами, купил сладостей и шампанского, вылизал квартиру.

К его удивлению, она сразу же приняла его предложение зайти к нему послушать музыку. И поинтересовалась:

— А у вас много нот?

— Нот? Да нет, не много. Но много записей — на дисках и плёнках.

Взгляд её стал напряжённым.

— Могу обещать вам очень интересные и достаточно редкие исполнения, продолжал искушать Сергей, — Я уверен, они должны вам понравиться.

От станции метро, где они встретились, до его дома было всего две остановки троллейбусом. Девятиэтажный дом стоял в глубине зелёного, засаженного деревьями и отгороженного от магистрали двумя кольцами зданий тихого двора. Как всегда, у подъезда на скамейке сидели пенсионерки. Ответив на приветствие, они некоторое время молча провожали глазами Сергея с его спутницей.

Квартира Сергея располагалась на четвёртом этаже. В одной из комнат был маленький балкончик, на котором с трудом размещались два стула да крохотный журнальный столик. Небольшой была и кухонька. Меньшая из двух комнат совмещала в себе функции спальни и кабинета. Часть её площади занимал большой раскладной угловой диван. Там же стояли письменный стол с канцелярским креслом-вертушкой и укороченная «стенка», частично заставленная справочной и специальной литературой, а частично забитая всяческим домашним скарбом, бельём и одеждой. На стенах комнаты висели книжные полки. Свободное пространство между ними занимали акварели и многочисленные карандашные наброски, сделанные Сергеем в разное время. Рядом со столом висел карандашный портрет Ольги — тот самый, в овале, написанный хозяином квартиры после их первой случайной встречи.

В большей комнате помимо традиционного набора мебели стояли пианино и стойка с видео — и аудиотехникой. Стены украшало несколько картин собственных и купленных в разное время Сергеем и его женой.

Ольга осматривала квартиру с нескрываемым интересом. Оставив её в гостиной, Сергей пошел на кухню. Он вскрывал банки с консервами, когда раздались вначале робкие, а затем всё более и более уверенные пассажи. После короткой паузы зазвучал фантазия-экспромт Шопена. Исполнение было безупречным.

Стоило Сергею войти в комнату, как Ольга прервала пьесу и повернулась к нему. Лицо её раскраснелось, глаза блестели.

— Дивно! — не скрывал своего восторга Сергей. — Так вы пианистка? Я имею в виду — вы профессиональная пианистка? Да?

— Нет. Что вы! Никакая я не пианистка. Но… как же давно я не играла! И как приятно снова заставить звучать инструмент! Самой извлекать из него звуки!… Я так соскучилась по музыке!

— Сегодня будет много музыки, — пообещал Сергей. — Какой хотите. А пока — за стол. И — что бы Вы хотели послушать? Серьезную музыку? Джаз? Музыку инструментальную? Вокал?

— Просто музыку, — пожав плечами, улыбнулась она, поднимаясь с табурета и закрывая ноты. — Музыку, которая нравится вам.

— Тогда… — Сергей задумался на секунду. — Тогда я поставлю «Испанскую симфонию» Лало. Или нет — лучше «Сороковую» Моцарта. — И, как бы извиняясь, добавил: — Пусть сегодня звучит красивая и светлая музыка.

Поставив пластинку, он тут же раскаялся в содеянном, заметив так знакомое ему растерянно-напряжённое выражение её лица.

«Что я сделал не так на сей раз?» — пронеслось у него в голове.

Но она уже успокаивалась. Её внимание было сосредоточено на закреплённых под потолком громоздких колонках. Она рассматривала их, будто не веря, что звуки оркестра доносятся именно оттуда. Постепенно выражение её лица изменялось. Было видно, что музыка зачаровывала её.

— Это — пластинка?! — повернулась она к Сергею. — Это же чудо как хорошо! Это… Это же просто божественно! Это звучит как в концерте!

«Господи! Да неужели ей никогда не приходилось прежде слушать пластинки?» — изумился Сергей.

А Ольга тем временем подошла к стойке с аппаратурой и поинтересовалась, показывая на вертушку:

— Это ваш… э-э…патефон?

Время в тот день текло как-то особенно быстро. После пары бокалов шампанского лицо Ольги раскраснелось. Её глаза излучали переполнявший её восторг. Она вся как бы светилась изнутри. Казалось, всё здесь ей нравилось, всё вызывало удивление и восхищение, всё доставляло радость и удовольствие. Вела она себя очень непринуждённо. Шутки Сергея, который чувствовал себя «на подъёме», неизменно находили у неё понимание. Она весело смеялась, чем вдохновляла Энгелью на все новые и новые экспромты. Они болтали о всякой всячине. Дурачились. Было по-домашнему уютно и очень весело.

После того как убрали совместными усилиями со стола тарелки с закусками и опять-таки вместе уселись пить традиционный чай, Сергей предложил:

— Чуть-чуть ликёра? А? В моих запасах есть остатки очень вкусного бананового. И — на брудершафт!.. Да?

Она зажмурилась, кивнула и решительно повторила:

— На брудершафт!

Поднявшись, Сергей достал из бара бутылку, разлил зеленоватую жидкость по рюмкам и подвинул одну из них Ольге. Она тоже поднялась со своего стула. Когда они подняли рюмки, Сергей почувствовал на сгибе своего локтя лёгкое прикосновение локтя Ольги. Они выпили и поцеловались. Поставив на стол рюмку, Сергей левой рукой обнял Ольгу за талию. Она несколько отклонилась назад. Глядя ей в глаза, он сказал:

— Ты. Оля — ты. Оленька, — и тут же снова поцеловал её. Поцелуй был долог и томителен.

— Я люблю тебя, — сказал он, отрываясь от её губ и с нежностью глядя в её счастливые глаза. — «Неужели я в состоянии ещё влюбиться?» — удивился он, вспоминая, с каким трудом давалась ему эта фраза много лет тому назад.

— А я — тебя, — и она уткнулась своим раскрасневшимся лицом ему в грудь.

— Господи! Как же я люблю тебя! — повторил Сергей, прижимая её к себе одной рукой и нежно поглаживая другой её волосы. — Как же я люблю!

— Я знаю. Знаю, — шептала Ольга, и он ощущал тепло её губ на своей груди.

Нагнувшись, он взял её на руки. Ольга обхватила руками его шею и приникла к его губам. Голова кружилась. Медленно переставляя ноги и продолжая целовать её губы, нос, шею, волосы — всё то, что оказывалось перед его лицом, он прошёл в спальню и опустил Ольгу на диван. Сам же опустился перед нею на колени и стал покрывать поцелуями её руки и плечи. Затем снова впился в её губы. Она жадно отвечала на его поцелуи. Он чувствовал лёгкие уколы ногтей, когда её руки блуждали по его шее, по его затылку.

— Я хочу тебя, — как вздох вырвалось у него.