Ее туалет был выдержан в строгих тонах. В нежных мочках её ушей сверкали мелкими бриллиантами красивые серьги наверняка старинной работы. На груди была приколота не менее красивая брошь. Скорее всего, серьги и брошь были частью одного гарнитура.

— Поезд, — напомнила она, возвращая Сергея к действительности. — Вы едете?

— Я? Да нет! Я… я передумал. Вы на выход? — И, не дожидаясь подтверждения, добавил: — Можно, я провожу вас немного?

— Хорошо, — и она поднялась.

Она оказалась среднего роста — что-то около метра семидесяти, стройной и какой-то очень хрупкой. Темные волосы были уложены в причёску в стиле «ретро». («Как на фотографиях двадцатых годов», — отметил про себя Сергей.) В выражении её глаз было нечто трогательное, этакое беззащитно-детское, вызывавшее в душе Сергея прилив нежности и приводящее его в состояние в общем-то не свойственной ему экзальтации. И странно, хотя в отношениях с женщинами Сергей никогда не отличался чрезмерной робостью, в её присутствии он испытывал незнакомый ему прежде лёгкий трепет. Нечто подобное — что-то вроде радостного ожидания в сочетании с душевным подъёмом — он ощущал в свое время при первом посещении Дрезденской картинной галереи…

Они молча вышли из вестибюля метро. Небо было затянуто облаками. В листве стоящих вдоль улицы деревьев шелестел ветер. Было немного душно. Пахло пылью и выхлопными газами.

Сергей остановился и легонько придержал свою спутницу за локоть.

— Меня зовут Сергеем, — представился он, — Сергей Энгелью. По образование или, точнее, по недоразумению я инженер и математик, а по склонностям и велению сердца — книжный червь и художник. Не буду лукавить я давно искал этой встречи. И я уже боялся не дождаться вас.

— Я знаю, — прозвучало в ответ. — Но я не могла раньше… Ах да, меня зовут Ольгой.

— Ольга, — повторил он. — Оля. Оль-га. Какое красивое имя! И как оно идёт Вам!

Справедливости ради следует заметить, что это имя прежде никогда не вызывало у него особых эмоций. По крайней мере, к числу любимых им женских имён оно никак не относилось.

С той встречи для Сергея началась новая жизнь. Она вновь расцветилась яркими красками, стала интересной, наполненной впечатлениями, страстями, желаниями. Дни уже не походили как прежде один на другой. Сергей отсчитывал их теперь по встречам с Ольгой. А встречи становились меж тем всё более частыми и продолжительными. Он чувствовал себя влюблённым мальчишкой. Душа его пела. Работа спорилась как никогда. Казалось, ничто не могло омрачить его счастья.

И всё-таки большинство женщин обладают каким-то шестым чувством, чем-то вроде ясновидения. Во всяком случае, супруга Сергея, которая до недавнего времени напоминала о своём существовании лишь редкими звонками, вдруг стала очень внимательной и даже как-то неожиданно приехала навести порядок в квартире и постирать. Но теперь её внимание вызывало у Сергея лишь лёгкое раздражение. Наверное, им следовало бы серьёзно поговорить. Но пойти на это было не так-то просто. Даже думать об этом не хотелось, поскольку будущее представлялось слишком неопределённым.

И дело было не в том, что Сергея устраивала позиция страуса, прячущего голову в песок, а потому, что во всём, что было связано с Ольгой, многое оставалось для него пока что абсолютно непонятным. Так, хотя со дня их знакомства прошло уже более месяца, он даже не знал, замужем ли она! И вообще, эта хрупкая женщина была настоящей загадкой.

Уже после двух-трёх свиданий Сергей, который считал себя человеком по теперешним временам достаточно образованным и начитанным, понял, что она знала многое из того, о чём он имел лишь самое поверхностное представление. Так, например, она великолепно ориентировалась в древней истории, в истории России, знала геральдику и генеалогию европейских кооролевских династий. По всей видимости, она основательно изучала в своё время Священное Писание. Насколько Сергей мог судить, ей приходилось также штудировать латынь, греческий и древнееврейский. Ольга могла долго по памяти цитировать стихи на французском, английском и немецком. И в то же время в её представлении о мире современном были провалы, которые ставили Сергея просто в тупик. У него никак не укладывалось в голове, как, например, взрослый человек может не знать о том, что уже давно не существует никакой Родезии, или кем был Гитлер. Её неосведомлённость в вопросах политики, внутренней жизни страны и в её экономических проблемах была поразительной. В неменьшей степени однажды Сергея удивил и её восторг после просмотра в кинотеатре какого-то третьеразрядного сентиментального фильма. Как мог человек, так тонко ощущавший красоту во всех её проявлениях, умиляться, посмотрев эту ремесленную поделку с участием весьма посредственных актёров! Неужели она не видела всей надуманности сюжета, не ощущала фальши в игре основных исполнителей?! Но нет, когда они выходили из кинотеатра, глаза её светились восторгом. Она была взволнована и так трогательно радовалась неизбежному хэппи-энду, что Сергею показалось просто жестоким разубеждать её в художественных достоинствах фильма.

При всей своей хрупкости и кажущейся беззащитности Ольга, как выяснилось, умела настоять на своём. Так, уже при первой их встрече она отказалась от того, чтобы Сергей провожал её. И как ни старался он убедить её в небезопасности современных вечерних улиц, она оставалась непреклонной.

Встречались они обычно по возвращении Сергея с работы — около шести вечера. Ольга ждала его у метро. Однажды она не заметила его в выходящей из многочисленных дверей пёстрой толпе. Сергей в течение некоторого времени имел возможность наблюдать за нею, стоя по другую сторону широкого тротуара. Она чем-то напоминала собачку, оставленную хозяином у входа в магазин и с тоской ожидающую его возвращения. Какой же радостью светились её глаза, когда, почувствовав на себе его взгляд, она повернулась и увидела его!

Встретившись, они гуляли по парку, много говорили о книгах, об искусстве. Причём и здесь эта странная женщина обнаруживала непонятное Сергею незнание современных музыки, литературы, живописи. Когда речь заходила о чём-то незнакомом ей, Ольга вдруг замыкалась, и в её взгляде появлялось выражение испуга. В эти минуты она напоминала ребёнка, которого уличили в том, что он не выучил урока, а потому боится наказания. Точно так же замыкалась она и в том случае, когда Сергей пытался завести разговор о ней самой — о её жизни, родственниках, семье, работе. Ответом всегда была опять-таки растерянность, круто замешанная на непонятном ему страхе. Будучи от природы человеком достаточно деликатным и испытывая в такие минуты к Ольге щемящую жалость, Сергей не позволял себе никакой настойчивости, справедливо полагая, что когда-нибудь Ольга сама расскажет ему о себе всё то, о чем ей сейчас трудно или неприятно говорить. Более того, при встречах с нею он взял за правило ненавязчиво, в завуалированной форме «читать обзорные лекции» по современной литературе, знакомя её с наиболее значительными советскими и зарубежными писателями и поэтами. И более внимательного и благодарного слушателя было трудно себе даже представить.

Как-то Сергей предложил Ольге посещение художественной выставки. Вначале она с радостью согласилась, но перед метро внезапно заупрямилась. И снова — в глазах страх и с трудом сдерживаемые слезы. Сергей заподозрил, что она боится метро. Последующие встречи подтвердили это. Она действительно отказывалась от любых поездок в метро. И это — несмотря на то, что их первая встреча и знакомство состоялись именно на станции подземки.

Чем больше он задумывался обо всех этих странностях, тем больше укреплялся в своём подозрении, что Ольга была чем-то вроде найдёныша Каспара Хаузера, удивительная история которого так ярко и убедительно рассказана Якобом Вассерманом. Только если Каспар Хаузер до отроческого возраста рос в каком-то тёмном подвале полностью отрезанным от внешнего мира, не видя и не слыша людей, и не подозревая даже о их существовании, то Ольгу, похоже, воспитывали в неком подобии монастыря, скрывая от неё целый пласт современной культуры и оберегая её от знакомства с современной жизнью. Для Энгелью оставалось загадкой, как в современном мире удалось изолировать человека от всепроникающих радио — и телевизионных передач. Однажды Сергей попытался выяснить, не принадлежит ли семья Ольги к старообрядческой церкви. Ольга рассмеялась и резонно заметила, что в этом случае она едва ли декламировала бы ему стихи Вийона…